--
— Тэхён, кто это? Я сплю? — тихо спрашивает Чимин, и Тэхён хлопает ресницами, а затем разворачивается в ту сторону, куда смотрит друг. — Ну и ну, это не Чон Чонгук случаем сидит за нашим столом? — недоверчиво восклицает он. — Охуеть. — Что он делает за нашим столом? — едва слышно выдавливает из себя Чимин. Сокджин замечает их и машет рукой. — Пойдем, Чимин, — смеется Тэхён, подталкивая его вперед, и Чимин в трансе подходит к столу. — Скажите привет Чонгуку и Юнги, ребята, — говорит Сокджин. — Мы теперь друзья. Парни, это Чимин. А это Тэхён. — Привет, — широко улыбается Тэхён. Чимин выдавливает тихое «привет». Чонгук поднимает взгляд. — О. Ты же… Чимин краснеет. — Ага, это он. Твой фанат номер один, — Тэхён усмехается. Чимин едва сдерживается, чтобы не вмазать другу. Боже, Чонгук даже более великолепен вблизи. Острая линия челюсти, большие темные глаза и черные волосы, мягко падающие на глаза. — Хм, — произносит Чонгук и возвращает свое внимание обеду. Не слишком теплый ответ. На самом деле он откровенно холодный, и Тэхён выглядит оскорбленным, но Чимин хлопает по его руке с тихим «все нормально», потому что над ним хотя бы не посмеялись.--
Теперь Юнги и Чонгук часто садятся за их стол, но Чонгук с Чимином так и не разговаривают друг с другом. Ну, не то чтобы Чонгук не говорит только с Чимином — он вообще не особо многословен. Чимин заметил это, наблюдая за Чонгуком, когда последний широко осматривался вокруг, вслушиваясь в разговор, но никогда не включался, пока к нему не обращались напрямую. Прекрасно. В любом случае, Тэхён с Хосоком говорят достаточно для всех. Будь это кто-либо другой, Чимин бы тоже присоединился к своим разговорчивым друзьям. Может, даже набрался бы смелости и втянул Чонгука в беседу, как это делал несколько раз Тэхён. Но факт в том, что псевдо-знаменитость, в которую он влюблен, сидит прямо перед ним. И от этого Чимин ведет себя тише, чем обычно, отвечая только когда у него спрашивают и меланхолично ковыряется в своей тарелке. Чимин не хочет создавать проблем своим фанбойством, даже если Чонгук уже знает об этом. Так что, когда подходит время для следующей игры в квиддич, Чимин разглядывает плакат, который он сделал заранее, и думает, стоит ли брать его с собой. Тэхён закатывает глаза. — Ты делал это на всех играх. Чем сегодняшняя отличается? — До этого он не сидел вместе с нами за обедом и не знал меня лично, — отвечает Чимин и вздыхает. — Мы не совсем друзья, но мы… знакомые? Не знаю. Разве не будет странно, если я вернусь к фанбойству? — Но его фотки все еще висят на стене, — замечает Тэхён. — Ты явно еще фанбоишь его. Почему ты хочешь прекратить только из-за того, что он сидит с нами? — Чимин закусывает губу. Тэхён снова закатывает глаза, хватает плакат и руку Чимина, а затем тащит друга из комнаты. — Да брось, идем. Друзья тоже могут держать плакаты, все в порядке.--
Чимин застенчиво держит в руках плакат, стоя рядом с Тэхёном. Он восторженно кричит, когда Чонгук почти ловит снитч, но не так громко, как обычно. В какой-то момент Чонгук смотрит прямо на него, и губы ловца растягиваются в полуулыбке. После этого Чимин болеет за парня чуть громче.--
— Так твои родители могут просто выпить костерост. — Они маглы, Тэ, — говорит Чимин. — У нас такого нет. У нас есть гипс и костыли, а еще всякие совсем древние методы лечения. — Ты маглорожденный? — раздается тихий голос. Чимин вскидывает голову. Чонгук смотрит прямо на него, и Чимин заливается румянцем, смущенный. — Я… да… — Хм, — только и произносит Чонгук и поворачивается к своей тарелке. Чимин закусывает губу. Может, они не друзья и даже не знакомые. Они полунезнакомцы, сидящие рядом друг с другом, только потому что имеют общих друзей.--
