subsistentia

Мутило так, что хотелось просто закрыть глаза и сдаться обратно густому туману в голове. Смотреть прямо перед собой было сложно, понять, что происходит – и того хуже. Туман поглощал время и пространство вокруг себя, не давая даже вздохнуть. Вытворял что-то странное: предметы двигались и тут же возвращались на место, солнце за окном всходило и заходило вновь, кто-то говорил, никого не было. Какой кусочек из всего происходящего был хотя бы немножко правдой, не смог бы понять сам черт. Иногда Эллиоту казалось, что он умирает, и тогда он снова закрывал глаза. Он лежит на белом покрывале снега, и растаявшие частицы мочат одежду, проникают под кожу. Он лежит на полу у себя дома, и за шиворот ему стекает вода из кружки. -Ну ты и сволочь, Алдерсон. Дарлин смотрит – наполовину зло, наполовину в панике. Этим взглядом у нее хорошо получается возвращать к действительности. Эллиот чуть не захлебывается и, наконец, берет чашку у сестры из рук. Почему-то все еще холодно. Плохо. Дарлин выглядит так, что если сейчас сказать ей растерянное «извини», то, скорее всего, она прикончит его сама, без всяких передозов. Хакер тихо идет к кровати, чтобы боль в мышцах от времяпровождения на полу не стала совсем нестерпимой. Допивает воду. Словно машина, на автомате пытающаяся избежать фатальных перенагрузок, не подозревая, что владельцу уже совершенно плевать. Эллиот не хочет объясняться. Он хочет обратно, он почти дождался. Тайрелл светится такой безмятежностью, что весь – с разметанными по подушке волосами, простыня запуталась в длинных ногах – будто источает скрытый Божий замысел, с каким святые приходят в мир, защищенные от всех его превратностей. Может быть, проносится в голове Алдерсона, может, причина этого в нем, в Эллиоте. Может, замысел – в них. Эллиот не знает, он не уверен, но одна мысль об этом делает его восхитительно живым. Алдерсон замер так, лежа на Тайрелле и наблюдая за ним сверху, уже достаточно давно, так что локти начало покалывать. Он скользит глазами от чужих глаз к губам и обратно, пока Тайрелл не начинает тихо смеяться. Эллиот готов поклясться, что вспомнит эту улыбку где и когда угодно, даже если (когда) его сознание окончательно разобьется. Забудет, как выглядит солнце, звезды, свет от монитора, но улыбающегося ему Веллика будет помнить вечность. Абсолютно бесполезная функция, которую никак не переписать. Он наклоняется и целует Тайрелла, чувствуя, как тот втягивает воздух и прижимается к нему всем телом. Руки Веллика спускаются с затылка Эллиота к шее, гладят кожу за ушами; контакт с хищником, который вместо того, чтобы разодрать тебе глотку, ластится, будто усыпляя. Эллиот кусает Тайрелла за верхнюю губу и получает предупреждающее царапанье ногтей по плечам. Бедрами они начинают двигать одновременно, так тягуче и медленно, что каждую секунду кажется, что это слишком, что это уже не пережить. Тепло повсюду: внизу, в животе, в груди, у Тайрелла на плече, куда Эллиот дышит старательно и часто. Но кислорода почему-то только меньше, самоощущения – меньше, свободы – непозволительно много, так можно только с Тайреллом, потому что тот может взять под контроль что угодно, как безотказная система безопасности. Холодящее прикосновение: Веллик скрестил лодыжки у хакера на спине, одновременно откидывая голову назад, так открыто, почти болезненно прекрасно, что Эллиот издал какое-то полурычание-полустон, срываясь на новый ритм. Просунул между ними руку, обхватил себя, Тайрелла, задвигался быстрее, чувствуя, как чужие бедра толкаются навстречу его ладони. Кто кого здесь боготворит? Контакт с реальностью вернулся раздражающе быстро. Это уже просто нечестно: что стоят сутки (сутки? больше?) забытья по сравнению с неделями паники и ноющей боли в грудной клетке. Он помнил, что должен что-то сделать, наверное, что-то важное, иначе сестра не смотрела бы на него так…обиженно. Поправка: он никому ничего должен, а все действительно важное находится, как оказалось, только у