Приезжай

Бенюн никогда не задумывался о любви. Улучшал навыки, стремился к цели, развивал талант. К этому он прикладывал все свои усилия. В его голове не было других параллелей существования, кроме этой. Но однажды он понял, что, сам того не заметив, ступил на эту неизвестную и липкую дорожку. Это началось совсем незаметно, но переросло в явное и плотное. Оно как резина, давало самый минимум движений и обволакивало, не отпуская и на мгновение. Липкая дорожка началась с липкого отпечатка от стакана кофе на столе. Кисок хен любил много сахара, Бенюн любил класть свои вещи на стол не глядя. Когда он, выругавшись, стал оттирать свой телефон о джинсы, его руку перехватили. Кисок мягко забрал телефон, потянулся к столу, достал салфетку и протер корпус. Вернул его Бенюну, затем протер пятно со стола. Ему важно, чтобы подопечный чувствовал себя абсолютно комфортно и качественно работал. Так думал Бенюн. Этим хорошо оправдывалась забота о нем со стороны Кисока. Этот человек, частично высокомерный, весьма истеричный, редко делал что то подобное для окружающих. Никогда на памяти Бенюна. Но не мог же он знать, как ведет тот себя всегда. В студии Бенюн чувствовал себя и правда комфортно. Разозленный Кисок срывался на всех, но не на нем. Разве что минимально. Только себе и Бенюну Кисок приносил кофе. Правда ставил его перед ним мимоходом, словно незаметно даже для самого себя. Он подвозил его домой, когда они заканчивали утром. Со временем Бивай привык видеть вокруг себя столько Кисока. Старался быть ответно приветливым. Ему было приятно столько внимания. Как любимый ребенок в семье. Претендент на первое место, надежда на победу. Это того стоило. Так началось заметное окружающим, но не Бенюну, сближение. Нарастающее, как мощь бита, создаваемого ими же. *** Холодным вечером Бенюн сидел в сквере возле дома. Этот редкий полувыходной день он провел отсыпаясь, а потом валяясь с парой банок пива. Сейчас он был настроен написать пару новых набросков текстов, но пальцы мерзли и потому он просто сидел. Телефон просигналил о пришедшей смс. "Есть два недоработанных бита, приезжай". Полувыходной перестал быть выходным даже на половину. Когда Бивай зашел в студию, то обнаружил там только СамДи. У того была разбита губа и опухла бровь. На удивленно вопросительный взгляд он только пожал плечами. Один не собирался лезть с расспросами, другой не собирался рассказывать без расспросов. Хотя и с расспросами может не рассказал бы. Когда тебя бьет выше стоящий продюсер, чьи действия ты не так понял. Неловко вышло. Хотя без подробностей можно было и рассказать. Но ведь не спросили. Когда Бенюн сел в соседнее кресло, то на него заботливо надели наушники, мазнув рукой по щеке. Момент касания ощутился часом. Теплая кожа, проводящая по прохладной. Контраст обжигал. Ночью и после холода все воспринималось контрастнее. Разбитая губа, мелькнувшая напротив, но так крепко зафиксированная сознанием и плотно привязавшаяся ассоциацией к этому касанию. -Прослушай, а я за кофе. Бенюн сосредоточился на музыке, но затылком чувствовал взгляд Саймона. Или так только казалось. Он поставил кофе на стол и сжал его плечо с вопросом: -Какие мысли? - Кивнув на экран с дорожками мелодии. Сел в свое кресло, вальяжно сложил ногу на ногу, слушая идеи Бенюна. Пристально смотрел на него. -А если смиксовать с этим? - И включил другой бит. Кисок все время проводил языком по разбитой губе. Это выглядело отчасти нервно. Да и вообще весь он был словно на взводе. -Я должен подумать, - тактично ответил Бенюн, прослушав трек. Он чувствовал напряжение хена, потому был больше сосредоточен на нем, чем на работе. -Пусть уложится в голове. -Ладно, - задумчиво протянул Кисок. -Помоги тогда обработать? - И снова облизал губу, поморщился. *** -Так что случилось? - Все таки спросил