Сердцу не прикажешь

Перси. - Откуда ты знаешь, что я буду мокачино? – блондинка удивленно посмотрела на меня, беря из моих рук стаканчик с кофе. - Ты всегда его пьешь в университете, - я улыбнулся, - если ты хочешь другой кофе… - Нет, спасибо. Просто я удивилась, - Аннабет улыбнулась мне, откинулась на спинку дивана и отпила из стаканчика, блаженно прикрыв глаза. Кофейный автомат уже давно пропищал, оповещая меня о готовности кофе, а я все еще смотрел на Аннабет и не мог оторвать глаз. Видимо, она почувствовала мой взгляд, потому что открыла глаза. - Почему ты так смотришь на меня? Я напрочь забыл о том, что не собирался оказывать Аннабет знаки внимания, а действовать, как друг. - Ты очень красивая, - прошептал я, не отрывая от нее взгляд. - Спасибо, - также тихо ответила она и начала смущенно краснеть. Я, наконец, отвернулся, чтобы взять свой кофе. - Еще мокачино? – спросил я, не поворачиваясь. Её румянец сильно действовал на меня, вызывая желание прикоснуться губами к щекам и узнать, настолько ли они горячи, как кажется с виду. - Не откажусь. Я забросил еще монеток в автомат и нажал на нужную кнопку, вспоминая, как мы здесь оказались. Безуспешно поорав около входной двери и убедившись в том, что мой телефон разрядился, а телефон Аннабет не ловит сеть, мы устроились на диванчике около автоматов с едой. Утром должна была прийти уборщица, и тогда мы будем свободны. Правда, я не мог сказать, что не был доволен сложившейся ситуацией. Провести с Аннабет ночь наедине в библиотеке… Очень романтично… И все же это странно? Почему библиотекарь не проверила, чтобы в помещении никого не осталось? Чувствую, что без Грейса здесь не обошлось, слишком хитро он улыбался, уходя. Ведь просил же его не лезть! Сказал ведь, что не хочу торопиться! Нет, все равно за свое! Купидон несчастный! Да и Талия должна быть в курсе, иначе она бы уже подняла всю полицию Нью-Йорка в поисках Аннабет. Особенно после моей просьбы. Правда, она знает, что Аннабет со мной, и никакой Роберт к ней не приблизится. Поборов тяжелые мысли, я купил несколько шоколадок, еще кофе и сел рядом с Аннабет. Если бы минут через десять кто-нибудь увидел нас, то он смог бы наблюдать следующую картину. В приглушенном свете аварийного освещения мы сидели на диване друг напротив друга и играли в «Задай друг другу вопрос». Смартфон Аннабет играл ненавязчивую музыку. Я подогнул одну ногу на диван и, оперев локоть на спинку, рассказывал Аннабет смешной случай из своей жизни. Она же сидела в позе лотоса, повернувшись ко мне, и безудержно хохотала, сводя меня с ума своей улыбкой. - Теперь твоя очередь, - произнес я, когда девушка перестала смеяться. - Практически все мои смешные случаи связаны с Талией. Я либо прикрывала ее задницу, а потом сама попадала в неловкие ситуации, либо моя горячо любимая подруга сама мне их устраивала. - Бет хохотнула и продолжила. - Однажды она загадала мне желание, познакомиться с первым мужчиной, который зайдет в кафе, и, встав на одно колено, предложить ему руку и сердце. Нам было тогда по четырнадцать лет. И как назло первым вошедшим оказался седой мужчина лет шестидесяти. Его звали Патрик. Но не это было смешно, а то, что этот мужчина оказался хорошим знакомым моего отца, и через несколько дней он пришел к нам на ужин. Слышал бы ты, как хохотали надо мной отец, Сьюзен и Патрик. К счастью, они отнеслись к моей выходке с юмором, но с тех пор я не играю в «Правда или желание». Представив себе четырнадцатилетнюю Аннабет, стоящую на одном колене перед седым мужчиной, я не мог остановить смех. - Джексон! Хватит ржать! – она ткнула меня