Рождество близко

      Была тихая последняя ноябрьская ночь этого года. Снег уже лежал на дороге. В пригородах же были сугробы, сквозь которые приходилось выбираться. Некоторые дома уже были украшены к Рождеству, а на некоторых было совсем немного украшений — веночки еловые с множеством лент и бубенчиков, что висят на дверях, да гирлянды, украшающие придерживающие крышу над крыльцом столбы. А некоторые дома и вовсе были не украшены к предстоящему празднику.       Декабрьское утро выпало на субботу. Дети уже в девять утра выбежали на улицу и начали резвиться, играть в снежки, лепить снеговиков и делать так называемых снежных ангелов. Все бы ничего, но этот жуткий визг радующихся детей и их смех пробивался через чуть раскрытое окно в комнате. Этот визг и смех забрал такой сладкий и прекрасный сон, которого так не хватает на рабочих днях.       Хэл был очень недоволен, что после долгой и тяжелой рабочей недели его выходной сон был прерван соседскими детьми. Он лениво и сонно выбрался из кровати, заворачиваясь в одеяло, потому что холодный воздух дул из окна, которое он оставил на ночь открытым, просто забыв о нем. Он посмотрел на все эти радостные лица и, раскрыв окно побольше и высунувшись из него, громко крикнул, чтобы маленькие сорванцы кричали хотя бы потише. Он получил их смешки в лицо, отчего его злость стала сильнее, но захлопнул окно, услышав напоследок от какого-то очень смелого мальчишки, что он просто злобный взрослый, ничего не понимающий в веселье.       Тяжело вздохнув, он лег обратно в кровать, которая успела стать холодной за то короткое время, которое Хэл потратил на то, чтобы встать и разобраться с детьми прямо из окна. Ледяной воздух добрался до постели Джордана слишком быстро, чем тот того ожидал.       С характерным «Бр-р-р» он заворачивался в одеяло, надеясь, что оно согреет его.       Уснуть после такого пробуждения, конечно же, не удалось.       Встав приблизительно через час с постели, он умылся, переоделся в свою домашнюю одежду — спортивные штаны, что он обычно оставлял на кресле в комнате, большую изношенную толстовку черного цвета с надписью, которая стерлась из-за частой стирки, что ее невозможно было прочитать. Конечно, куда проще было оставаться в пижаме, но не хотелось ее пачкать, если он вдруг будет заниматься домашними делами или готовить что-то.       Сварив кофе и сделав пару тостов, он решил, что если не начнёт все украшать, то хоть найдёт все украшения к Рождеству. Кофе, конечно, не сильно его взбодрило, но, во всяком случае, день уже начал быть чуть-чуть лучше.       Около одиннадцати раздался неожиданный звонок в дверь. Джордан никого не ждал, хотя это вполне могли быть играющие дети соседей, что так его не любили. Игнорировать надоедливый звон Хэл долго не смог и злобно подошёл и открыл дверь. На пороге стоял парень его возраста в синем пуховике, темно-синем шарфе, скрывающим половину лица, в серой вязаной шапке с большим помпоном. Молодой человек был весь засыпан снегом, который падал большими хлопьями, придавая погоде какой-то уют и восторг. Он прятал свои замерзшие руки в карманах, видимо, забыл надеть перчатки. И от того что он долго и навязчиво стоял и звонил в дверь, чтобы хозяин подошёл и открыл её, руки его замерзли. Хоть на улице ветер был и не сильным, но он был холодным. Красные щеки, радостные глаза цвета океана и появившаяся на лице парня улыбка, которую можно было заметить даже из-под шарфа, у Хэла вызвали тёплые чувства.       — Я уж подумал, что ты все ещё спишь, — входя в дом и отряхиваясь, сказал Барри. — Рад, что ты все же решил впустить меня.       — Я просто думал, это соседские дети балуются.       — Десять минут? О, Хэл, разве дети стоят и звонят десять минут просто, чтобы достать своего ужасного ворчливого соседа?       — Аллен, зачем ты пришёл? — задал он вопрос, хотя прекрасно знал на него ответ, и пошел на кухню готовить нежданному гостю завтрак, зная, что тот явно не удосужился поесть перед тем, как прийти.       Барри же, раздевшись, пошел искать так любимый им красный плед с силуэтами котов, что он подарил Хэлу несколькими годами ранее на Рождество. Он прекрасно знал, что данный предмет лежит в шкафу на верхней полке, потому что Хэл слишком дорожил этим подарком и использовал его очень редко. А Барри считал, что этот плед такая же простая вещь, как и свитер, и носки, и чашка с птицами, из которой Хэл каждый день пьет чай. Он считал этот плед той вещью, которую в случае чего можно просто заменить на новую, которая, может быть, будет даже лучше старой.       Найдя его на полке в шкафу, он закутался в него и пришёл на кухню, где его уже ждал обжигающий язык и горло имбирный чай, который с такой заботой всегда делал Хэл, когда его друг замерзал от ожидания на крыльце, и пара тостов с шоколадной пастой. Шоколадная паста — любимое лакомство Аллена. Джордан знает это, поэтому в его холодильнике всегда найдётся одна или две баночки данной сласти. Сам он её не ест, но для Барри специально покупает.       — Я пришёл, зная, что ты, скорее всего, не захочешь ничего украшать к Рождеству! — откусывая сделанный другом бутерброд и запивая его непростительно горячим чаем, ответил Барри. — Я знаю, что ты не любишь все это, но это же так волшебно. Снежок, гирлянды, подарки, свитера с оленями, — мечтательно продолжал говорить Аллен.       Хэл, пораскинув мозгами, решил, что другу еще и толстовку надо дать, чтобы он быстрее согрелся. Поэтому он пошел в комнату и из шкафа вытащил чистую вещь.       Барри поблагодарил друга, надел на себя толстовку и все равно закутался в плед.       Барри любит Рождество, а Хэлу все равно на этот праздник. Барри счастлив, когда на улицах города лежит снег, а витрины магазинов украшены. Когда на стеклах наклеены разных форм снежинки, вырезанные из бумаги, и наклейки в виде ёлок и снеговиков. А входя в магазины, в нос ударяет запах какао и корицы, сладких булочек, пряников и апельсинов. Когда повсюду стоят лавки, в которых продают рождественские угощения: пряничных человечков, леденцы разных форм и размеров, карамельные яблоки, яблочные и лимонные пироги. Или ярмарки с палатками, где можно найти оригинальный подарок или купить очередной снежный шар. Барри любит гирлянды. Ему нравятся эти мерцающие огоньки разных цветов и форм. Он любит ходить ранним утром, когда солнце где-то ещё далеко, когда оно ещё спит, по улицам и смотреть на открывающиеся кофейни и магазины, где на окнах развешаны гирлянды, горящие словно звезды на ночном небе. Это поднимает ему настроение, поэтому и вечером он тоже проходиться по парочке узеньких улочек с маленькими книжными магазинами, где продают книги старых изданий, а, если хорошо искать, можно найти и самое первое, но это уж большая редкость, где гирлянды обычно мягкого белого цвета просто горят, а не мерцают, как другие.       Хэл знает о пристрастиях друга и любит его за это. За эту детскую любовь к Рождеству. Ему нравится видеть эту радость, это счастье в его голубых глазах. Улыбка Барри в такие дни освещает, как Джордану кажется, весь мир. Сам он не любит ходить по магазинам и смотреть на эти дешёвые украшения, на эту мишуру, на эти украшенные ёлки, что обычно ставят в торговых центрах, а эти ужасные притворные улыбки продавцов, которые хотят побольше продать этой рождественской ерунды. А рождественские песни, что играют на каждом углу, невероятно бесят. Хэлу не нравится каждый год доставать все это барахло для праздника, лежащее в дальней коробке в углу шкафа, чтобы потом через несколько недель все это обратно складывать и запихивать в привычное место.       — Я не люблю Рождество, ты же знаешь. Я не считаю его этим волшебным и чудесным праздником.       Джордан всегда говорит эту фразу. Барри слышит её из года в год. И каждый раз строит грустную мордашку, показывая свою обиду. Его голубые глаза сразу превращаются в пасмурное небо, но не серое. Он надувает свои губы и строит из себя маленького ребёнка. Того ребёнка, что спит в нем все другие 364 дня в году. Тогда Хэл сдаётся и говорит, что все равно придётся все украсить. И на лице Аллена снова появляется улыбка, а в глазах сияет солнце.       Достав из шкафа нужную коробку, хозяин дома вручил её гостю, от чего тот радостно запрыгал. Барри скинул с себя плед и оставил его на диване в гостиной, забегал туда-сюда, развешивая мишуру и ёлочные игрушки. Он повесил два носка на камин, который Хэл за всю свою жизнь в этом доме, а это немного, но и немало — пять лет, ни разу так и не затопил. Барри думал, что он просто служит ему в качестве украшения комнаты и подставки под рамки с фотографиями и светильники.       Хэл приготовил на обед макароны с сыром. Это также является излюбленным блюдом его друга. Сделав перерыв на этот самый обед, они разговаривали о работе, семье, погоде и другие темы, которые они из-за усталости не обсуждают в рабочие дни.       Хэл предложил выпить пива, что давно лежит у него в холодильнике, и Барри согласился. Они выпили так ни одну бутылку, пусть они и были не такой уж и большой емкости.       Был уже вечер. Барри уже даже не соображал из-за выпитого количества алкоголя. Аллен всегда быстро пьянел, поэтому Хэл обычно и не пьет с ним. А сам хозяин дома был вполне трезв.       — А гирлянду тебе куда повесить? Или ты хочешь её на ёлку?       — Аллен, мне все равно, — совершенно равнодушно ответил Хэл, отпивая из очередной бутылки пива.       — Ну нет, Хэл, так не пойдёт! — он отнял бутылку и поставил на журнальный столик. — Я и так все за тебя сделал. Просто выбери место, где хочешь её видеть.       — Честно? Нигде. Эти мерцающие лампочки давят мне на глаза! Я устаю сидеть за компьютером в офисе целый день, а если, придя домой эта херня ещё будет гореть, то даже не знаю, наверно, я просто выброшу её. И электричества она много жрет.       — Но…       — Аллен, — беря обратно свое пиво, продолжал Хэл, — я знаю, как ты любишь Рождество. Но мне не нужно это все. Мне вполне хватает твоей радостной рожицы, — после этих слов Барри начал краснеть, — рождественских программ по телевизору, праздничного стола и пары бутылок чего-нибудь алкогольного в этот день.       Барри, конечно же, знал, что Хэл такое скажет, поэтому он аккуратно положил ещё не распутанную вещь на журнальный столик, снова отнял у Джордана его пиво и поставил рядом туда же. Сел к нему на колени и уткнулся в плечо, пряча свое раскрасневшееся личико. Джордан обнял его.       Барри пах апельсином и шоколадом, запах был не резкий, не сладкий, он был свежим, как летняя трава, что недавно была скошена. Хэл же пах мятой и лимоном. Запах настолько приятный, что хотелось окунуться в него с головой и ногами.       — Ладно, — в конце концов сдался хозяин. — Повесь ее на окно. За занавесками её видно не будет, верно?       Но Барри не хотел отлипать от друга. Он мог бы сидеть так целый день. Каждый день. И каждую неделю. Каждый месяц. Если бы только это было возможным. Ему нравилось ощущать руки Хэла на своей талии. Или когда Хэл, думая, что Барри слишком расстроен, гладил его по спине. Или когда он запускал свои грубые руки в его мягкие волосы с отливом солнца.       