Бенюн, аккуратно касаясь ваткой с мазью брови хена. Они сидели друг напротив друга, едва не сталкиваясь коленями. -Я, - начал было СамДи, но одернулся, - я лучше покажу. -И то ли хмыкнул, то ли резко выдохнул. Сердце забилось быстрее. Кисок наклонился вперед и положил обе ладони на колени Бенюна. Провел вверх по бедрам, подался вперед, глядя в глаза. Дыхание Бенюна было напряженно поверхностным. Он почти не дышал. В голове пазлами складывались ситуации. Они проносились и скреплялись между собой так стремительно, что он не мог это остановить. А хотел. Общая картина напрягала. Кисок в эти мгновенья продолжал находиться на минимальном расстоянии, сверлил его взглядом. Подался навстречу и прижался губами к его. Снова провел ладонями по его бедрам, напряженно ожидая реакции. Перспектива получить второй раз за день не радовала, но и не пугала. Наконец последовала реакция. Бенюн моргнул, рвано выдохнул. И не отстранился. На периферии сознания пронеслось, что действие было необдуманным. Но сложение странных факторов, центром которых почему то была разбитая губа, утверждало, что только это сейчас логично. Побитость хена завораживала и хотелось то ли позаботиться, то ли добавить. И сейчас уместным было и то и другое. Но первое уже было сделано, а второй вариант отбрасывался как то самостоятельно. Поэтому Бенюн грубо, но медленно лизнул ранку на губе. Сердце глухо било от необычности, интереса и удивления своим же действиям. Кисок прошипел, но не отстранился. Напротив, придвинулся ближе и положил ладонь на ширинку младшего. Ва-банк так ва-банк. Тем более останавливаться и отнекиваться от предыдущего действия было бы глупо и неловко. Бенюн весь напрягся и замер. Но потом в голове словно что то щелкнуло и разрешило поддаться полностью. Он мягко выдохнул и стал не просто касаться губы хена, а целовать. Медленно, пробующе, но непременно задевая ранку. И Кисок разрешал. Кисок ему разрешал все. Вскоре он оказался сидящим на полу между его ног, медленно вбирая его член. Ранка треснула и кровила. Но ни одного из них это остановить не могло. Одного из упрямости и триумфа, другого из интереса. Взгляд снизу вверх из-под разбитой брови интерес подогревал только сильнее. Ничьи и никогда увечья его не распаляли. Но на этом самовлюбленном лице они смотрелись органично. Еще три часа назад это самодовольное лицо получало свои выигрышные теперь раны. А теперь, проделав почти те же действия, он наслаждался победой. Сейчас его охватило редкое чувство триумфа. И все было более чем объяснимо. Ведь он хотел заполучить Бивая еще с первой встречи. Ни в постель, так в команду, ни в команду, так в постель. И непонятно было, что именно так сильно привлекало в нем. То ли редкий стиль исполнения, то ли абсолютное спокойствие. То ли все вместе. Но он абсолютно завораживал. И если другим хотелось на него молиться, то Кисоку хотелось просто его. *** Этой ночью они разошлись молча. А следующей ночью все повторилось. Вечером Бенюну просто снова пришло сообщение. И в студии снова не было никого кроме них. И они снова начали с прослушивания наработок. Но не дослушав и первой, Кисок положил ладонь на бедро Бенюна. А дальше все просто повторилось. А потом снова и снова. Бенюн и не заметил, как теперь почти каждый его день заканчивался сексом с Кисоком. Тот не давал ему времени обдумать ситуацию, утягивая и обволакивая этой страстью. Они не обсуждали друг с другом происходящего, даже не упоминали в разговорах происходящего. Все всегда начиналось как работа. А заканчивалось всегда молча. И впервые осознанным сказанным после секса стало: -Ты великолепный человек, Бенюн-а, - Кисок протянул лениво и разморенно, доставая из пачки сигарету. -Три бита, - также размеренно ответил Бенюн и забрал только зажженную сигарету из пальцев хена. -Надо записать.