I love you, Alexander Bane

      Александр стоял возле распахнутого настежь окна и вслушивался в ночную тишину. Не было ничего. Только снег. На улице шел снег, мягко ложась на землю и укутывая все вокруг. Снег влетал в комнату, но для сумеречного охотника это не имело сейчас значения. В руках он держал запечатанное письмо. У него никак не хватало мужества и сил, чтобы открыть его и прочитать. Оно было от Магнуса. И он знал, что там.       —Ты должен открыть его. Ты же себе делаешь хуже, — донеслось из-за приоткрытой двери.       —Ты не понимаешь, — тихий вздох в ответ, — Даже если я его прочитаю, ничего не изменится. Ничего.       —Алек, — Изабель медленно подошла к брату и обняла со спины, — я понимаю. Ты злишься. На твоем месте я бы тоже злилась. Он бросил тебя, не отвечал на звонки и оставил лишь письмо, как напоминание о том, что он когда-то был в твоей жизни. Это не справедливо. Но мир жесток. Прости.       —Ты как всегда права, Из, — грустная полуулыбка.       — Если тебе нужно поговорить, я всегда рядом.       —Спасибо. Но я хочу остаться один.       —Как скажешь.       Девушка неодобрительно мотнула головой, но все же, не сказав ни слова, вышла из комнаты.       Устало вздохнув, парень сел на кровать, сделанную из ясеня. Древесина этого дерева имеет, в основном, светлые тона. Как и вся его сущность. Открытая, но сдержанная.       Лайтвуд перевернул письмо лицевой стороной к себе и еще раз удостоверился, что это прислали ему. Молодой человек совершенно не хотел распечатывать письмо, но чувства взяли верх. Взяв маленькие ножницы, он вскрыл письмо и достал содержимое. Там был лишь аккуратно сложенный пергамент. Немного помедлив, он развернул его и внимательно начал впитываться в каждое слово:       ''Дорогой, Александр.       Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в этом мире. Мне действительно жаль, что так вышло. Эти последние несколько дней были для меня хуже Ада, ведь я, как никто иной, знаю, что это на самом деле такое. Я думал, что, отталкивая, я уберегу тебя. Спросишь, от чего? Я, честно, и не знаю. Мне думалось, так будет лучше. Надеюсь, так оно и есть.       Не держи на меня зла. И не слушай никого. Думаю, многие захотят тебе сказать, что они были правы на мой счет, что я бесстыдник, что я никогда не был тебя достоин, что я низшее существо. Отчасти, это правда. Но мы ведь оба знаем, Алек. Я люблю тебя. Любил, люблю сейчас и буду любить до самого моего конца.       Но он уже близок. Я умираю. Раньше я боялся, что с твоим вечным долгом ты уйдешь первым, но судьба всегда была непредсказуема. Я толком ничего не помню. Яд распространяется слишком быстро, и я начинаю постепенно все забывать. Ты даже не представляешь, как это страшно. Ко мне домой на днях приходила Катарина, чтобы сменить мне повязку, и я ее не узнал. Я смотрел в ее глаза, осознавал, что знаю ее, но не смог вспомнить.       Но больше всего я боюсь, что забуду тебя. У меня осталось несколько твоих вещей. После можешь их забрать. Ключи у тебя есть. А сейчас позволь мне насладиться твоим запахом. Таким родным и до одури опьяняющим.       Я еще так много хочу сказать тебе, но чувствую, что угасаю. Я не говорил тебе об этом, потому что не хотел, чтобы ты видел меня таким жалким. Но сейчас ты единственный, кого я бы хотел видеть. Хотелось бы еще раз почувствовать тепло твоего тела, мягкость губ и… Твои глаза. Я хочу утонуть в них.       Прошу прощения за мой почерк и сумбурную речь. Мои руки трясутся, клетки мозга отмирают, все перед глазами плывет, а так хочется написать еще пару строк.       Я могу попросить тебя? Надеюсь, ты выполнишь мою просьбу.       Будь счастлив, Алек. Будь счастлив, Александр Бейн. Черт, как же мне нравится… Навеки твой, Магнус Бейн.''       Как только Лайтвуд закончил читать письмо, он сразу же отбросил его в сторону. Бумага спокойно опустилась на ковер и легла неподвижно, словно пролежала на этом месте уже несколько лет.       Парень согнулся пополам и опустил голову к коленям. Слезы непроизвольно скатывались по лицу на форму, но сейчас было плевать. Плевать на все. На закон, на Конклав и на правила. Наверное, если бы кто-нибудь в этот момент зашел бы в его комнату, в его голову моментально прилетела бы стрела. И здесь нечему удивляться.       —Мне тоже.       Это было единственное, что он смог сказать…