Ему нравилось так сидеть и ощущать себя ребенком, которого надо утешить. Ему нравилось, что Хэл позволял ему так сидеть.       На самом деле Барри был давно влюблен в друга, вот и вел себя так. Но только если выпьет. Он не хотел раскрывать свою тайну вот так просто. Он слишком дорожит Хэлом, чтобы просто взять и потерять его.       Свою симпатию к Джордану Аллен осознал внезапно. Будучи подростками, они проводили много времени вместе. Барри нравился свежий взгляд нового знакомого, и он хотел как можно больше времени проводить с ним. Они стали вместе ходить на занятия, вместе гуляли, Барри знал все о жизни Хэла так же, как и он о его.       Одним зимним вечером Барри сильно поругался со своими родителями, когда признался им в том, что ему нравится Хэл. Они не приняли его, поэтому в тот вечер он сбежал из дома. Сначала он не хотел звать Джордана на одинокую прогулку под снегопадом и отвратительным светом фонарей, но тот сам позвонил ему узнать, почему его родители ему позвонили и где он находится, раз ушел из дома.       Барри не рассказал настоящую причину его ссоры с родителями, когда Хэл пришел к нему в парк, Джордан и не просил даже, просто знал, что причина была важной, что Барри даже ушел прогуляться подальше от родителей. Джордан всячески пытался поднять Аллену настроение, но тот все не поддавался его веселым, смешным, забавным историям. Тогда Хэл кинул в него снежок. Началась битва, в которой побеждал, безусловно, инициатор. Он смеялся над злобной рожицей друга даже тогда, когда тот повалил его в сугроб. Тогда Барри и хотел поцеловать Джордана, таким образом, выйти из своего шкафа. Но он испугался, что может его потерять.       Тем вечером они много смеялись. Барри не признался и решил хранить свой секрет. Так, он считал, будет лучше. Хотя бы Хэлу.       Иногда Барри вспоминает тот день и думает, что это могло что-то изменить в их отношениях.       И сейчас, сидя у Хэла на коленях, он снова думает об этом.       Но надо было доделать все дела, а не сидеть и думать об упущенных моментах, и после всех этих дел можно было бы и ерундой заняться.       Барри нехотя встал и начал распутывать провод, сидя на полу. Хэл же за всем этим наблюдал. Ему нравится смотреть. Особенно на Барри. Особенно на Барри, у которого ничего не выходит. Чертыхаясь и говоря, как он устал, Аллен прислонился спиной к дивану, но продолжил распутывать так любимые им огоньки.       — Давай я, — не выдерживает Джордан.       — А? — гость, кажется, настолько устал, что ещё немного и чудесный мир снов заберет его.       — Ты устал и пьян, давай я распутаю, — забирая у того прямо из рук, нечаянно коснувшись своими пальцами его ладони, повторяет Хэл.       Барри сдаётся и признаёт своё поражение. Он садится на диван рядом с другом.       За окном давно стемнело. Детский смех давно перестал доноситься с улицы.       Барри глянул на часы, что Джордан поставил на не используемый им камин, и с ужасом понял, что ему пора домой.       — Я пойду домой, уже поздно, — тихо, немного сонно сказал он. — Я завтра приду и продолжу тут все украшать, — продолжил он, вставая с дивана.       Диван был мягким, как облако, и с него не хотелось вставать. А ещё не хотелось выходить на улицу. Там все-таки холодно и ветер и наверняка пошёл снег, который ветер, конечно же, направит прямо в лицо.       Барри надеялся, что Хэл предложит ему остаться.       — Может, — Джордан отложил спутанный провод, взял за руку своего друга и потянул на себя, сажая его к себе на колени и обнимая, — просто останешься на ночь? — Барри обнял его в ответ и снова уткнулся в плечо друга. — Боюсь, ты уснешь в каком-нибудь автобусе, пока будешь ехать и не доберешься до дома. А я волноваться буду.       