в плечо. - Прости, - сквозь смех произнес я, - но это действительно очень смешно. Аннабет тоже рассмеялась, и мы еще какое-то время не могли успокоиться. Нам было весело, спать абсолютно не хотелось и, поэтому услышав какую-то ритмичную песню, я потянул Аннабет с дивана. - Перси, я уже давно хотела спросить, где ты научился танцевать? - Брал уроки бальных танцев, - ответил я, кружа и притягивая девушку к себе. - А как же спорт? Когда ты успевал? – недоуменно спросила она. - Мама всегда говорила, что настоящий мужчина должен быть не только физически, но и культурно развит. Поэтому помимо танцев, я еще брал уроки игры на фортепиано. Увидев удивленный взгляд Аннабет, я рассмеялся и добавил: - Да-да. Все крутые парни играют на гитаре, а я на фортепиано. - Хм, это всего лишь стереотип. По-моему, играть на фортепиано круче, чем на гитаре. Может, как-нибудь сыграешь мне? Я вскинул брови. - Неужели Вы со мной флиртуете, мисс Чейз? - Не дождешься, Джексон! Но я видел, что она смутилась, хоть и пыталась скрыть это. Чтобы не смущать ее еще больше своей хитрой улыбкой, которую я не мог удержать, я развернул Аннабет спиной к себе и, покачивая в танце, уткнулся в ее шею, благо это позволял довольно медленный проигрыш в песне. Боже! Как же от нее вкусно пахнет! Ее близость сводила с ума, а, если учесть, что я обнимал ее сзади… Я почувствовал, что мой мозг поплыл. Еще чуть-чуть, и я не смог бы контролировать свои руки, которые мечтали блуждать по ее телу. Но не зря говорят, что девушки создания более здравомыслящие, чем парни. Аннабет развернулась ко мне лицом и, игриво погрозив мне пальчиком, отодвинулась от меня. В ее глазах играл озорной огонек. Песня закончилась, и мы снова упали на диван. - Твоя очередь отвечать, Чейз, - снова начал я игру и задал вопрос, абсолютно не задумавшись о том, что мне тоже придется отвечать, - твоя заветная мечта. - О-о-о, - она на секунду заколебалась, - я знаю, тебе покажется это слишком честолюбивым, но я мечтаю построить что-то вечное. То, что простоит века, и все будут знать, что я была архитектором этого здания. - То есть ты хочешь стать знаменитым архитектором? - Не совсем. Я хочу оставить свой след в истории. Ну-у, наверное, каждый архитектор мечтает об этом. - Наверное, - я улыбнулся. - А ты… О чем мечтаешь ты? И тут я понял всю глупость своего вопроса и помрачнел. То, о чем я мечтал, уже не могло сбыться. Меня пронзила боль. - Эй, Перси, - девушка дотронулась до моей руки, и я взглянул в ее обеспокоенные глаза, - ты можешь не отвечать. Но я внезапно захотел ответить. Захотел рассказать ей все. Посмотрев в ее глаза, мне стало не так больно. Я давно уже понял, что рядом с ней забываю. Она мое лекарство, и она имеет право знать, от чего меня лечит, сама того не ведая. Я облизнул пересохшие губы и встал, чтобы купить воды. - Нет, я отвечу, - охрипшим голосом произнес я. Я никогда не рассказывал об этом, все и так знали, поэтому слова давались мне с трудом. Отпив воды, я сел напротив Аннабет. - Ты имеешь право знать, и я хочу, чтобы ты знала. Аннабет молчала, внимательно меня слушая. Я собрался с духом и окунулся в воспоминания. - Когда мне было пять лет, отец привел меня в бассейн и предложил мне заниматься в секции по плаванию. К тому моменту я уже умел плавать, я всегда любил воду, также как и он. Через несколько месяцев отец ушел в море в составе парусной регаты и пропал. Казалось бы, я должен разлюбить воду за то, что она отняла у меня горячо любимого отца, но эта страсть к воде, тяга, она у меня в крови. Я продолжил заниматься и очень скоро начал делать успехи. И вот тогда