***
— А точно сработает? — в который раз спросил Минами, сидя перед вазой с печеньками с телефоном в руке. — Да сто процентов! — уверенно заявил голос из трубки. — Давай еще раз, по буквам, — попросил фигурист. Трубка вздохнула. — «С», «к», «о», «л»… Еще раз переписав буквы на бумажку, Минами кивнул и, поблагодарив, нажал на «отбой». Теперь-то точно должно получиться! Методом проб и ошибок, Кендзиро натыкал номер русского «коллеги», и тот почти сразу рассказал ему о необычном заговоре, который, как тот уверял, безупречно сработает. Только говорить надо на русском и шепотом. Почему — Минами не понял, но от этого вера в заговор только укрепилась. — Скорько ж можно, ё-мое, что хочу, будет моё, — Минами старательно выговаривал фразу на незнакомом языке, держа печеньку перед собой. Теперь нужно сделать так, чтобы Юри ее получил и съел. «Всего-то!» — японец всплеснул руками. Звучало легко, а вот как это в жизнь претворить — спросить было не у кого. Минами вытянулся на пушистом ковре, разглядывая потолок и слепящую люстру. Заговоренную печеньку он отложил, чтобы потом не перепутать с какой-нибудь еще. Кендзиро догадывался, куда летели все его букеты, пусть даже он и подбирал их, сверяясь с языком цветов, искал по всей префектуре, рвал из чужих клумб, пару раз получал по пестрой головушке… Минами догадывался, что все было тщетно. И он даже не знал, что объект его обожания сейчас сидит у Минако и усердно избавляется от страха народными средствами, а точнее — полулитром сакэ.***
— Все, с меня хватит! — Юри попробовал подняться, но алкоголь держал его на месте. Перед глазами весело плыли разноцветные пятна. Кацуки даже успел испугаться, благо вовремя вспомнил, что держит в руках веник георгинов, и скорее всего он просто уткнулся в него лицом. И все же, подниматься было необходимо. Где-то после пятого бокала страх и неуверенность ушли, а значит, пора было отправляться навстречу своей судьбе. Минако предложила выпить за это, и еще полчаса прошли незаметно. Махнув на прощание хозяйке, Юри вышел и оказался на относительно пустынной улице. Снег, бьющий в лицо, прояснил сознание. Кажется, вокзал — это в ту сторону. Букет уже выглядел достаточно помятым, так что его можно было смело назвать веником, а лучше — оставить умирать в ближайшей мусорной урне. Но Юри почему-то думал, что без веникобукета его никто видеть не пожелает, и потому георгинам пришлось пообещать, что они протянут еще немного.***
По комнате тыгыдыкал кот, снося все на своем пути. Минами лежал на ковре, наблюдая за этим кошмаром — кот носился по одному и тому же кругу уже полчаса, и ему все еще не надоело. Наконец, кот остановился, почесал задней лапой за ярко-рыжим ухом, вальяжно поднял хвост и, подойдя к столу, сожрал заговоренную печеньку. Не склонный к поеданию сладкого вообще, кот подумал, и опрокинул всю вазочку. Минами оттащил кота подальше от печенья и стал думать, что теперь будет. По логике, кот теперь должен в него втрескаться по самые рыжие уши, и ждать ответной любви. И это хорошо, что сейчас январь, а что будет в марте? Подумать страшно! Ничего не понимающий кот решил на всякий случай спрятаться под кроватью, а то мало ли что. Минами вздохнул с облегчением — по крайней мере пока, кот на него покушаться не собирается. -… съел заговоренную печеньку! Что мне теперь делать? — через минуту Кендзиро уже объяснял свою проблему русскому коллеге. По звукам из трубки было понятно, что там над Минами изо всех сил стараются не смеяться, но не получается. — На котов это не действует, — фыркнула трубка, — Успокойся, и заговори другую. Минами странно покосился на кота. А точно не действует? Кот покосился на фигуриста, сожрал еще одну печеньку и удалился в другую комнату, облизываясь по дороге. «Обошлось» — подумал Кендзиро и взял новую печеньку. «Скорько ж можно, е-мае…»***
