Малиновый чай

      С наступлением первых холодов приходит депрессия. Замёрзшие льдинки на окнах не кажутся дивным украшением, скорее наоборот жутко бесят. Крутые, пышные сугробы ослепляют, непривычно колют глаза, а последние осенние листья противно скрипят под подошвой ботинок. Любимые кроссы пылятся в шкафу вместе с кучей снеп-беков и тонких рубашек в различную клетку. Приходится надевать пуховик с капюшоном, потому что в шапках он всегда чувствовал себя полным придурком. Кто вообще их придумал? Нелепость и только. То цвет не тот, то сидит по-дурацки, словом одно мучение. Квадраты мёртвого фонарного света ровно падают на заснеженную дорогу, четко освещая силуэт ночного путника. Зря не остался дома. Сидел бы сейчас в тепле и уюте, лениво допивал свой виски с колой и даже не парился. Теперь же приходится кое-как возвращаться издалека и с мороза, когда на часах телефона почти взошла круглая. Галат едва уловимо морщится, вспоминая, зачем шёл в местную круглосутку. Сигареты закончились в самый неподходящий момент, но одна ночь без них в разы тяжелее, чем утро понедельника. Благо, нужная пачка уже в кармане. В руке забренчали ключи, и через пару секунд он скрылся из виду в темной парадной. На лестнице сыро и грязно, всюду размытая снежная каша, оставленная явно не одной парой обуви. В зиме вообще есть хоть какие-то плюсы? Стряхнув заснеженный, слипшийся капюшон с головы и наскоро вытерев ноги, Вова дошёл до квартиры, открыв, как обычно, бесшумно своими. Опустошение, противный снег и замёрзшие руки. Он ненавидит зиму, но любит курить. Поэтому молча, стиснув зубы, стягивает шуршащую куртку и мокрую обувь, не вешая, проходит в зал, раздражённо шмыгая носом. Долгожданное удовлетворение приходит лишь с первой затяжкой, крепкая сигарета медленно тлеет в костлявой руке. Галат поспешно кладёт вторую руку в карман теплой толстовки, чтобы быстрей отогрелась. Чего-то сейчас все равно не хватает. Джубили он находит на кухне за стенкой, тот завороженно смотрит в окно. Из наушников невнятно доносятся обрывки американского речитатива. Старина Кендрик или излюбленный Дрейк? Вова зажигает конфорку, привычно ставит чайник, при этом нервозно стуча посудой. Не хочется ничего. Даже чая и кофе, и чего-то покрепче тоже не хочется. Настроения ноль. Тексты не пишутся, мерч так и лежит не упакованным с прошлой недели, а неслабый кашель, закравшийся в легких, уже обещает очередной скучный больничный. Ещё и Никита выразительно молчит, будто не замечает чужого присутствия рядом. Это реально бесит. Просто последняя капля терпения катится вниз, ко всем чертям. Вова швыряет небрежно открытую пачку на подоконник, прямо под нос Кондратенко и тот, кажется, наконец, замечает его, отрываясь от созерцания «прекрасного» за толстым стеклом. - Я тебя видел, ты снова без шапки, - Джуб достаёт сигарету, довольно отмечая, что та всё ещё пахнет уличным морозом и приятно холодит пальцы. Вот кто действительно обожает зиму и ждёт её каждый гребаный год. - Потому что ношу капюшон, - зачем-то сухо оправдывается Галат, пристроившись рядом на стуле, доставая вторую. - А ещё много куришь в последнее время и злишься по пустякам. - И это ты мне говоришь? Пф, - оба неловко замолкают, почти одновременно выпуская под потолок сизые сгустки дыма. Он наполняет их лёгкие, наполняет пустую кухню собой, забиваясь в углы и на полки, робко оседает за дверью, словно незваный гость. - Думаю, нам стоит сбавить рабочий темп, нужно немного расслабиться. Громкий свист чайника отрезвляет, и Джубили тут же резко соскакивает, роняя наушники на пол, так ничего и не ответив. Галат тихонько смеётся, прикрывая рот бледной рукой. Чашки мгновенно запотевают, наполняясь обжигающим кипятком. Кондратенко колдует над ними, негромко стуча панельными шкафчиками, пытаясь что-то найти в этой кромешной тьме. Выглядит забавно. Бессознательно, но больше от любопытства Вова засматривается на его руки, неожиданно для себя улыбаясь. Никита своей постоянной шебутней в их квартире вызывает почти беспричинную детскую радость, вносит некую идиллию, что бывает обычно в хороших семьях. При этом у супругов таких семей появляется здоровое для обоих душевное равновесие. Рядом с ним вся тревога невольно уходит, подавленность прячется тенью и в итоге совсем пропадает, отпуская пусть и ненадолго, зато наверняка. Он подходит к столу с весёлым и ласковым видом, садится напротив, протягивая кружку с чем-то ароматным и тёплым, просит попробовать. Приятный запах усиливается, теперь-то можно точно сказать, что это малиновый чай. Вокруг так тихо, спокойно, что слышно чужое дыхание. Вова любуется и молчит, медленно отпивая, про себя отмечает, что чай-то с сюрпризом. Сразу ударяет в подуставший за шумный день мозг. На его немой вопрос Никита уверенно и просто отвечает: «Чтобы не заболел».