Чимин хлопает глазами, глядя на Сокджина. — Не можешь повторить? Сокджин вздыхает и проводит ладонью по своим волосам. — У меня действительно сейчас нет времени, я опаздываю на проверочную по Травологии, но я обещал Чонгуку, что дам ему свои конспекты по зельеварению. Можешь сделать одолжение и отнести их ему? Спасибо, Чимини. Увидимся позже! — А затем он уходит, оставляя Чимина с кипой бумаг в руках и невыполнимой миссией. Спуск в подземелья, в которых находится вход в гостиную Слизерина, ощущается как поход на казнь. Чимин ходит туда-сюда вдоль стены, думая, как попасть внутрь. Он смотрит на бумаги в своих руках, размышляя, что делать, как вдруг его мысли прерывает голос. — Что здесь делает хаффлпаффец? Чимин поднимает взгляд и видит двух высоких слизеринцев, с любопытством рассматривающих его. — Я… эм… Я здесь, чтобы увидеть Чонгука? Мне нужно передать ему записи. — Чонгука? — слизеринцы обмениваются друг с другом взглядами. — Ну… думаю, ты можешь зайти с нами. — О, спасибо вам! — восклицает Чимин и следует за парнями, когда проход открывается. Но, оказавшись внутри, он замирает. Что теперь? Где комната Чонгука? Вообще здесь ли ловец? Вся эта ситуация попахивает безумием, и Чимин проклинает травологию Сокджина. Но не самого Сокджина, потому что это не его вина. Просто лучше бы тот попросил передать конспекты Тэхёна, а не Чимина. Слизеринцы замечают его затруднительное положение. — Эм… я схожу посмотрю, у себя ли Чонгук, — говорит один из них. — Секундочку. — Большое спасибо! — облегченно говорит Чимин, практически кланяясь. Теперь он наедине со вторым слизеринцем. — А! — вдруг после нескольких минут тишины восклицает тот, пугая съежившегося Чимина. В гостиной Слизерина слишком холодно. Чимин жалеет, что не взял с собой шарф. Или более теплую мантию. — Я понял, почему твое лицо мне знакомо! Ты тот хаффлпаффец, фанатеющий от Чонгука, да? Мы часто дразним Чонгука из-за тебя. Он так бесится, когда мы говорим о тебе, это дико ржачно. Бесится? Чимину кажется, словно его ударили под дых. Конечно, он и его фанбойство раздражают Чонгука. Возможно, та улыбка на последней игре была лишь игрой света, или Чонгук улыбался из-за того, что Чимин вел себя тише. Он может только оцепенело кивнуть и выдавить слабое: — О, правда? — Чимин-хён? — раздается голос Чонгука, спускающегося по лестнице. — Что ты здесь делаешь? — У Сокджина-хёна занятия, так что он попросил меня передать тебе его конспекты. Чонгук моргает. — Ты мог просто отдать их мне на ужине. Необязательно было спускаться сюда. — А… — Чимин ощущает себя еще большим идиотом. Он должен был подумать об этом. Может, ему просто очень хотелось увидеть Чонгука, хотя они даже не близки друг другу. Сейчас они наедине. Второй слизеринец помахал Чимину и ушел, когда увидел Чонгука. Чимин рад, потому что иначе тот бы застал его позор. Хаффлпаффец чувствует, как слезы унижения начинают покалывать в уголках глаз, и спешно протягивает бумаги Чонгуку. — Как глупо с моей стороны, — говорит он с кривой улыбкой. Его голос лишь слегка дрожит. — Ну… в любом случае, раз уж я проделал весь этот путь… Когда Чонгук тянется к бумагам, их ладони соприкасаются. Чимин вздрагивает. Его кожа холодная как лед по сравнению с теплыми руками Чонгука. Еще одно дополнение к тому, кем уже является Чимин: раздражающий, ненужный маглорожденный. Именно поэтому он знал, что у него не