All That

      Жухлая осенняя листва лежала везде: на дорогах, на площади, на крышах многочисленных домов. Все это стало таким родным и необычно печальным как никогда. Уже не было ощущения покоя и защищенности. Ветер, свободный путник, завывал в трубах и шевелил остатки жизни.       Феликс посреди этих развалин виделся маленьким и лишним, совсем не к месту, будто единственный, кто смог вытерпеть все и остаться в родных сердцу местах. Хотя так ему казалось все меньше и меньше. Ярким солнечным пятном он быстро продвигался между останками каменных трупов и пугливо оборачивался, словно загнанный охотниками заяц, краем уха услыхав неведомый тихий шум.       Все эти блуждания могли бы продолжаться бесконечно долго, уводя его вглубь, все дальше и дальше, пугая масштабами разрухи. Скорбь по бывшим, прекрасным временам и ясному будущему, — растворившемуся в пожирающей все его труды войне, — нахлынула с новой силой и он сильнее сжал кулаки, пиная очередной камень.       Все это исчезло, было стерто с лица воображаемой земли чередой многочисленных ошибок, ужасно глупых и страшных ошибок, раз за разом уродовавших его жизнь.       Но когда все это кончилось ничего не изменилось.       Время будто замерло, ушло в небытие и решило медленно пожирать его самого, превращая ни во что. В ту самую пыль, которой он сейчас дышит.       Феликс не сразу заметил еще одну одинокую фигуру, стоящую поодаль и внимательно разглядывающую итоги беспощадного времени. Решиться прийти сюда было необычным решением — такие королевства забываются сразу, стираются с карт и втаптываются в землю грязным носком сапога.       От таких королевств несет могильной сыростью. -И как же я смог сотворить все это? — сокрушался четвертый, крепко обняв себя за худые плечи и опустив глаза, пытаясь найти ответ под ногами. Голос его предательски дрожал. -Все мы когда-нибудь придем к этому.       Данте вздохнул, поймал на себе понурый взгляд товарища и решительно направился вперед. Стоять на одном месте было неприятно — будто тело пропитывалось всей этой тоской и жарким воздухом, нагретым одиноким солнечным лучом, прорывавшимся неведомо от куда.       Люди погружены в сон. Когда они умирают, то пробуждаются. Все минуты, проведенные в гуще несуществующей жизни, заполнившей пустоту, необратимо ведут к концу, и неважно к какому. И будет этот конец все той же пустотой. Мы вышли из нее, здесь мы и останемся, какими бы небыли наши желания. -Ничто не вечно, — заключает философ куда-то в неведомую даль, заволоченную туманом, тягучим и доселе невидимым. — Ты должен ценить то, что тебе преподносит судьба… -Но за что мне это?! — Восклицает Феликс, поднимая глаза в небо и вдыхая его тяжелый аромат. — Я не этого хотел добиться, понимаешь? Не этого! -Ты должен опустить все понятия, которые считал до этого верными. Представь себя пустым. Все вокруг тебя — белоснежный лист, чистый и нетронутый. Есть ли что-то более идеальное? — Он смотрит спокойно и уверенно. — Все это лишь прихоть нашего тела, но не разума. Ему не нужны все эти дворцы, мосты, дороги, площади… Ему нужен лишь нетронутый чистый лист, где и есть вся его сила.       Все стирается, со временем. Все рухнуло бы рано или поздно прямо на твоих глазах. Так зачем же сокрушаться по этому поводу?       Феликс проследил за направлением легкого, прозрачного взгляда — он вел в пыльную бесконечность и не отпускал. Вопросов было все так же много, все они крутились у него в голове, не пропуская друг друга и затухая все там же, среди других себе подобных. Но одна все же ненароком вырвалась, неловко ударилась о мощеную улицу и взлетела высоко в несуществующее небо: -Но что же мне делать теперь, когда я потерял все?       И он услышал в ответ: -Я открою тебе маленькую тайну. У тебя никогда ничего и не было…