Эллиота в больном сознании. -Я хотел увидеть его. Я хотел увидеть Тайрелла. -Что? Дарлин сморщилась, будто ее ударили. Не ответила. Чертыхаясь, вытрясла пачку сигарет из рюкзака, отвернулась и ушла к окну курить. Эллиот откинулся на спинку кровати, стараясь ровно дышать. У него снова не получилось. Что он делает не так? Что делать, если твой воображаемый друг/враг/возлюбленный исчез и бросил тебя разбираться с твоими иллюзиями в одиночку? У Эллиота реальности сыплются и накладываются одна на другую и без всяких таблеток. Эта доза была попыткой наладить связь с той, из которой не хотелось возвращаться. -Я знаю, ты точно настоящий. Ты существуешь, су-ще-ству-ешь. -Эллиот, что ты делаешь? – Тайрелл был явно напуган, но хакера это сейчас не волновало. Он сидел на полу и писал одну и ту же фразу на листах, стопкой лежащих возле него. Простой алгоритм: взять лист из левой стопки, написать карандашом «я не выдумал Тайрелла», положить в правую стопку, взять лист из левой, и так до конца. Чем проще и понятней программа, тем легче сконцентрироваться и унять панику. Я не выдумал Тайрелла. Он стоит рядом, это – факт, это реально. Листки должны будут напомнить Эллиоту об этом, когда (если) он снова решит, что это не так. Если нужно будет, он расклеит, засунет их в каждый ящик, лишь бы не забыть. Как же он боится забыть. -Эллиот! – на этот раз больше власти в голосе, хозяин которого никогда никому не допускал неповиновения. Швед опускается рядом с хакером и кладет ладони ему на плечи, переводя внимание. Эллиот где-то про себя отмечает, что тот действительно почти паникует. – Скажи мне, что происходит. Тайрелл аккуратно забирает листок у Алдерсона из рук, а того опять накрывает и он начинает мелко дрожать в истерике. Слишком страшно думать, что Веллик сейчас может исчезнуть. Вчера Эллиот уже пережил это, мечась от стены к стене и припадочно смеясь. Еще раз мысли о том, что Тайрелла нет, он не перенесет. «Ты правда думал, что кто-то может смотреть на тебя вот так? На тебя?!» Швед протягивает к Эллиоту ладонь и хакер думает, что тот сейчас ущипнет его за запястье, как ребенка, который застрял в кошмаре и хочет проснуться. А Тайрелл тянет Эллиота на себя, перехватывает руками, целует везде, где может дотянуться. Легко – в веко, висок, лоб, ухо. У Эллиота сухо в горле, он рвано всхлипывает, а холодный запах Тарелла расходится везде, где швед касается кожи. Алдерсону захотелось запаковать себя, закрыть в герметичной упаковке, чтобы ни одна частичка не выветрилась. Заморозить и никогда больше не просыпаться. Так бы он всегда чувствовал себя, как сейчас. Так бы он всегда был дома. Из открытого окна дует отвратительный сквозняк, и хакер кутается в простынь, весь вжимается в постель, как в ознобе. Можно было попросить у Дарлин сигарету, но один взгляд в ее сторону наполнял ощущением вины, которое Эллиоту не нравилось. Он не умеет воевать даже с самим собой и Дарлин бы он точно проиграл. Даже Мистер Робот не появлялся, словно считая, что и сестры Алдерсону вполне хватит. Это даже смешно: хакер столько времени провел, выбивая у воображаемого отца информацию про Тайрелла, а теперь еще больше – пытаясь того вообразить. Только вот некому рассказать, чтобы вместе посмеяться. Первое, что сделает Эллиот, встретив Тайрелла – скажет ему «прости». -Уходи. Тебя нет. -Эллиот, пожалуйста, - Веллик, кажется, плачет. Нет, неверно, фантазии не могут плакать. -Убирайся, - все леденеет изнутри, и Эллиоту почти не плохо. Он весь пропитан льдом чужих глаз, которые умирают, разбиваются перед Эллиотом, из-за Эллиота. Алдерсон сжимает замерзшие пальцы в кулак. – Сейчас же. Неважно, настоящий он или нет, Эллиоту нужно ему сказать. А потом пусть они все делают, что хотят, пусть хоть сожгут весь мир к чертовой матери. Где-то далеко Анжела тревожно прижимает телефон к уху: -Что бы вы ни задумали, ускорьтесь. Он совсем теряет связь с реальностью. На другом конце слышится дыхание, а затем щелчок. Второй этап уже почти готов.