Чёрная маска

      Эмили вышла на работу в прекрасном расположении духа. Коллеги встретили её с радостью. Все, кроме Тиффани. Она не сказала Эмили ни слова, а с остальными общалась только по рабочим вопросам.       — Эмили, откуда у тебя такая шикарная машина? ― спросила Кассандра ― косметолог, ― когда они собрались в служебном помещении выпить чаю.       — Подарили, ― улыбнулась Эмили, делая глоток кофе из дымящейся кружки.       — Калеб? ― продолжала допытываться она.       — Он самый.       — Печально, когда мужчины делают глупости. Зато как приятно, когда они это осознают, ― заметила Шарлотта, помешивая чай.       — Эмили, ― раздался голос Тиффани, ― мы можем поговорить?       Они скрылись за дверью кабинета по маникюру, оставив остальных гадать, что же происходит.       — Эмили, ― вздохнула Тиффани, опустив взгляд, ― мне очень жаль, что с Калебом всё так вышло. Я… мне казалось, что он меня любит. Он говорил, что я единственная, кто нужен ему, но… он лгал.       — Тиффани…       — Нет-нет, прошу, дай мне закончить, ― она набрала побольше воздуха и продолжила: ― Я не хотела причинять тебе боль. Мне очень стыдно за то, что я сделала, и я должна тебя предупредить. Эмили, держись от него подальше. Я думала, Калеб хороший человек, но он заставлял делать меня такие ужасные вещи…       — Тиффани, мне так жаль…       — Он использовал меня, ― она закрыла лицо руками.       — ...так жаль, что ты такая дура.       Тиффани подняла на Эмили глаза, из которых вот-вот должны были брызнуть слёзы, но последние слова Прайс сбили её с нужного настроя.       — Что?       — Ты просто теряешь время. Калеба тебе не видать. Моего прощения тоже, хотя оно тебе и не нужно на самом деле. Просто оставь меня в покое, иначе, я сделаю так, что тебя здесь все возненавидят.       — Эмили… ― Тиффани смотрела на неё широко распахнутыми глазами, ― как ты можешь? Мы же подруги!       — Мы никогда ими не были, Тиффани. Ты просто заставляла меня так думать, ― Прайс опустила дверную ручку и вышла из кабинета.

***

      Они ехали на серебристом «Порше» по ночным улицам Токио, чувствуя бешеное биение сердец.       Сегодня вечером режиссёр дал Рэну сцену, в которой Калеб после примирения с Эмили занимается с ней сексом. Вот только секс этот весьма специфический. Цуруга знал, что рано или поздно ему придётся попробовать себя в роли доминанта и это будет несколько серьёзней, чем связывание рук ухватом для штор. Похоже, этот момент настал. Чувства, охватившие его, были весьма двояки. С одной стороны, он страшился причинить Кёко хоть какую-то, даже саму незначительную, боль. С другой… при мысли о том, где и с кем она провела этот вечер, в душе закипала ярость.       Кёко сидела подле Рэна и, глядя в окно, нервно сжимала подол платья. Сэмпай обещал её наказать. По всей строгости. Она ещё не видела сцену, которую они должны будут отснять завтра. Цуруга-сан сказал, что даст ей сценарий после того, как они… А что именно они сегодня будут делать? Могами глянула на сэмпая. Он был сосредоточен и немного нервно сжимал руль.       Он тоже волнуется, ― поняла Кёко и тут же отвела взгляд, Рэн посмотрел на неё боковым зрением.       Когда «Порше» остановился, Рэн помог Могами выбраться из машины и, взяв её за руку, повёл дальше по улице. Пару раз завернув за угол, они оказались в узком переулке. Цуруга подошёл к тёмной обшарпанной двери и, достав ключ, открыл её.       — Пришлось пройти через чёрный ход, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, ― шепнул сэмпай, пропуская её вперёд.       