у меня появилась мечта – стать Олимпийским чемпионом. Я представлял себя на пьедестале почета, целующим золотую медаль под гимн родной страны. Мне было девять лет, когда это стало мечтой и целью моей жизни. К тому же за победу на Олимпийских играх полагались хорошие деньги, а я всегда мечтал, чтобы моя мама ни в чем не нуждалась. После смерти отца нам пришлось несладко, мама трудилась на нескольких работах, оплачивая мою учебу в школе. Хорошо еще, что спортивная секция была для меня бесплатной, так как я подавал надежды. Конечно, потом в нашей жизни появился Пол, и стало намного легче, но груз ответственности за мамино будущее я не снимал со своих плеч. И я стал выигрывать. Чемпионат за чемпионатом приносил мне уверенность в себе и деньги. Часть мечты исполнилась три года назад, когда выигранных мною денег хватило на то, чтобы мама открыла свою пекарню-кондитерскую. Конечно, к тому моменту она уже не трудилась на нескольких работах, Пол обеспечивал нас, но денег на то, чтобы открыть пекарню у нас не было. Радость мамы послужила для меня, как бы сказать, толчком вперед и на одной из тренировок я побил мировой рекорд, что стало моим билетом на Олимпийские игры в Рио. Я засмеялся и ненадолго замолчал, вспоминая те ощущения, ту эйфорию, когда я узнал свой результат. - Меня тогда долго проверяли на допинг, но я был чист и, главное, мне верил Джек, мой тренер. Он всегда говорил, что мои победы зависят от моего внутреннего настроя, и это или погубит мою карьеру, или сделает меня великим спортсменом. И он был прав. Я вздохнул. - У меня была девушка Рейчел. Я не буду о ней много рассказывать. Тогда я думал, что люблю, но сейчас понимаю, что это было просто увлечение. Она была моей первой девушкой. Первый поцелуй. Первый секс. Все это кружило голову. К тому же она была первой красавицей школы. Представь, самая красивая девушка школы и чемпион. Глупо. Но это я понимаю сейчас, а тогда… Я упивался, как я думал, любовью и победами, которые теперь посвящал Рейчел. Все случилось полтора года назад. После последнего сеанса кино я провожал Рейчел домой, когда она внезапно предложила пойти другой дорогой, чтобы зайти в какой-то круглосуточный магазин. Мы заблудились, никак не могли найти магазин и, в конце концов, оказались в подворотне, где пятеро парней начали приставать к ней. Конечно, я начал защищать Рейчел, завязалась драка. Она убежала, но я не смог. Я никогда не был неженкой и драться умел, но что я мог сделать один против пятерых. Я ведь занимался плаванием, а не борьбой. Они избили меня, а напоследок наехали колесом автомобиля на плечо. Я плохо помню, что было дальше. Скорая, больница, заплаканные лица матери и Рейчел, обеспокоенные лица Джека и моих друзей. После нескольких операций, стало понятно, что ближайшие Олимпийские игры мне не светят, но я не оставлял надежды поехать на следующие. Я не сдавался, и мой тренер поддерживал меня. Я шел на поправку и даже занимался в тренажерном зале, делал упражнения на ноги, пока плечо заживало. Вот тут все и рухнуло для меня. Открылась правда. Я встал с дивана и, отвернувшись к кофейному автомату, продолжил: - В ту ночь Рейчел заманила меня в ловушку. Она сделала это ради того, чтобы мой главный соперник Билл Руперт поехал на Олимпиаду вместо меня. Как оказалось, Рейчел изменяла мне с ним. Конечно, они с Биллом не собирались открывать правду, ведь цель была достигнута – я вылетел с Олимпийских игр, а что будет дальше, уже не было важно. Она собиралась бросить меня, когда я поправлюсь, чтобы не вызвать подозрений. Но все тайное, рано или поздно становится явным. Именно