было и шанса в самом начале. Просто возможно какая-то часть парня всегда берегла это что если? — Ты такой холодный, — хмурится Чонгук. — Подожди-ка. — Ловец взбирается по ступенькам обратно, оставляя бумаги в руках Чимина. — Что..? — Чимин правда хочет просто убраться отсюда. Почему Чонгук продолжает растягивать его мучения? Чонгук возвращается пару минут спустя, держа в руках… это мантия? Игнорируя конспекты в протянутых руках Чимина, слизеринец накидывает на него мантию. Мягкая ткань накрывает Чимина, и ему становится чуточку теплее. — А… спасибо, — выдавливает Чимин, не зная, что еще сказать. — Я… — Ты можешь просто отдать мне ее позже, — говорит Чонгук. — Спасибо за конспекты. — Хорошо, — произносит Чимин. — Увидимся… за ужином? Чонгук слегка хмурится. — А… Я собирался на ужин, только чтобы получить конспекты от Сокджина-хёна. У меня куча домашней работы, так что… Вот как. — О… — Чимин чувствует, как горло болезненно сжимается. Вот и подоспел второй раунд унижения. Скорее всего Чонгук пресытил норму встреч с тобой за сутки и не хочет видеть тебя во второй раз. — Ладно… эм… еще увидимся? — Мм. Чимин покидает гостиную. Теплая мантия пахнет Чонгуком, одеколоном с мускусным ароматом. Чимин чувствует оцепенение и холод и пытается перестать думать о Чонгуке. ((Особенно о том, как Чонгук бережно обернул мантию вокруг него.)) (((И уж точно о том, что Чонгук раздражается при любом упоминании о Чимине.)))--
— Пошли! Если опоздаем, у нас будут отстойные места. Где твой плакат? — Я не возьму его. Тэхён замолкает. — …Чимини? Чимин, избегая взгляд Тэхёна, пялится вниз на свои ботинки. — Просто пошли.--
— Чимини, что случилось? — Ничего, — отвечает Чимин, не сводя глаз со своих ладоней. Без плаката в руках ему кажется, словно чего-то не хватает. — Чонгук что-то не то сказал? — мрачнеет Тэхён. — Я хаффлпаффец и целиком за дружбу, преданность и прочее, но ты стал моим другом раньше, и я убью его, если он сделал что-то не то. — Нет-нет, — тут же быстро проговаривает Чимин. — Он ничего не делал. Я просто… это немного ненормально, понимаешь? Я не хочу, чтобы он чувствовал себя неловко. — Лад… но… — неуверенно протягивает Тэхён. Оба друга ведут себя тихо на протяжении всей игры, даже когда все вокруг громко кричат и хлопают в ладоши. Чимин чувствует вину за то, что испортил настроение Тэхёна. Чимин наблюдает за Чонгуком. У ловца недовольный вид, но хаффлпаффец надеется, что без его отвлекающих криков Чонгук сможет расслабиться и сосредоточиться на игре. Чонгук ловит снитч в рекордные сроки. Самое короткое время за весь сезон. Чимин не вскакивает, чтобы поздравить его, чувствуя себя жалким, потому что его подозрения подтвердились — Чонгук реально лучше справляется без противных кричалок Чимина. На ужине слизеринский ловец выглядит так, словно хочет ему что-то сказать. Наверное, спасибо, горько думает Чимин, вяло ковыряясь в своей тарелке с картофелем. Чимин чувствует вину за то, что слишком неискренне поздравил Чонгука. Последний выступил лучше, чем когда-либо, а Чимин расстроился. Он помог Чонгуку, не поддерживая его. Он же поступил, как хороший фанат, верно? Жертвовать чем-то, чтобы человеку, в которого ты влюблен, стало лучше? Просто Чимин ужасный эгоист. — Ты… — в какой-то момент говорит Чонгук, и Чимин поднимает голову, широко раскрывая глаза. — Эм… почему ты не… н-не важно. Чонгук такой хороший парень, что даже не хочет задевать чувства Чимина. Чимин совершенно упускает из виду поникшие плечи ловца и то, как наблюдавший за Чонгуком Юнги закатывает глаза.--