Стоило Могами сделать шаг в темноту, как тут же загорелся свет. Она стояла в холле, который напоминал большой шкаф: куча вешалок на рейках пестрили самыми различными костюмами. Кёко увидела и белый халат, и школьную форму, и вечернее платье, и даже то, что и костюмом-то нельзя было назвать…       — Сегодня нам это не понадобится, ― вкрадчиво заметил Рэн, закрыл внешнюю дверь на ключ и двинулся к противоположной стене комнаты, в которой за завешанной рейкой скрывалась дверь.       Кёко пробралась через обилие одежды вслед за сэмпаем и ахнула.       Они оказались в большой комнате с тусклым освещением. У одной из стен стояла огромная кровать с чёрным атласным покрывалом, к потолку на крюках подвешены странные качели, цепи и ремни, на стене вместо картин висели несколько видов плетей, а на комоде… Могами было страшно даже взглянуть на него…       — Не бойся, ― мягко сказал Цуруга, проследив за её взглядом, ― это не так страшно, как выглядит.       Кёко перевела на него испуганный взгляд:       — Цуруга-сан… чем именно… вы хотели меня наказать? ― нервно сглотнула она.       — Сейчас покажу, ― едва улыбнулся Рэн и, взяв Могами за руку, повёл к подвесным крюкам. ― Ты помнишь наше стоп-слово, Могами-сан?       — Катана, ― тут же отвела она.       — Хорошо, ― Цуруга завёл руки Кёко ей за спину. ― Если тебе что-то не понравится или если ты чего-то испугаешься, ― посмотрел ей прямо в глаза, ― скажи его.       — Ладно, ― еле слышно проговорила она и почувствовала, как запястье стягивают кожаные наручники.       — И если вдруг наступит момент, когда ты не сможешь ничего сказать, но захочешь, чтобы я остановился… ― он вставил в руки Кёко цилиндрический предмет не больше ручки, ― нажми на кнопку три раза, и я тут же прекращу. Попробуй.       Кёко нащупала край цилиндра и нажала на него. Звук, тут же раздавшийся по всей комнате, чем-то напоминал сигнал велосипеда.       — Отлично, ― выдохнул Рэн. Желание, кипевшее внутри него, было готово вот-вот выплеснуться наружу. ― Но, будем надеяться, он нам не пригодится, и ты будешь наказана в полной мере, ― Цуруга защёлкнул на наручниках металлическую цепь. ― Ты мне доверяешь? ― поднял её подбородок.       — Да, сэмпай, ― не успела ответить Кёко, как Рэн впился в её губы поцелуем.       — Тогда начнём, ― он провёл большим пальцем по нижней губе Могами и отошёл к стене, у которой был закреплён другой край цепи.       Рэн потянул за цепь ― скованные за спиной руки Могами потянулись вверх, вынуждая её нагнуться. Когда её спина стала параллельна полу, Цуруга закрепил цепь и вернулся к Кёко.       Могами почувствовала, как сердце колотится где-то в глотке. Она доверяла сэмпаю, как никому, но ей всё равно стало не по себе. Кёко так старалась увидеть, что происходит вокруг, что не сразу заменила лежавший прямо под ней кожаный ошейник, прикреплённый на цепь к полу. Она обратила на него внимание, только когда сэмпай протянул к нему руки. Могами лишь на миг встретилась с ним взглядом, а затем ощутила, как сердце уже колотится в ошейник. Теперь она не могла не только опуститься на колени, но и выпрямиться. Это было странно… чувствовать, что себе ты уже не принадлежишь. Отдаться во власть другого человека. И ждать.       Рэн отошёл к стене и снял с неё одну из плетей.       