«Ну, здравствуй, Безымянный…» Намек другому герою, что подвиг - это еще не повод для знакомства.
Вот надо же было так попасть. Я метался по комнате аки лев в клетке, не было только хвоста, которым я мог бы хлестать себя по бокам в порыве дикого раздражения. Жопа, полная, как есть, жопа. А я ещё тут планы какие-то строил, думал, буду сидеть на попе ровно, так, слегка влиять на события. А что, канон-то в мою пользу был: в жёны умницу, красавицу, красный диплом, золотую медаль, Гермиону, лучший друг, состоятельный и знаменитый герой магмира Поттер, у самого почётное звание правой руки того, кто свергнул Волдеморта. Чего ещё надо, живи и радуйся. Ан нет. Я в который раз анализировал те обрывочные сведения, что почерпнул из содержательного диалога с роднёй. Расхождения с каноном пошли с самого начала, ещё с поезда до Хогвартса. Рон с Гарри поругался уже там, не успев даже толком познакомиться. Как это так вышло, по чьей вине, что за фактор «Икс» там поработал, я не знал. Затем золотое трио сформировалось с Невиллом, что тоже странно, хотя… я призадумался, фактор «Икс» мог и тут сработать, ведь Гермиона с Невиллом познакомилась даже раньше, чем с Гарри, когда помогала искать ему жабу. Делаем допущение, что Рон разосрался с Поттером ещё до визита Гермионы в их купе и свалил куда-нибудь, да хотя бы к братьям. А Гарри мог, так как сидел один, присоединиться к поискам жабы. Затем они уже втроём расположились в купе Гарри, и вуаля, новое трио сформировало первичные связи и заявку на групповое прохождение квеста. Очень может быть. Примем за основную теорию. Я сам себе кивнул, логика тут присутствовала, осталось выяснить этот фактор «Икс». И были у меня ой какие нехорошие подозрения на его счёт. Оставалось лишь выяснить, разовое ли это расхождение с каноном, и тогда можно будет все списать на случайную флуктуацию, а всё остальное всего лишь следствие, либо вмешательство в канон со стороны постоянно, и тогда вывод напрашивается сам собой. Честно говоря, думать, что я тут не единственный попаданец, да ещё и не первый, не хотелось. — Эй, ты, вселенная, мать твою! Что за дела? Я здесь главный герой или кто? — в гневе я затряс кулаком, воздев руку вверх. — Это моё попаданство, не хочу его делить с кем-то ещё! Тут в стенку застучали, и недовольный голос Перси пообещал проклясть меня к такой-то матери, если не заткнусь и не дам ему поспать. Я глянул на часы, ну да, первый час ночи. Но меня тоже можно понять, от таких открытий внутри аж говно кипит. Орать я перестал, как и прыгать по комнате, сел на кровать и застыл в позе мыслителя. Всё же, для таких глобальных выводов очень мало информации. Сперва надо как-то поднять события трёхлетней давности. И опрашивать знакомых не вариант, моё незнание никак не объяснишь. А значит, только официальные массовые источники, такие как газеты. Я ненадолго задумался, как б мне так убедить батю свозить меня в какую-нибудь магическую библиотеку подшивки газет посмотреть. И тут меня словно ударило. Газеты, ёпть. Батя же сам тот ещё газетофил. А зная его замашки Плюшкина, вполне возможно, что он их не выкидывает, а складирует в каком-нибудь сарае. Будем надеяться, что мыши волшебную бумагу не жрут и норы там не делают. Желание рвануть будить батю и выспрашивать насчёт сарая я, хоть и с некоторым трудом, в себе подавил. Не поймут-с. Спать после такого раздрая тоже не хотелось. Полежав полчаса, плюя в потолок в попытках уснуть, успеха я не добился, и, завязав с этим гиблым делом, с тяжёлым вздохом включив свет, раскрыл своё дошкольное пособие по магии. Машинально ногой зацепил одну из осточертевших уже куч мусора. В душе начала подниматься новая волна злости и раздражения. Наплевав на конспирацию и ненавидящим взором окинув засранную донельзя комнату, я с остервенением принялся искать нужное заклинание по наведению порядка. В общей части таких не было, там больше всякие Вингардиум Левиоса и прочие джедайские штучки присутствовали, призванные внушить гордость и раздуть самомнение начинающего волшебника яркими и видимыми результатами. А вот в конце, под неброским заголовком «Бытовые чары», давались всякие полезные для дома и семьи заклинания. Почитав