Дорогая Бонни

«Дорогая Бонни,       Если ты это читаешь, то я, скорее всего, уже мертв. Потому что если бы я выжил, я ни за что на свете не позволил бы тебе узнать всю правду. Но, с другой стороны, если мертв я, значит, ты жива, а это определенно лучший расклад из возможных. Хотя, быть живыми вдвоем еще лучше, но на это я уже даже не надеюсь, лишь бы с тобой все обошлось, и хватит.       Собственно, к чему это странное витиеватое начало. У меня не так уж много времени, эта чертова сирена потребовала убить тебя, и я, как последняя тряпка, не могу ей противиться. Понимаю, что это все магия и прочее бла-бла-бла, но, черт возьми, Бонни, она просит убить тебя, а я ничего, совсем ничего не могу ей противопоставить! Это бессилие меня убивает, наверно даже больше, чем осознание того, что после всех тех раз, когда я тебя спасал, я же, вероятно, стану и причиной твоей смерти. У судьбы странное чувство юмора, и довольно отвратное, на мой взгляд. Но увы, наверно, это все моя в конец испорченная карма виновата.       И все же, я на скорую руку состряпал план, хотя это и планом-то назвать сложно, скорее просто принял решение, но это все, на что я сейчас способен. В любом случае, по поводу моей смерти мне никаких указаний не давали, так что если ситуация совсем выйдет из-под контроля, то я лучше убью себя, чем тебя. Говорю же, план дурацкий, но иначе я не могу.       Так вот, предчувствуя спинным мозгом не самое благоприятное развитие событий, я решил все-таки сказать тебе то, о чем друзьям как-то говорить не принято. Просто в конце начинаешь думать о начале, и, к своему удивлению, правда хочется исповедаться, что ли. Я бы с легкостью мог унести все свои секреты с собой, но в могиле мне уже будет все равно, так что какая разница. Бонни, думаю, не надо лишний раз рассказывать, как ты дорога мне, ты и так все знаешь. Еще бы ты не знала, у меня же это на лбу гигантскими неоновыми буквами было написано. Но ты дорога мне не так, как дорог Стефан или даже Елена. Это чувство было чем-то совершенно новым для меня, и словами не передать, как я благодарен тебе за то, что позволила мне испытать его.       Я всегда говорил, что рядом с Еленой я становился лучшей версией себя, но это правда лишь отчасти. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это работало как какой-то странный конкурс: сделай так, как надо, и получи девушку. Я делал хорошие поступки ради одобрения Елены, чтобы она не сорвалась и не бросила меня, с тобой же я просто старался поступать так, как будет правильно. Без оглядки на бонусы и одобрения. Так что лучшей версией себя я стал именно благодаря тебе, и моя благодарность за это никогда не сможет быть равноценной твоей заслуге. Конечно, есть еще Стефан, но он семья, и наши взаимоотношения с ним безусловны, так что в этом случае он не в счет, хоть я и люблю его.       Кстати, у меня есть просьба. Прочитай все-таки мое письмо, то самое, которое я написал, ложась в гроб три года назад. Там много интересного, всего того, что я не успел написать сюда и не решился сказать вслух. Оно лежит в особняке в моей комнате, в нижнем ящике комода под стопкой рубашек. Ты так долго хранила его в целости, что я просто не смог избавиться от этого по сути никчемного клочка бумаги. Кажется, он целиком пропитался тобой, и мне нравилось думать, что, несмотря на все разногласия и недомолвки, вставшие между нами после моего пробуждения, у нас все же есть что-то общее. Маленький общий секрет. Мне всегда казалось, что хранить общие тайны – это очень эротично. Мы смотрим друг другу в глаза, зная то, чего не знают другие, и по коже начинают бегать мурашки. Правда, ты при этом зачастую прижималась к Энзо и смотрела из-за его плеча, что несколько смазывало наслаждение от общих тайн, но что ж поделать. Думаю, я сам виноват, а ты слишком верная и принципиальная, чтоб в мгновение ока оказаться от своего выбора. В конце концов, твоя верность и абсолютная преданность любимым людям – одна из черт, которые так восхищают меня в тебе. Без этого ты не была бы собой.       И я уже говорил тебе, как сильно я восхищаюсь тобой, как сильно уважаю, но я готов повторить еще тысячу раз, потому что это правда, и едва ли я знаю человека такого же сильного, как ты, Бонни. Твой внутренний стержень способен удержать от падения не только тебя, но пару-тройку человек поблизости. Это просто удивительно. Ты такая хрупкая, такая нежная и в то же время такая крепкая, будто сделана не из плоти и крови, а, как минимум, из стали. Ты вытащила меня с самого дна, когда я уже не видел света, не дала мне сломаться в тот момент, когда я сам себя с мазохистским наслаждением рвал на части, ты не просто увидела во мне равного и достойного, ты предпочла меня себе, своей жизни. И я всегда буду перед тобой в неоплатном долгу за это. Что бы я потом ни делал, как бы ни рвался тебя спасать, этого всегда будет мало, это всегда будет вторично.       Ах да, еще момент. Раз уж я так разоткровенничался, то вот тебе еще одно признание: я знаю, что ты говоришь во сне вовсе не потому, что в тюремном мире мне настолько нечего было делать, что я по ночам включал вампирский слух и слушал, что там происходит за стенкой. Господи, да это объяснение даже звучит глупо! Нет, на самом деле я знаю это, потому что был рядом. Да, я приходил к тебе в спальню и садился рядом с твоей кроватью, пока ты спала, иногда даже ложился рядом. Но ты не подумай ничего такого, я никогда не залазил в твою кровать в ботинках! И нет, я не лапал тебя, пока ты спала. Хотя, признаюсь, временами очень хотелось. Понимаю, звучит жутковато, но поверь мне, я не маньяк, честное скаутское. Просто в тюремном мире все четыре месяца меня терзала такая жуткая тоска, что впору было лезть на стену и выть на луну, хоть я и не покрываюсь шерстью раз в месяц.       