Кёко стояла и прислушивалась к каждому шагу и движению сэмпая. Летнее красное платье в белый горошек в её позе едва закрывало бельё. То самое, которое она едва не сняла сегодня перед Шотаро. Она успела сменить свой наряд, прежде чем сесть в машину сэмпая, но не бельё…       Что же будет, когда сэмпай его увидит? Могами почувствовала, как что-то твёрдое и гладкое поднимается вверх по ноге, внутренней стороне бедра и осторожно, не спеша, трётся между её ног. Кёко вздрогнула, по телу расплылась тёплая, тягучая истома и она непроизвольно простонала в губы. Наслаждение продлилось недолго. Неопознанный предмет скользнул между ягодиц, откидывая юбку платья на спину.       — Так значит, вот что ты от меня скрывала, ― проговорил сэмпай не своим голосом. ― Вот, что имел удовольствие видеть Фува Шо…       — Сэмпай…       — Вот, что он не успел с тебя снять.       — Сэмпай, я не хотела…       — Но я-то успею, в этом можешь не сомневаться, ― Рэн стиснул зубы, делая над собой усилие.       Кёко вскрикнула, когда ягодицы и спину что-то ужалило. Это было скорее неожиданно, чем больно. Она затаила дыхание в ожидании нового удара.       Рэн замер, пытаясь понять, что же сейчас произошло. Он ударил её… Ту, которая была самой большой драгоценностью в его жизни. Ту, которую он оберегал, больше чем зеницу ока. Ту, которая в ночи шептала его имя. Он ударил Кёко. Его Кёко. Он убеждал себя, что это репетиция, только и всего. Что ему нужно подготовить её, чтобы завтра, на съёмочной площадке, она не испытала шок. Что это всего лишь игра, которой он сможет управлять. А сможет ли?..       — Ты понимаешь, что натворила? ― Рэн понял, что пауза затянулась и пора продолжать. ― Понимаешь, как виновата?       Кёко только открыла рот, чтобы ответить, но сэмпай снова хлестанул её плетью.       — Да, я виновата, ― наконец заговорила она, отдышавшись. Кёко начала осознавать, что эта игра начинает нравиться ей всё больше и больше. ― И я готова искупить свою вину.       — Я знаю, Могами-сан… Я знаю…       И сэмпай ударил снова.       — Это называется девятихвостая кошка… Знаешь, она и правда на неё похожа, Могами-сан. Но тебе, наверное, не очень удобно вот так стоять? Пожалуй, я дам тебе передохнуть.       Рэн подошёл к комоду со странными вещами, на который Кёко было неловко даже смотреть. Что-то звякнуло зажатое в руке сэмпая. Он ослабил верхнюю цепь ― Могами едва не рухнула на колени.       Внутри неё всё кипело и бурлило. Да, ей было чуточку больно, но это не шло ни в какое сравнение с тем возбуждением, которое она испытывала. Сэмпай… его слова, его действия, даже его голос… всё это не было похоже на её сэмпая, на её Цуругу-сана, но Кёко бы солгала, если бы сказала, что ей это не нравится. Раньше, когда сэмпай злился, её это пугало. Но не сейчас… Сейчас его злость, его строгость, его гнев были настолько возбуждающими, что заставляли терять голову.       Кёко всё ещё глубоко дышала, когда сэмпай опустился перед ней на колени. Он глянул на неё с таким предвкушением, что внутри девушки всё затрепетало.       Резким движением Рэн разорвал платье у неё на груди и довольно уставился на красный бюстгальтер.       — Говоришь, Фува Шо не решился снять его? Я очень рад, ― Цуруга улыбнулся, ― потому что теперь это сделаю я.       Отсутствие бретелек позволило ему снять лифчик лёгким движением пальцев. Бельё упало на пол, оголяя грудь. Горячие губы и холодные пальцы тут же припали к соскам. Кёко громко простонала, наслаждаясь лаской. Но не успела она с головой окунуться в омут наслаждения, как её настигли новые ощущения. Могами тихонечко вскрикнула и в недоумении опустила взгляд на грудь.       — Это называется зажимы для сосков, ― довольно улыбнулся Цуруга. ― Тебе нравится? ― он медленно потянул за другой конец зажима, на котором был подвешен колокольчик, с удовольствием наблюдая, как меняется выражение лица его кохай.       