описания, выбрал два из них: Эванеско и Экскуро. Первое, как следовало из книжки, портировало предмет в дальние дали. В Марианскую впадину ли, в космос или вообще в другое измерение, там не уточнялось. Я хмыкнул, представив, что когда-нибудь гора всего этого мусора как материализуется где-нибудь, все эти многотонные говна, во веселье-то будет. Второе удаляло грязь, причём такую, серьёзную грязь, не просто пыль протереть. Вооружившись палочкой, раскрыл описание Эванеско, взглядом нашёл самую большую кучу мусора на полу. Сделал пару дыхательных упражнений для успокоения нервов, потому как гнев в этом тонком деле только помеха, и вообще, невозмутимые и хладнокровные волшебники живут дольше. Вчитался. Ну как, вчитался, так, по диагонали глазами пробежался, вычленяя руну заклинания. Сначала без слов отработал махи палочкой, затем ещё раз определился с целью, перекрестился невзначай, всё же это не огонёк зажечь, тут уже серьёзное воздействие на материю. — Эванеско, — наученный горьким опытом, не стал орать, а сказал почти шёпотом. Посмотрел на так и оставшуюся на полу кучу, пожал плечами, снова ткнул палочкой: — Эванеско. Задумался. Куча — это Рон, Рон — это куча. Очень приятно, вернее, наоборот, очень неприятно. Вроде всё правильно сделал. Почесал палочкой затылок, спохватился, убрал от головы рабочий инструмент волшебника, вон один мужик за ёлкой в лес ходил, потом не знал, куда рога и хобот девать с такой палочкой. Вчитался в описание снова, уже не по диагонали. Понял, где тупанул. Написано, что надо чётко представить предмет воздействия, мысленно очертить границы применения заклинания, словно бы представить удаляемый объект перед внутренним взором, желательно в объёмном, так сказать, виде. Посмотрел, очертил, представил, как живую, кастанул снова — есть контакт. Девственно чистый пол, причём без круглого симпатичного коврика, на котором этот весь мусор был свален. Видать, коврик тоже невзначай залез в представляемый образ. Обидно, досадно, ну да ладно. Скажу, что мыши погрызли. Таким же путём дезинтегрировал все остальные залежи. Выдохнул, утёр честный трудовой пот. Появилось ощущение, что руками убрал бы быстрее. Однако пораженческие мысли отогнал подальше. Волшебник я или погулять вышел?! С Экскуро было уже проще. Оглядел вдруг опустевшую комнату, сиротливо стоящий стол, жмущийся к нему платяной шкаф, и, наконец, вздохнул свободно, успокоившийся и умиротворённый. Как заснул, уже и сам не помню.***
«Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля!» Под такие мысли, валяясь в кровати, я окинул свежим взглядом залитую светом комнату. Грязь убрал, мусор выкинул, осталось пол перестелить и обои поклеить — и будет как в лучших домах Парижа и Лондона. И вроде бы мелочь, ну прибрался и прибрался, а есть всё-таки чувство, что, хоть в малом, но пошёл против системы. И это приятно грело душу. — Вставай, брати… — моя дверь распахнулась, открывая взгляду готовых заломиться близнецов. Но ноги их так и застыли на полушаге, в десяти сантиметрах от, пусть не сверкающего, но идеально чистого пола. Они перевели ошарашенный взгляд на меня, потом снова на пол, переглянулись и, под моим суровым взором, тихонько прикрыв дверь обратно, в непривычном молчании удалились. На душе потеплело снова. Соскочив на пол, чуть ёжась от непривычного этому телу ощущения холодного пола, босыми ступнями, подражая голосу советского радио, продекламировал: — Начинаем утреннюю зарядку. Ноги на ширине плеч… Закончив с разминкой, оглядел роновский гардероб. Открыл шкаф и, скопом выкинув всё шмотьё на кровать, принялся разбирать одежду, негромко комментируя каждую вещь. — Итак, майка-алкоголичка — одна штука, нахуй, — привычное уже Эванеско, и половую тряпку, по недоразумению считающуюся майкой, унесло в тар-тарары. — Трико спортивное, штопанное, в пизду, — отправил туда же. — Мантия парадная, сука, раритет, а-а-а, тоже нахуй, скажу, мыши съели, — это чудо классического средневекового шитья я, с неким извращённым удовольствием, разглядывал минут пять, пытался определить, не является ли это какой-нибудь давней семейной редкостью Уизли. Однако таблички «Мантия главы рода Уизли с 130.. года» или какой-то подобной