это предательство и повергло меня в депрессию, я отказался бороться. Я замолчал, грудь раздирала боль. Я слышал, как Аннабет медленно поднимается с дивана и тихо подходит ко мне. Когда она положила свои руки мне на плечи, я почувствовал, как становится легче дышать. Мое лекарство. Я развернулся к ней, встречаясь с ее взглядом. В нем не было жалости, чего я так боялся увидеть, только понимание и боль, моя боль. Она провела ладонями вниз и, взяв меня за руки, потянула на диван. - Ты не должен сдаваться, Перси. Почему ты идешь на поводу у тех, кто тебя предал? Я видела, как ты плыл в бассейне, ты еще можешь выиграть Олимпийские игры. Я поднял взгляд от наших переплетенных рук к ее глазам. Я не знал, что ответить. Аннабет права, я сам отказался от борьбы. - Просто сложно пережить предательство. Пусть я на самом деле не любил ее, но тогда я так не считал, она была дорога мне. Сложно после всего этого верить людям, в особенности, девушкам. Поэтому, я и стал гулять. - Поверь, я знаю, что значит предательство, - она вздохнула, в ее глазах снова появилась боль, - поэтому я как никто другой могу тебя понять. Нужно принять то, что произошло, отпустить и двигаться дальше. - А ты … смогла? Теперь была очередь Аннабет встать с дивана и повернуться к кофейному автомату. Она обхватила себя руками и тихо сказала: - Я приняла, но не отпустила. Пока не могу. Я хотел уже встать и обнять ее, но не успел. Аннабет развернулась ко мне с лихорадочным блеском в глазах, села рядом и взяла за руки. - Перси, ты не должен опускать руки. Сколько лет Майклу Фелпсу? - Тридцать один. - А тебе всего восемнадцать. Все твои победы еще впереди. Не предавай свою мечту. Ты должен показать Биллу и Рейчел на что способен. Кстати, а что стало с ними? - Я не стал заявлять в полицию. С Биллом никто не захотел работать в Америке. Он уехал в Германию, на родину отца, и выступил на Олимпиаде от Германии, но не попал даже в десятку лучших. А Рейчел в Вашингтоне. Они с Биллом расстались, поэтому она и звонила в мой день рождения, - я усмехнулся, - каялась, хотела вернуться. Я скривился. Даже думать о ней противно. Мы немного помолчали. - Спасибо, Бет, - я улыбнулся. - За что? - Давно у меня на сердце не было так легко. Она улыбнулась в ответ и потянула меня с дивана танцевать. - Для этого и нужны друзья. Ведь так? Я лишь улыбнулся. Ведь Аннабет для меня уже давно не друг. Примерно до трех утра мы танцевали, шутили и общались, а потом нас сморил сон. Аннабет устроилась на моем плече, и меня окутал аромат ее волос. Уже засыпая, я произнес одними губами: «Спасибо, Грейс». *** В шесть утра определенно было холодно на улице, и мы с Аннабет поспешили укрыться в моей машине. Десять минут назад нас разбудила уборщица, очень удивившись, как это нас могли закрыть. - Неплохо было бы позавтракать, - произнес я и снова взглянул на часы, - жаль, еще очень рано. - Рано для чего? - Можно было бы поехать в пекарню моей мамы, но они начинают печь круассаны только в семь утра. Давай заедем в какую-нибудь круглосуточную кафешку? - У меня есть идея получше, - ответила девушка, - поехали ко мне, приглашаю тебя на завтрак. Омлет, блинчики и кофе тебя устроят? - Вполне. - Тогда чего мы ждем? Повторять мне было не нужно. По пустынному субботнему Нью-Йорку мы домчали до дома Чейзов в считанные минуты. Аннабет тут же достала из холодильника необходимые продукты, и я решил не оставаться в стороне. - Давай так: ты готовишь омлет, а я – блинчики. - Ты умеешь готовить? – девушка чуть не выронила пакет с молоком. - Это так удивляет тебя? Ты разве никогда не слышала, что мужчины