Человек и мертвец на вершине утёса

Ночью на острове в миллионы раз прекраснее: насекомых наконец-то сдувало ветром и становилось легче дышать без какого-нибудь мадагаскарского комара в ноздре. Да и в темноте ощущалось спокойствие, которого не было днем. При свете—они как будто были всем на обозрение, а в темноте— они, казалось, спрятаны от всего мира. Лишь человек и труп. — Мэнни, хочешь увидеть чудеса? — Парень с возбуждением смотрел на своего мертвого друга. — Что такое чудеса? — Сейчас узнаешь. — Хэнк с предвкушением схватил тело и закинул себе за спину. С тяжелыми усилиями он донёс труп до утеса, с которого был виден весь ночной океан. Свесив ноги мертвеца со скалы, он уселся рядом и с облегчением выдохнул. — Видишь, здесь обалденно! — Хэнк развел руками и улыбнулся, — я нашёл это место, когда ходил отливать, но оно так задело мою душу, чувак. — Наверное, оно очень красивое Хэнк, но не мог бы ты повернуть мою голову в его сторону. — О точно, прости, забыл. — Со стыдом, парень поднялся и повернул шею друга в сторону пейзажа. — Ого! — Хрустнув, голова снова отвернулась вбок. Так было несколько раз, при этом Мэнни успевал видеть океан и вскрикивал от радости, а когда голова отворачивалась в сторону, он расстраивался. Хэнку пришлось вплотную сесть к мертвецу и обхватить его рукою, чтобы он наслаждался природой вместе с ним. — Это и есть чудеса? Та лужа, которая прибила меня к берегу. — Какая же это лужа! — Рассмеялся парень, — это бескрайний океан, он ну оче-ень огромный! Вот только пить из него нельзя, хоть это и вода, но она солёная. А чудеса, — он призадумался и с оживленным энтузиазмом продолжил. — Чудеса — это иногда нечто волшебное, а иногда что-то слишком красивое. Вот разве не волшебно сидеть здесь с тобой, Мэнни? Ты же вроде как неживой, а сидишь со мной на необитаемом острове и балдеешь от очумительной картины! Тебе же нравится, а? Мертвец глядел слепыми глазами в бесконечное бушующее море. Оно переливалось темными красками под светом полной луны. Волны подскакивали ввысь, словно юные жеребцы и ударялись о края скал, подбрасывая гальку с глубин морского дна. Прохлада веяла в воздухе и разбивалась об кожу сотнями маленьких свежих капелек. Под ногами ощущалась мягкая трава, словно большущее одеяло, она расстилалась по всему холму и грела парней. — Мне хочется показать счастье, — Мэнни напряг скулы и искренне улыбнулся, однако его лицо застыло в этом спазме и вызывало пугающую дрожь. — Когда я смотрю на ОКЕАН, — он выделил это слово, будто показывая, какое оно гигантское, — то у меня зарождается чувство вот здесь. — В сердце? Это место где живет любовь, друг. Оно выбирает ту единственную, с которой ты захочешь быть всю свою жизнь. Влюбляет тебя в щенят, котят, всякие безделушки. Ну, еще без него ты не сможешь жить, ведь в него поступает кровь и оно перекачивает её в артерии, но к черту анатомию, главное — любовь! — Так значит, когда я смотрю на тебя, я чувствую любовь? Хэнк разинул рот и чуть не поперхнулся собственными слюнями. Откашлявшись, он глядел на мертвеца, который всё еще лыбился и пытался показать, как стучит его сердце: «Вот так, тук, тук, тук…». — Послушай, Мэнни, это… — Он не успел договорить, как друг перебил его. — А когда сердце выбирает ту единственную, мне можно засунуть свой рот в её? — Да, конечно, если она не будет против. — Отлично. Хэнк, засунуть мой рот в свой, пожалуйста. — Без капельки стыда, произнес Мэнни. Парень застыл на месте. С одной стороны, ему не хотелось записываться в гомосексуалисты, но ведь Мэнни даже не знает, кто это такие. С другой стороны, он никогда не расскажет ему, кто такие голубые, с этой мыслью он потянулся к мертвецу. Странно, но такое ощущение, что он не разлагался, потому что зловониями от него не несло. Однако проблема была не в этом. От счастья Мэнни не мог разжать челюсть, поэтому протиснуться к нему в рот не удалось, как бы Хэнк не раздвигал ему зубы. — Чувак, может ты подумаешь о грустном? — Предложил отчаявшийся парень. — Не могу, я слишком счастлив, быть здесь с тобой. — Подумай о Хатико! — Хатико? — Если ты не смотрел Хатико, то ты живёшь зря в этом мире. От этих слов Мэнни стало тоскливо, ведь он не хочет быть ничтожным мусором, он хочет что-нибудь значить для Хэнка. — Эй, не грусти всерьёз, как только выберемся отсюда, первым делом посмотрим Хатико. — Хэнк развернул его лицо и наложил свои губы на губы трупа, они были обветренны морем и бездыханны, но парень чувствовал биение сердца «тук, тук, тук…»