не нашёл. Недрогнувшей рукой послал за первыми двумя. Остальные вещи столь кардинальных мер не потребовали, и их я рассортировал в две отдельные кучки: грязное и мятое. — Дети, завтракать! — разнёсся по дому привычный зов, а я, со вздохом, принялся надевать наименее грязное и наименее мятое, что смог найти. Палево, скажете вы? Палево, отвечу я. Но, во-первых, в текущей ситуации продолжать изображать подсвинка мне никак не упиралось, и без этого у моего возможного соперника было минимум три года форы в соревновании за руку и сердце будущей мисс «Магическая Британия». Поэтому, «сильно поменяться за лето» мне было необходимо — край. Во-вторых, семье на Рона не то чтобы плевать, но шестой сын — это крохи внимания родителей. Увидят изменения и дружно решат, что сын наконец взялся за ум, тем более что кроме более пристойного внешнего вида и порядка в комнате я показывать пока ничего и не буду. Продумав линию поведения, спустился вниз, напустив на себя выражение мрачной суровости — ну или суровой мрачности — для создания образа, и в привычном молчании уселся за стол. Наименее грязными в гардеробе реципиента оказались классические брюки и голубая рубашка, видимо, это был самый непривычный Рону наряд, который он надевал раз в полгода-год. Не самый подходящий вид для завтрака, и маман, ошалело глядя на меня, попыталась спросить: — Рон, э-э-э, ты, э… э… — Да задолбало всё, — тоном, не предполагающим дальнейших расспросов, буркнул я. — А-а-а, — растерянно протянула она и замолчала. — Слушай, пап, — я скрестил пальца на удачу, — ты подшивки газет где хранишь? — А? — Артур вынырнул из очередного номера «Еженедельного пророка», глупо хлопая глазами. Но потом до него дошла суть вопроса, и он, покосившись на Молли, чуть смущенно сказал: — Ну там, в дальнем сарае, а что? — Да вот, ищу спокойное место для тренировок, — я выразительно покосился на близнецов. — А то ко мне в комнату заваливаются все кому не лень, мешают. Или я сам кому мешаю, — тут я не менее выразительно покосился на Перси. Фред с Джорджем закашлялись, и один из близнецов с виноватыми нотками в голосе произнёс: — Братишка, ты извини, если что, мы же не со зла… Я махнул рукой: — Всё, проехали. Забыли. Задумчиво посмотрел на маман и добавил: — Но спокойное, тихое место мне всё равно нужно. Хочу заклинания потренировать, а дома постоянно кто-то шумит, — и специально для неё добавил: — Вот Эванеско и Экскуро вчера опробовал. И Молли из недоверчиво-настороженной резко стала радостно-довольной. Во взгляде, брошенном на мужа, читалось: «Видишь, как младшенький за ум взялся, не то, что ты». И всё. Чуть наехал на братьев, матери засветил выученные чистящие заклинания, а у неё на бытовухе, похоже, пунктик — и готово. Моё нетипичное поведение уже вопросов не вызывает. Да и возраст у меня, самый-самый гормональный всплеск начинается, так чудить могу начать, что уборка комнаты и сидение за книжками им манной небесной казаться должны. А вот смену характера как обосновать у меня уже намётки появились. План ещё конкретно не оформился, но привязка явно будет к финалу Чемпионата по квиддичу. Особенно к нападению Пожирателей после него. Спокойно доев за столом, после такого необычного начала завтрака, на то, как я ем, уже не обращали внимания. Я, не откладывая в долгий ящик, пошёл шерстить дальний сарай на предмет нужной макулатуры. Объёмом этот памятник народного зодчества, выполненный из необработанной плахи, лохматого года постройки, был со средних размеров гараж. Где-то три на пять метров, может чуть больше. Располагался он с задней стороны дома, скромненько притулившись у самой ограды, в тени хрен пойми какого дерева. Вот что-что, а в деревьях я разбирался, как Волдеморт в женщинах, то есть никак. Распахнув створки, обозрел монбланы связанных бечевкой стопок и опрометчиво дунул на ближайшую согнать пыль. Прочихавшись, минут через пять зашёл снова. Руки чесались пройтись заклятьем, но побоялся повредить ценный источник информации. Чёрт с ним, с этой пылью, прочихаюсь. Начал по датам отсортировывать тюки, и, наконец, нашёл за первую половину девяносто первого года. Найдя место почище, удобно уселся и, распустив верёвки, принялся бегло