Да, я непрестанно говорил о своей любви к Елене, о том, что хочу обнять ее и поцеловать, но вся соль в том, что надежду все это время мне давала не она, а ты. Ты была рядом, такая уверенная, волевая, решительная, и я непроизвольно тянулся к тебе не только как к единственному собеседнику, но как к маяку, указывающему мне верный путь. Я держался за тебя, как за спасительную соломинку, стараясь не отходить ни на шаг, боясь, что вдалеке от тебя спасительный свет погаснет, и я опять потеряюсь во тьме. И ночью, когда тоска и одиночество давили в тысячу раз сильнее, мне необходимо было увидеть тебя, прикоснуться, убедиться, что ты все также спокойно и ровно дышишь, и тогда мое собственное сердцебиение выравнивалось, а реальность уже не казалась такой враждебной.       Проблема была только в том, что когда парень все время находится рядом с девушкой, буквально на расстоянии вытянутой руки или даже ближе, он не может в конце концов не заметить, какая теплая у нее кожа, как вкусно пахнут ее волосы, какие милые ямочки появляются на еще щеках, когда она улыбается… Ну, я и заметил, только вот нам обоим было это совсем не кстати: я жаждал встречи с Еленой, ты хранила верность Джереми. Любая близость к чертям бы разломала не только эти отношения, но и нашу дружбу, которая для меня дороже и важнее желания почувствовать чужое тепло в своих руках. Да и нечестно было бы заставлять тебя проходить через все это, проверять на прочность твои принципы и мораль. Я не сомневаюсь, что они с честью выдержали бы это испытание, но вот наша дружба – не факт. Ну а потом оно как-то уж слишком быстро закрутилось: Кай, заклинание, твоя жертва, Елена со стертыми воспоминаниями… Всему, что произошло в тюремном мире, просто не было места в мире реальном, и я сложил воспоминания о тебе в дальний ящик своего сознания, думая, что больше тебя не увижу. Думаю, не надо напоминать, как я был счастлив, когда понял, что ошибся. В свое оправдание могу сказать только, что ты сама пару раз так приходила ко мне в комнату, пока я спал. Да-да, маленькая ведьма, я все слышал, не такая уж ты и бесшумная. Видимо, тоска и одиночество в темное время суток догоняли не только меня. И не надо смущаться, поверь, я был не против.       Слушай, я понимаю, что все происходящее сейчас, возможно, слишком сложно, и я не знаю, сможем ли мы остаться друзьями, когда все закончится. Если, конечно, я буду достаточно живым для этого. Мысли о твоей смерти я даже не допускаю. Так вот, я не знаю, с чем мы останемся по итогу, но я хочу, чтобы ты всегда помнила: наша дружба, несмотря ни на что – одна из лучших вещей, что случались со мной в жизни. Я дорожу тобой и нашими отношениями, даже если моя мимика и поступки говорят об обратном. Бонни, я тот еще идиот, и могу сильно глупить, но ты должна помнить, что под всей этой шелухой сидит душа, которая цела благодаря тебе. И если мне действительно суждено умереть до того, как кто-нибудь прикончит эту сучку Сибилл, то я повторю все, что сказал тебе тогда в лесу, только на этот раз без всяких оговорок и условностей. Бонни, я восхищаюсь тобой, я верю в тебя, и я люблю тебя. Не просто как друга, соратника, поддержку, не только как сильного человека, мое уважение к которому безмерно и безусловно, но все это вместе. Я люблю все это в тебе, и да, тебе не показалось, я действительно признался тебе в любви. Вроде ничего сложного, но если бы не угроза смерти для нас обоих, то я ни слова из себя не выдавил бы. Просто потому, что это признание породит сплошные проблемы. Для тебя, для меня, еще для парочки человек. Гораздо проще все оставить как есть. Вряд ли кого-то удивит Деймон, бегущий от проблем. Уж точно не тебя.       Ну вот, кажется, я сказал все, что хотел. Если все мои предсказания сбылись, и я сейчас в могиле, а ты читаешь это письмо и не знаешь, что думать и делать дальше, то прости, но в последний раз мне захотелось поступить эгоистично и выпотрошить свою душу. Думаю, просто потому, что лишать тебя этого, на мой, взгляд, так же нечестно, как и оставлять с этим жить. Уж такой я весь противоречивый, все моя буйная натура виновата. И после всего сказанного я хочу попросить тебя лишь об одном: живи дальше и будь счастлива. Я ни в коем случае тебя не виню, никогда не винил, ты принесла в мою жизнь лишь свет, несмотря на всю нашу длинную и непростую историю. Сохрани обо мне только лучшие воспоминания и, пожалуйста, позаботься о Стефане. Я знаю, что Кэролайн не отойдет от него ни на шаг, но она сможет лишь посочувствовать, а ты сможешь его понять. Так что присматривайте там друг за другом, ладно?       Время уже поджимает. Я знаю, что вы с Барби сейчас направляетесь в свадебный салон, я отправлю это письмо по дороге туда. Оно будет идти два или три дня. Это достаточный срок, чтобы либо я успел его перехватить, либо мой труп успел остыть. Больше всего на свете мне не хочется прощаться с тобой, Бонни Беннет, моя Бон-Бон, но, тем не менее, я прощаюсь. Береги себя, люблю тебя.

Деймон Сальваторе»