Барри согласно промычал и прижался к другу сильнее. Джордан согревал его, хотя в доме было не так уж и холодно.       Хэл сам был не против происходящего. Ему нравилось это поведение Барри. Он любит Барри за его ребяческое, детское поведение.       А еще он любит в Барри то, что, когда тот выпьет, он становится очень покладистым и со всем соглашается.       — Пойдём в кровать, — произнёс Джордан, отчего Аллен начал что-то говорить себе под нос, да так, что ни слова не разобрать. — Что ты там мямлишь?       — Не хочу-у. В кровати не так тепло, — он посмотрел на него своим щенячьим взглядом.       — Я укрою тебя одеялом, — мягко улыбнулся в ответ Хэл, — не переживай, давай, поднимайся.       Барри, конечно же, встал, лицо у него было, мягко говоря, недовольное. Он хотел обнять Хэла и не отпускать его. В его объятиях было уютно и тепло. Не хотелось этого лишаться.       Хозяин дома любезно предоставил свою кровать, сказав, что сам и на диване в гостиной может расположиться, но Барри начал говорить, что не хочет отнимать кровать у ее владельца. Барри очень упрямый. Они спорили минут пятнадцать, в конце концов Аллен сдался и согласился.       — Может, как в детстве, в одной кровати будем спать? — предложил тогда он, когда лежал уже под тёплым одеялом. Барри отказался переодеваться в пижаму, может, по той причине, что в толстовке было тепло, а может, из-за того, что он был так ближе к своему предмету воздыхания. — В детстве мы любили так спать, помнишь? Тебе нравилось, я помню, — Хэл с улыбкой вспоминал те чудесные деньки, когда они сидели на крыше дома семейства Алленов, смотря на звезды, ожидая, когда хоть одна хотя бы самая маленькая звезда упадёт, и можно будет загадать желания, после чего было так приятно забраться под одеяло вдвоём и греться до самого утра.       — А ты хочешь? — на свой вопрос Хэл получил кивок головой в знак согласия и мягкую улыбку. — Ладно, тогда я свет внизу сейчас выключу и приду, хорошо?       — Хорошо.       Джордан быстро справился со своим делом и вернулся в свою комнату.       Барри, кажется, уже уснул, поэтому Хэл тихо переоделся в свою пижаму и аккуратно, чтобы не потревожить сон друга, лег рядом, как и обещал. Подумав, что Аллен может замерзнуть, если начать отбирать чудесную согревающую материю, Хэл обнял и прижал спину Барри к себе, закутываясь в одеяло.       Он долго не мог уснуть, потому что привык спать один. Он в принципе не мог уснуть не потому, что спал не один, а потому, что Барри много двигался во сне. Переворачивался с одного бока на другой, а потом обратно. В какой-то момент белокурый схватился за руку Хэла, конечно же, во сне. Хэл начал шептать, что все хорошо и тогда тот ослабил хватку. Джордан решил, что его другу снится кошмар. Ему они всегда снятся, когда он выпивает. Поэтому он переплел их пальцы и слабо сжал, надеясь, что во сне этот придурок почувствует, что он не один. Может, так его приятель ощутит себя в безопасности.       Уснул Джордан в итоге под самое утро.       «Как хорошо, что существует второй выходной», — подумал он напоследок перед тем, как провалиться в сонное царство.       Барри, проснувшись, не стал будить Хэла, а просто тихо встал и вышел из комнаты. На завтрак он приготовил чай и оладьи.       Почуяв запах чего-то жареного, Хэл проснулся. Голова у него болела от недостатка сна. Глаза были красные по той же причине.       — Доброе утро! — воскликнул Аллен. — Выспался?       Не хотелось Хэлу говорить, что за эти выходные ему не удалось выспаться. Сначала крики детей, а сегодня бессонная ночь.       Хэл кивнул, давая положительный ответ. Все же ему сильно хотелось спать. Вероятно, когда Барри сделает все, что хотел, Джордан обратно ляжет в кровать и погрузиться в сон.       