пролистывать страницы в поисках полезной инфы. Как оказалось, помимо «Ежедневного пророка» и «Придиры», которого, к слову, в выписываемых Артуром не было, обнаружилось ещё одно издание слегка желтушной направленности. Называлось «Маги, Маглы и Другие». И вот оно-то, в отличие от министерского «Пророка», оказалось самым ценным для меня приобретением. Писали там, как и следовало из названия, обо всём понемножку. Еженедельное периодическое издание страниц на шестнадцать, но какие это были страницы! Стоило только упомянуть, что одним из бессменных авторов статей была Рита Скитер, хоть и стыдливо упоминавшаяся, как внештатный корреспондент. Скандалы, интриги, расследования, она писала обо всём. Доставалось и родному Хогвартсу. Причём, у меня сложилось впечатление, что у Риты в замке был прикормленный источник, сливавший те или иные жареные новости, либо уведомлявший о начале нездоровой активности. Ничем иным такую потрясающую осведомлённость Скитер объяснить было просто нельзя. Ну, не живёт же она там безвылазно. И тут-то я и начал находить следы воздействия моего фактора «Икс». Взять заметку о нападении тролля на учеников: имена не разглашались, но я понимал, что под студенткой Г. подразумевается Гермиона, а под студентами П. и Л. соответственно остальные члены «золотого трио». Но, что удивительно, сами вышеназванные студенты хором заявляли, что тролля остановили не они, и не преподаватели, первый из которых, профессор С., прибыл уже, так сказать, к телу, а кто-то ещё. Предположительно, другой студент. Я помрачнел, теория о ещё одном попаданце начала подтверждаться. Дальше больше, какие-то мелкие нестыковки, небольшое вмешательство в естественный ход событий, всё это моему намётанному глазу говорило — нет, просто вопило — что я здесь не один. Отложив очередную газету, я устало потёр виски. Хотелось выпить и пойти барагозить, с биением бутылок, швырянием садовых гномов и дрифтом на метле на сверхмалых высотах. Пересилив себя, я взял очередной выпуск, развернул, зевая, и немедленно подавился, выпученными глазами уставившись на колдографию с подписью «Хогвартс награждает своих героев баллами», а сама статья называлась: «Справедливость?! Или невероятное коварство?» авторства той же Скитер. В статье описывалась знаменательная раздача Дамблдором баллов Поттеру, Лонгботтому и Грейнджер. Но не только. Я смотрел на колдографию и понимал, что вижу перед собой мою неизвестную переменную, первого попаданца, стоявшего и с белозубой улыбкой принимавшего от директора награду ажно в сто баллов. Седрика Диггори! — Ссука, тварь! — я смял в приступе гнева весь разворот, скомкал и мощным ударом направил получившийся ком в полёт. Рука выхватила палочку, самым кончиком выводя последнюю изученную руну, а губы шепнули: — Инсендио. И то ли злость направляла мою руку, то ли какие-никакие наработанные рефлексы, но заклинание получилось с первого раза, и бумажный комок ярко вспыхнул в полёте, осыпаясь на землю невесомым пеплом. Подышав, немного успокоился, вернувшись к газетам. Посмотрев на следующую страницу, сначала замер в недоумении, разглядывая странную, слегка смазанную колдографию, затем наклонился поближе, вчитываясь, а после принялся кататься по полу от смеха. И было из-за чего. Статья называлась: «Великий артефакт, тайна исчезновения». Если опустить всю воду и предысторию, суть была проста, сурова и трагикомична. Поттер проебал Философский камень. Как он это умудрился сделать, я так и не понял, но на колдографии пиздецки охуевающий Дамблдор тряс Гарри, а тот только разводил руками. На заднем плане угадывались ползающие по полу силуэты преподавателей. Диалог их приводился ниже: Дамблдор: — Гарри, где камень! Где он!? Поттер: — Простите, сэр, не знаю, сэр. Он появился в кармане, а потом пропал, выпал, наверное. Дамблдор: — Ищите! Все, живо ищите камень! Если не найдём… Я… Меня… У-у-у… Ниже отдельным блоком приводились комментарии Николаса Фламеля, в большинстве своём непечатные. Посмеялся я над его заключительной фразой, где он называл Дамблдора старым пидорасом. На вопрос корреспондента: «Действительно?!» — Фламмель дипломатично заметил, что имел в виду то же самое, но в хорошем смысле.