Держа мантию в руках, Чимин снова и снова прохаживается вдоль стены в подземельях. Он мог бы вернуть ее Чонгуку за обедом, но Чимин не хочет, чтобы кто-то заметил это и стал задавать лишние вопросы. Чонгук не просил мантию обратно, а Чимин забыл сказать ему, что заглянет позже, поэтому он надеется, что либо Чонгук сам скоро появится, либо кто-то из слизеринцев пустит его внутрь. От нечего делать Чимин невольно задумывается, не накинуть ли ему мантию снова, потому что он опять начинает мерзнуть, но тут же отбрасывает эту мысль. Он уже попросил профессора почистить ее заклинанием, боясь испортить ткань, если будет колдовать сам. Чимин не хочет испачкать ее. — Неужели я вижу хаффлпаффца? — раздается голос, и Чимин поднимает голову. Это группка слизеринцев, но в отличие от парочки, которую он встретил в прошлый раз, эти ребята вовсе не выглядят дружелюбными. — Что здесь делает такой неудачник, как ты? О да, дружелюбием и не пахнет. Чимин сжимает руки в кулаки. — А… Я ищу… эм… Ч-чонгука, — запинается он, мысленно морщась. Он скорее всего звучит как неудачник, подтверждая их мысли. Или он и есть неудачник. — Не могли бы вы впустить меня в гостиную? — Мы не хотим, чтобы подобный тебе мусор пачкал нашу гостиную, — усмехается один из слизеринцев. — Почему бы тебе не убраться отсюда, грязнокровка? И никогда не возвращаться. Чимину кажется, что на его голову словно бы вылили ушат ледяной воды. Впиваясь пальцами в ткань мантии, он пытается сдержать дрожь. Чимин всегда смеялся над этим словом. Оскорбление, ну и что? Это было просто словом. Но теперь Чимин осознает, что боль причиняет не слово, а цель, с которой оно произнесено. Чимин всегда старался поддерживать хорошие отношения с людьми, и в ответ люди обычно также хорошо относились к нему. Он никогда раньше не сталкивался с такой злостью по отношению к себе. — А… я… ладно… эм… простите за беспокойство… не могли бы вы сказать Чонгуку, что я пришел к н-нему. — Чонгук ненавидит грязнокровок. Мы сделаем тебе одолжение, что не скажем ему. Проваливай, хаффл. — Х-хорошо, — запинаясь, выдавливает Чимин дрожащим голосом. Слизеринцы с ухмылками смотрят на него, словно предвкушая, что он заплачет перед ними, так что Чимин поспешно уходит. К счастью, он успевает добраться до пустого туалета, прежде чем появляются первые слезы. Внутри нет никого, кто бы мог застать отчаянно плачущего Чимина. Глупый, глупый, глупый. Чонгук ненавидит грязнокровок. «У тебя не было ни единого шанса. Ты знал, что не было!» — обвиняюще заходится разум Чимина, и парень жалобно скулит. Его слезы скорее всего уже попали на мантию Чонгука, поэтому Чимин утыкается лицом в ткань, пытаясь заглушить всхлипы. Он просто попросит другого профессора отчистить ее заклинанием. Или возможно Чонгук даже не захочет ее обратно, так как она испорчена слезами грязнокровки. ((На мгновение Чимину кажется, что он видит тень около двери, и он задерживает дыхание, стараясь не издавать ни звука, но никто не заходит, и Чимин остается один.))--
— Ты точно не пойдешь на ужин? — спрашивает Тэхён. — Я уже ел, — говорит Чимин, потирая глаза на тот случай, если Тэхён заметит, насколько они опухли. — Мне реально нужно поработать над эссе по чарам, так что иди без меня. — Ты избегаешь нас уже несколько дней! — обвиняюще восклицает Тэхён. — Почему ты ведешь себя так странно? Сначала плакат, теперь ты ешь рано, что следующее? Снимешь все фотки со стены? Грядет апокалипсис? Чимин моргает. Может, он и должен снять их. При этой мысли в его груди возникает острая боль. Фотографии висят на стене