готовят лучше, чем женщины? - Слышала, но … просто папа никогда не готовил. Даже, когда мы остались вдвоем, к нам приходила кухарка, а потом появилась Сьюзен. Поэтому я не привыкла видеть за плитой мужчину. - Значит, привыкай, - я лукаво улыбнулся и поспешил включить миксер, чтобы не дать Аннабет возможности задать уточняющий вопрос на мое двусмысленное высказывание. Погоди, Бет. Я уничтожу боль в твоем сердце, и тогда ничто не помешает мне приготовить тебе завтрак в постель. Эх. Что-то я размечтался. Когда завтрак был практически готов, на кухню, отчаянно зевая, вошла Талия. - Аннабет, тебе никто не говорил, что в субботу нужно спать? О, Перси! А ты что здесь делаешь? - Завтрак готовлю, - я украдкой подмигнул Аннабет, чтобы она не встревала. - Нет, я серьезно, - не отставала Грейс. - Должен же я отблагодарить твою подругу за лучшую ночь в моей жизни. А завтрак, по-моему, очень даже неплохая благодарность. Лицо Талии нужно было видеть. Сна, как не бывало. Глаза округлились. - Что?! Я всеми силами пытался не рассмеяться, а вот Аннабет не выдержала. - Бет, - шутливо-укоризненно протянул я. - Прости, Перси, но у Талии было такое выражение лица. - То есть, вы не провели вместе ночь? – спросила Грейс, указывая пальчиком сначала на Аннабет, а потом на меня. - Почему же? Провели, - ответила блондинка и с абсолютно непроницаемым выражением лица стала разворачивать конфету. Тут уже я начал хохотать. Талия опустилась на стул. - Я ничего не понимаю. - А что тут понимать, Грейс, - начал я, - тебя вчера вечером не озаботил вопрос, почему Аннабет не пришла домой ночевать? - Мне позвонила Пайпер и сказала, что вы задерживаетесь в библиотеке, и Аннабет просила мне передать, чтобы я не ждала ее и ложилась спать, что я, собственно говоря, и сделала. - Значит, Пайпер, - произнесла Аннабет и посмотрела на меня. - Ну, Талия, можешь позвонить своему братцу, он наверняка у Маклин, и сказать, чтобы в ближайшее время они не попадались нам с Аннабет. - Я все равно ничего не понимаю. Пришлось вкратце рассказать Талии, как мы оказались заперты в библиотеке и как мы спали на диване перед кофейным автоматом. Вдоволь посмеявшись и позавтракав, я поехал домой, записав это утро в одно из самых лучших за всю мою жизнь. *** Примерно в полдень этого же дня я стоял в тренажерном зале перед фотографией, на которой я стоял на пьедестале почета и целовал золотую медаль. Это был чемпионат мира, после которого мама и смогла открыть пекарню. Не предавай свою мечту. А ведь Аннабет права. Я предал мечту. Я слишком быстро сдался. Раньше я не понимал этого. Мне никто не говорил таких слов. Наверное, дело в том, что никто не понимал меня так, как Аннабет. Я бы хотел знать, что с ней произошло. Я хотел помочь. Но она не захотела открыться мне, а настаивать я не имел права. Лучшее, что я могу сейчас сделать, это показать ей на своем примере, что все случившееся можно отпустить. Пока решимость меня не оставила, я взял мобильный телефон и слегка дрожащими пальцами нашел номер телефона, который уже давно не набирал. - Перси! Неужели это ты! – услышал я знакомый мужской баритон. - Привет, Джек! Ты …. работаешь сейчас? - Да, - я услышал плеск воды, и мое сердце понеслось вскачь. - Я, - вздох, - хочу приехать. - Я тебя уже заждался, - я слышал, что Джек расплылся в белозубой улыбке. Вот уж не знаю, чем быстрее Джек покорял сердца женщин: своими достижениями в спорте, фигурой или улыбкой? - Буду через полчаса. Сказав это, я повесил трубку и, добежав до своей комнаты, уверенно прошел к шкафу, в глубине которого меня уже долгое время дожидалась спортивная сумка.