Кёко смотрела в серые глаза и на её лице отражалась мольба. Она молила о продолжении.       — Я задал тебе вопрос, Могами-сан. Тебе нравится? ― голос Цуруги стал жёстче, и он сильнее потянул за колокольчик.       — Да… ― глотнув ртом воздух, выкрикнула она.       — Тогда это очень плохо, Могами-сан. Пожалуй, мне следует прекратить, ― сэмпай отпустил колокольчик, и тот звякнул, повиснув на девичьей груди.       — Что? Почему?       — Я ведь собирался тебя наказать, ― Цуруга выпрямился в полный рост. ― А какое же это наказание, когда ты получаешь больше удовольствия, чем я?       Кёко сглотнула. Она не знала, что с ней происходит, не понимала, когда стала такой. Их игра настолько переплеталась с их жизнью, что грань, где заканчивается одна и начинается другая, стёрлась. Всё похолодело внутри от одной мысли, что сэмпай может прекратить всё это. Прямо сейчас. Он может развязать её, посадить в машину и отвезти домой. Если это произойдёт, она никогда не узнает, что могло бы быть дальше. Если это произойдёт, они никогда не попробуют этого снова. Если это произойдёт, дверь, за которой скрываются самые потаённые страсти и желания, останется закрытой навсегда. Но Кёко не могла этого допустить. Она должна была… просто обязана узнать, что там… за этой дверью.       — Ты игнорируешь мои вопросы, Могами-сан, и я уже начинаю терять терпение, ― Рэн многозначительно глянул на свою кохай. ― Какое же это наказание, если ты получаешь от него удовольствие?       — Это наказание, если от него получаете удовольствие вы, Цуруга-сама. Пожалуйста… сделайте со мной всё, что пожелаете.       Рэн внутренне вздрогнул. Голова уже шла кругом от этих игр. Надо поговорить с Кёко и расставить все точки над «i». Он должен знать, когда с ним его любимая девушка, а когда одна из её ролей. Надо вообще запретить эти игры, эти роли, когда они наедине. Надо прекратить всё это!..       Но не сегодня.       Быть может, это его единственный шанс ― сделать то, что он сейчас хочет. Сделать то, что он никогда не пробовал, о чём раньше и подумать не смел, но сейчас желал больше всего. Сделать, пусть и прикрываясь игрой.       — Неужели всё?.. ― прохрипел он, не зная кому адресовал вопрос.       — Всё… ― прошептала Кёко, глядя на него снизу-вверх.       Цуруга сглотнул: его любимая девушка стояла перед ним на коленях в ошейнике со связанными руками и обнажённой грудью и умоляла овладеть ею. От осознания происходящего страсть совсем затуманила голову. Резким движением он схватил Кёко за волосы и, запрокинув ей голову, жадно поцеловал. Рэн почувствовал, как её язык отвечает на его ласку. Как он стремителен и настойчив. Как Кёко желает зайти дальше. Ещё дальше.       Неожиданно для самого Цуруги перед глазами всплыла недавняя картина: Тацу, целующая с Фувой.       — Фуву Шо ты так же целовала? ― Рэн рывком отпустил Могами. Ярость, захлестнувшая его, напоминала волны океана, которые обрушивались на голову, снова и снова, когда он выбирался из его пучины, в надежде на глоток воздуха. Не помня себя от злости, Рэн принялся расстёгивать ремень брюк. ― Отвечай!       — Нет, Цуруга-сама. Только вас, ― еле слышно проговорила она.       Рэн слышал, как бешено колотится его сердце. Удары становились всё быстрее и жёстче, с каждым новым вздохом. Цуруга сам не мог поверить в то, что собирался сейчас сделать.       — Пусть так… ― он зачесал назад взмокшие волосы, ― но ты позволяла ему смотреть на тебя… дотрагиваться… ты… ― некоторые вещи доходили до сознания только сейчас, ― танцевала для него! ― Рэн вытащил из штанов кожаный ремень. Взялся за пряжку. ― Опусти голову и не смей поднимать, пока я не разрешу.       