уже на протяжении целого года, и Чимину нравится смотреть на них перед сном, думать о темных сосредоточенных глазах и о том, что бы он почувствовал, если бы взгляд ловца был направлен на него… нет, в этом все и дело. Чимину действительно нужно снять их со стены. — Нет, — говорит он Тэхёну, потому что друг не захочет услышать этот ответ. По крайней мере, не сейчас. Пока Чимин не найдет другую причину, кроме Чонгук ненавидит меня, и мое сердце разбито, хотя я знал, что у меня никогда не было шанса быть вместе с ним. — Иди на ужин скорее. Могу поспорить, что ты умираешь от голода. — Ладно, — не очень убежденно протягивает Тэхён. — Но мы с тобой еще поговорим об этом после ужина.--
Спустя несколько часов Чимин слышит громкие звуки, доносящиеся из гостиной. Крики и вопли, которых обычно никогда не бывает, потому что это гостиная Хаффлпаффа, и все студенты добрые, дружелюбные и почти никогда не ссорятся. Раздается громкий стук в его дверь, быстрый и резкий словно очередь из выстрелов, и Чимин подпрыгивает на месте. — Открой дверь! — рявкает голос, и Чимин в шоке, потому что это Чонгук? Чимин вскакивает с кровати и открывает дверь, отшатываясь назад, когда чье-то тело падает перед его ногами. Это один из тех слизеринцев. Тот, который назвал его грязнокровкой. Под глазом слизеринца намечается фингал, еще один синяк на щеке, а его рубашка выглядит смятой и изгвазданной в чем-то. Чонгук появляется в проеме, а позади него стоит Тэхён с наполовину сердитым, наполовину напуганным выражением лица. Намджун выглядывает из-за плеча хаффлпаффца. Юнги тоже здесь, лениво опирающийся спиной на стену в коридоре. Чимин также слышит шепот Сокджина и Хосока, но не видит их. — Ч-чонгук? — спрашивает Чимин. Чонгук с непроницаемым лицом наклоняется и тянет лежащего слизеринца вверх за воротник рубашки. На щеке Чонгука кровоточащий порез, а его губа разбита. — Ч-что… — Чимин не может ничего понять. Что произошло? — Он хочет извиниться перед тобой за грубость, — абсолютно спокойно говорит Чонгук. — Иначе я заставлю его пожалеть об этом. — Чимин вздрагивает от скрытой угрозы. По-видимому, парень на полу тоже улавливает опасный тон ловца. — Прости, окей? — бурчит он. — Отпусти меня! Челюсть Чонгука напрягается, в его взгляде загорается ярость, и он с еще большей силой тянет вверх воротник. Чимин еще никогда не видел его таким злым. — Искренне, — шипит Чонгук. — И за что? Слизеринец на полу стискивает челюсть. Чимин хочет сказать Чонгуку, что всё в порядке, это вовсе не проблема. — Прости, что назвал тебя грязнокровкой, — процеживает парень сквозь сжатые зубы. Чонгук отпускает воротник, хватает парня за руки и выталкивает из комнаты. — Пошел вон, — говорит он, когда парень отшатывается от него. Слизеринец бросает на Чонгука недобрый взгляд, а затем уходит. Чимин наблюдает за ним. Всё кажется таким нереальным. Чонгук тихо шепчет что-то Тэхёну, и последний кивает, а затем уходит, помахав Чимину. Чонгук закрывает за собой дверь, и Чимин осознает, что теперь они в комнате наедине. — С-спасибо тебе, — с запинкой произносит Чимин, поднимая глаза на Чонгука. Его взгляд застывает на кровоточащем порезе на щеке ловца. — Я… О! У тебя кровь! Давай я… — Повернувшись, Чимин устремляется к своему сундуку в поисках аптечки. Найдя и положив ее на кровать, он тянет Чонгука за запястье, усаживает парня на свою кровать лицом к себе. — Сначала нам нужен спирт, — говорит Чимин, промакивая ватную палочку в жидкости. — Чтобы инфекция не попала в рану. Будет немножко щипать, потерпи, — он наклоняется