Тем временем Юри уже сидел в электричке, бездумно пялясь в темное окно. Георгины грустно опустили свои головы, листья поникли и съежились. Пожалуй, они умерли как-то слишком быстро. «Надо их похоронить» — в голову пришла дурная мысль, но Юри она показалась самой логичной, которая только могла прийти. Когда электричка остановилась на одной из станций, Кацуки выпрыгнул на снег и огляделся. Место оказалось незнакомым и пустынным. Снег, темнота и ни одного человека вокруг — самое подходящее место для могилы букета. Только вот лопаты с собой не было, а вокруг ничего похожего не наблюдалось. Значит, придется надеяться на людскую доброту и отзывчивость, но для этого нужны люди, а их пока что существенно недоставало. Наконец, на горизонте показался случайный прохожий. Поправив несуществующий галстук и поглубже натянув шапку, Юри направился к нему. — Добрый вечер! — прохожий покосился на него и ускорил шаг, — Простите за беспокойство, у вас не будет лопаты? Прохожий посмотрел на Кацуки, как на умалишенного, и зарылся носом в шарф. Похоже, лопатами он не располагал. — Еще раз извините! — крикнул Юри ему вслед и обреченно уселся на снег. Людская доброта подвела, тем более, что время приближалось к половине двенадцатого. Что ж, сам, так сам. Кацуки раскопал снег руками и, вырыв в нем небольшую ямку, опустил туда веникобукет. Снежинки печально ложились на него, устилая лепестки белым покрывалом. Белая луна то и дело выглядывала из-за туч, добавляя происходящему драмы. Юри забросал георгины снегом и, решительно развернувшись, пошел вперед. Пройдя несколько шагов, он осознал, что не знает, куда нужно идти. Адрес, записанный на бумажке, ясности не внес. «А, плевать, пойду напролом» — решил Кацуки, и действительно, закрыв для верности глаза, направился в совершенно произвольную сторону. В чувство его привел ближайший столб линии электропередач, доказывающий, что с закрытыми глазами, будучи пьяным, ходить не то чтобы не стоит… А так, нежелательно. Спустя некоторое время, которое Юри провел в тщетных попытках выйти хотя бы в город, он понял, что замерз. Но к городу все же вышел — невдалеке мелькали огни не спящих еще окон, светились кофейни и забегаловки. Редкие люди сновали туда-сюда, проносились машины. И, хоть тут по-прежнему никто не мог помочь с лопатой, они могли подсказать, куда следует идти.***
Кот заперся в шкафу, и на все попытки выманить его оттуда, отвечал яростным мяуканьем. Не помогали ни печеньки, ни колбаса, ни просьбы «ну может, ты выйдешь, и объяснишь, что с тобой происходит?». Минами все больше убеждался, что заговор подействовал как-то не так, и что делать теперь — не понятно. Хотелось пойти спать, но что-то держало на месте. Казалось, что сейчас произойдет какое-то чудо.***
Юри стоял перед нужной, как ему казалось, дверью и раздумывал, стоит ли ему стучаться. Поездка в электричке, похороны георгинов и блуждание по снежному пустырю отрезвило голову, и страх вернулся. Постучаться чувство самосохранения разрешало, но высказать все то, за чем приехал — вряд ли. Собравшись и несколько раз глубоко вдохнув, Юри все же постучался. Ответом стала тишина. Минами, услышав стук в дверь, замер. Кто мог стучаться в такой поздний час? Разве что кто-то заблудился, но тогда лучше не открывать, если не хочешь нажить себе проблемы. На глаза попалась заговоренная печенька, и Кендзиро показалось, что он все понял. Стук повторился, став еще нерешительнее, чем был. «Если сейчас мне не откроют, я уйду» — решил Юри и прислонился к косяку двери, ожидая, что случится. А если это не та квартира? А если откроет какая-нибудь взбалмошная старушка и устроит скандал, разбудив соседей, и те тоже начнут хором кричать: «Юри! Что вы себе позволяете! Юри, Юри…» — Юри? — Кацуки дернулся. Оказалось, он успел задремать, и совершенно не ожидал услышать свое имя не в сонном дурмане, а в реальности. Минами удивленно смотрел на него, зажав в руке печеньку, — Печенье хотите? Устав чему-либо удивляться, Юри покорно съел угощение и, набрав в грудь побольше воздуха, приготовился к пламенной речи, но не смог выдавить из себя даже какой-нибудь звук. Минами с интересом прищурился, разглядывая гостя. Печенька должна подействовать, это же не кот, в самом деле. — Я знаю, что ты присылал мне букеты, — начал Юри, крепко сжав левой рукой пальцы правой, — И я думал, что ты просто хочешь подшутить, потому что надо мной часто так шутили. Но все же я не могу оставить это просто так, я хотел вернуть тебе георгины, и даже напился, чтобы не так страшно было, но они умерли, и я похоронил их где-то там, на снежном пустыре, — Минами пытался понять всю эту чушь, но она никак не укладывалась в голове, — В общем, я, наверное, зря пришел, прости за беспокойство. — А? — Кендзиро будто очнулся и запоздало дернул Юри за рукав, — Вы чего сказать-то хотели? — Я люблю тебя, вот! — выпалил Кацуки, зажмурившись. Реакция Минами была немного странной. — Любишь...? — шокировано спросил он, и вдруг радостно подпрыгнул, — Сработало! — Что сработало? — Да не важно.