Могами покорно повиновалась. Это ещё больше взбесило Цуругу.       Почему? Почему она так послушна? Не возражает, не отрицает?       Он обошёл свою кохай и остановился позади неё. Она будто лежала перед ним в глубоком поклоне, вот только руки у неё были связаны, задранное платье выставляло напоказ округлые ягодицы, обтянутые красными стрингами.       — Считай, Могами-сан…       Кёко пронзительно вскрикнула, когда ремень обжёг ягодицы. Она была так поражена произошедшим, что совсем позабыла о последнем повелении сэмпая. Удар ремня она ощутила более остро и ясно, нежели удар плети…       — Считай!       — Один! ― выкрикнула она дрогнувшим голосом.       Сэмпай ударил снова.       — Два…       — Сколько раз, Могами-сан? ― Рэн старался сохранить голос ровным, когда внутри него всё дрожало и будто билось в конвульсиях. Что-то в нём сломалось, когда он услышал первый крик Кёко, что-то оборвалось. Но она не сказала стоп-слово, не нажала на кнопку. Она не остановила его. И Рэн не собирался делать это сам. ― Как ты думаешь, сколько раз я должен это сделать?       — За каждый мой проступок, Цуруга-сама… За каждый… ― ремень рассёк воздух. ― Три!       Она дышала прерывисто и быстро. Он глубоко и медленно.       Красные полосы, покрывавшие некогда белые бёдра, стали сливаться с бельём. Ремень выпал из холодных пальцев.       — Поднимись! ― приказал Цуруга, и Кёко подняла голову так высоко, насколько позволял ошейник.       Рэн заглянул ей в лицо. Оно немного покраснело, нижняя губа была искусана, изо рта вырывалось частое дыхание… В голове снова промелькнула мысль: не пора ли прекратить? Но перед глазами всплыла довольная ухмылка Шо, и Цуруга понял: нет.       — Будь нежной, ― велел сэмпай, расстегнув штаны, высвободил напрягшийся член и без лишних прелюдий пропихнул его в рот Могами.       Кёко почувствовала горячую и твёрдую плоть. Ей уже приходилось делать это не так давно… Но в этот раз правил сэмпай… Его движения были грубыми и резкими. Он даже взял её за волосы, чтобы лучше управлять процессом. Ей не было больно, ей даже нравилось… От ощущения мнимой беспомощности по телу пробегала будоражащая дрожь. А её безмолвное повиновение только придавало остроты. Но тут Рэн сделал очередной толчок, член упёрся в горло, остановился, встретив препятствие, и попытался проникнуть глубже. Кёко поперхнулась и закашлялась, из глаз помимо воли брызнули слёзы.       Рэн тут же вынул член. Дал ей отдышаться.       Что же он наделал? Совсем потерял голову от ревности! Как мог так с ней поступить?       Но тут Кёко подняла на него глаза и приоткрыла припухшие губы.       Желание нахлынуло с новой силой.       Рэн отошёл к стене с закреплённой к ней цепью и снова поднял Могами, ставя её на ноги.       Резко сорвал ажурные стринги. Нетерпеливо огладил ягодицы.       Она готова, — понял Цуруга и лёгким движением проскользнул в свою кохай.       Кёко блаженно простонала. Она чувствовала, как от каждого движения сэмпая по телу растекается тепло, кожу покрывают мурашки, а колокольчики на зажимах позвякивают в такт. И чем быстрее и жёстче были движения Цуруги-сама, тем больше ей это нравилось. Странно… Если бы ей раньше сказали, что она будет получать удовольствие от подобных вещей, Кёко никогда бы не поверила. Она ведь всегда мечтала о поцелуе после свадьбы, а мысли о первой брачной ночи даже не приходили ей в голову. Но сейчас… она испытывала невероятное удовольствие, оттого что её сэмпай, её Цуруга-сан, обладал ею. Так грубо и стремительно.