ближе, проводя ватной палочкой по щеке. Чонгук шипит, но не двигается, позволяя Чимину обработать порез и разбитую губу. — Вот и все, готово, — говорит Чимин, немного отстраняясь и переводя взгляд на аптечку. — Какой пластырь тебе дать, мм… — Чимин переводит взгляд на Чонгука и внезапно осознает, насколько близко они находятся друг к другу, почти касаются носами, а Чимин стоит прямо между ног Чонгука. — Я мог просто пойти в больничное крыло, — тихо говорит Чонгук, и Чимин чувствует дыхание слизеринца на своих губах. Он тут же резко отстраняется. — Точно… волшебство… всё такое… прости. Я… я маглорожденный, поэтому просто… по привычке. Прости… — запинаясь, бессвязно выговаривает Чимин. Почему он всегда позорится перед Чонгуком, словно ловец еще не ненавидит его? Или все же нет? В конце концов, Чонгук избил этого парня и заставил его попросить прощения у Чимина? Кстати об этом… — О, тот слизеринец! Он в порядке? — взволнованно восклицает Чимин. — О нет. Надеюсь, он не слишком сильно поранился, я… — Не думай о нем, — перебивает его Чонгук. — Он оскорбил тебя. Он заслужил это. — Ну, он не сказал ничего плохого, — говорит Чимин. — Я правда маглорожденный, это не… — Чимин осекается, когда Чонгук хватает его руки. — Он назвал тебя не маглорожденным, — негромко проговаривает Чонгук, еле сдерживая злость в голосе. — Он назвал тебя грязнокровкой. Это ненормально. — Л-ладно… — Чимину кажется, что он может умереть от нервов прямо сейчас. И почему Чонгук настолько волнуется о нем? — Я просто… эм… Я не… — Чимин пытается вытащить одну руку, чтобы спрятать за ней свое лицо, но у Чонгука крепкая хватка. — Хён, — тихо зовет ловец. Чимин поднимает на него взгляд. Чонгук облизывает губы, словно нервничает. И Чимин может сказать, что слизеринец реально нервничает, потому что он часто наблюдал за Чонгуком. Эта мысль заставляет его покраснеть, потому что она кажется слишком жуткой. — Почему ты… ты больше не… я… — Чонгук трет свою шею сзади и смотрит вниз. Еще одна привычка, когда он нервничает. Чимин не верит, что ему даже известно об этом. — Ты не… мой фанат? Больше нет? — Чонгук поднимает голову, чтобы взглянуть на Чимина. Чимин пялится. — Что? Краска заливает бледные щеки Чонгука. — Ты… не принес… плакат… на последней игре. — А, это… Я… — Чонгук заметил? Ну, конечно же, заметил. Но почему он звучит так, словно… словно он хотел, чтобы Чимин принес плакат? — Я просто… я думал… что тебе это не нравится, поэтому я… Чонгук хмурится. — Почему ты решил, что мне это не нравится? — Я слышал… кое-кого… — вслух это звучит глупее, чем в голове. — Я просто думал, что тебе… не нравится, — невразумительно заканчивает Чимин. — Мне нравится, — тихо говорит Чонгук. — Очень нравится. Чимин чувствует, что его лицо пылает. Сейчас оно определенно некрасивого красного цвета. — Д-да? Я принесу… в следующий раз… — Чимин закусывает губу, думая, стоит ли разрушать эйфорию, которую он чувствует в данный момент. Но лучше уж он услышит это напрямую от Чонгука, чем будет лгать сам себе в утешительных целях. — Но ты справился лучше, чем когда я носил плакаты. На последней игре ты поймал снитч в первые десять минут. Чонгук выглядит смущенным на секунду, и Чимин не понимает. Это ведь именно Чимин должен чувствовать смущение. — О, это. Нет, я… — ловец застенчиво взъерошивает свои волосы. — Снитч просто… как бы налетел на меня, когда я… отвлекся. Я тогда подумал, что это какой-то жук, и… случайно… поймал его, — его голос становится все тише и тише к концу, явно от смущения. От слов Чонгука Чимин не сдерживает смешок. — Отвлекся? Кончики ушей Чонгука вспыхивают. — Я… пытался понять, почему ты не принес плакат. Может, я сделал… или сказал что-то не то… когда ты пришел в нашу гостиную. Может, ты возненавидел меня. — Нет! — тут же восклицает Чимин. — Я бы никогда… — Его сердце бьется в груди как сумасшедшее, и Чимин пытается утихомирить его, потому что не хочет напрасно надеяться. Вряд ли он нравится Чонгуку в этом смысле. Просто… как друг… желающий узнать, почему Чимин…??? Чимин не понимает. — П-почему бы ты расстроился… если бы я перестал быть твоим фанатом? — Потому что я хочу… нравиться… тебе, — говорит Чонгук, запинаясь в конце. Лицо слизеринца мило кривится. — Потому что ты… Потому что я нравлюсь ему?!11??!1? Сердце грохочет в груди, и Чимин подходит ближе. — Потому что я..? Щеки Чонгука теперь прекрасного красного оттенка. Его уши уже алого цвета, но румянец на лице с каждой секундой становится еще гуще. — Ты нравишься мне, Чимин-хён. Очень, — Чонгук твердо смотрит на Чимина. Хаффлпаффцу кажется, что его сердце сейчас взорвется. Его разум уже сдетонировал, посыпая его искореженными вопросительными и восклицательными знаками. Но на удивление Чимину предельно связно удается выговорить следующие слова… нет. — Ты тоже нравишься мне, — выдыхает он. — Сильно. Я всегда был твоим фанатом номер один. Это правда? Я сплю? Я серьезно думал, что ты ненавидишь меня, я просто... не знаю. Я так волновался, что ты считаешь меня противным, или раздражающим, или странным, или… Чонгук целует его. Чонгук целует его. Поцелуй невинный, губы Чонгука всего лишь мягко касаются губ Чимина, и последний выдыхает в поцелуй. Когда Чонгук отстраняется, Чимин словно в трансе, его разум затуманен и лишен всяких мыслей. — Мы можем сделать это снова? — выпаливает он и только мгновение спустя понимает, что сказал. — То есть… Чонгук смеется, приятно по-мальчишески. Именно этот смех услышал Чимин по пути на Уход за магическими существами, после чего и стал делать плакаты, снимать фотографии и кричать на играх. — Мы можем делать это так часто, как тебе захочется. Чимин совершенно не против.--
Они обнимаются на кровати Чимина. Последний лежит в объятьях Чонгука, прижимаясь к его груди и упираясь макушкой в его подбородок. Чонгук пахнет мускусным ароматом, и Чимин глубоко вдыхает, утыкаясь носом в шею слизеринца. — Сколько у тебя фотографий меня? — дразняще спрашивает Чонгук, но в его голосе проскальзывает изумление. Чимин смущенно ерзает. Он может чувствовать усмешку Чонгука. — Давай не будем говорить об этом.--
— Я насчитал двадцать четыре. — Чонгук, пожалуйста.--
— Чья это мантия? — спрашивает Тэхён, когда они идут к стадиону. Чимин сжимает в руках новый плакат. — А… это Чонгука… Когда Чимин попытался вернуть мантию, Чонгук отказался брать ее обратно. — Она хорошо на тебе смотрится, — сказал тогда ловец. И робко улыбнулся Чимину. — Немного большевата, поэтому ты выглядишь очень мило. — На щеках слизеринца появился румянец. — Мне нравится, когда ты носишь мою одежду. — После этого лицо Чимина стало ярко-алого цвета. На самом деле Чимин и сейчас краснеет, только вспоминая об этом. Увидев хитрую улыбку на лице Тэхёна, Чимин пихает друга плечом. — Ребята, вы такие милые, — воркующим голосом тянет Тэхён. — Я знал, что это произойдет. Давай побыстрее найдем места.--
Когда Чонгук встречается с ним взглядом, Чимин широко улыбается, размахивая плакатом. Улыбка, что расцветает на лице ловца, абсолютно точно не является игрой света. Чимин поднимает свой полароид, чтобы запечатлеть момент. Двадцать пять.