Со вчерашнего вечера на столике в гостиной осталась не распутанная гирлянда в форме звёзд. Сев распутывать её дальше, Барри потратил на это около получаса. Он повесил её на окно за занавески, как Хэл и хотел. И сразу же включил её. Появилось рождественское настроение и какой-то уют в комнате.       Хэл улыбался, смотря на друга, смотрящего на мерцающие разноцветные звезды.       — Не хочешь прогуляться? — спросил Джордан.       — Не-а, — отозвался тот и повернулся. — Может, закажем пиццы и проведем весь день за видеоиграми, как в детстве?       — Я согласен.       Так они и провели воскресный день — поедая пиццу и играя в видеоигры.       Около шести вечера Барри сказал, что сегодня ему точно надо домой. Завтра понедельник, а значит надо рано встать на работу. Хэл не стал возражать. Он все понимал.       — Может, тебя проводить?       — Да зачем? Я доберусь до дома.       Несмотря на то, что Аллен отказывался, Хэл все же вышел из дома.       — Надень шапку! — все говорил Барри, пока они одевались.       Он просто знает, что его друг не любит шапки и шарфы, но периодично заставляет их надевать. Боится, что заболеет.       На улице стоял мороз, а снег падал красивыми большими снежинками. Как только они вышли за пределы теплого дома, щеки Аллена сразу же стали красными. Даже при тусклом оранжевом свете фонарей Хэл заметил это и натянул шарф тому до самых глаз.       Барри больше любит тепло. Он всегда замерзает, как бы тепло он ни был одет. И вот он забыл перчатки дома, и руки его в момент превратились в ледышки, что он пытался согреть их в карманах куртки. Поэтому он был очень благодарен Джордану, который, кажется, совсем не замерзал, какой бы холод не стоял на улице, что спрятал его лицо в приятной вязаной вещи. Потому что Аллену не хотелось вытаскивать из карманов и так уже невозможно холодные руки.       Они сидели на остановке, и Барри уже трясся, настолько он замерз, хотя не прошло и десяти минут.       Посмотрев своим небесными глазами на друга, который, кстати, видел, что тот превратится в снеговика через мгновение, он подумал, что объятие согреет его. По взгляду Джордана Барри понял, что он может сделать то, чего ему так хочется.       Аллен встал со своего нагретого места и сел на колени к Хэлу, обвивая его шею руками, закрывая лицо друга от ветра. Он просто видел, как его мордашка из обычного человеческого цвета кожи прекратилась в нечто красное. Тот не сопротивлялся и ответил взаимным объятием.       — Хэл, знаешь…       — Знаю.       Они молча сидели дальше, ожидая автобуса, а того все не было. Хэл стянул шарф с лица Барри, хотя прекрасно знал, что тому холодно без него. Аллен не сказал ни слова. Они смотрели друг друга в глаза. Барри смутился от такого долго зрительного контакта и хотел спрятать своё лицо в шарфе, но Хэл вовремя поймал момент для поцелуя. Барри испугался происходящего и отстранился, встал и закрыл свое моментально краснеющее лицо руками, отойдя на несколько шагов. Инициатор поцелуя не воспринял это как оскорбление, скорее смущение.       — Барри, — он подошёл к нему и обнял.       Аллен был в какой-то непонятной не свойственной ему панике.       — Все хорошо, Барри, все хорошо.       Его голубые щенячьи испуганные глаза были отчётливо видны даже в такой темноте, даже при таком ужасном свете уличных фонарей.       Аллен потянулся своими тонкими пальцами к пальцам друга, когда они прекратили обниматься и когда он успокоился. Хэл, всё поняв, переплел их пальцы. Барри был ребёнком, боявшимся сделать ошибку, а Хэл был уверен, что все так и должно быть. Он прекрасно знал о чувствах друга, просто не знал, что тому это действительно нужно.       Он отпустил обе руки и взял лицо Аллена в свои уже не такие тёплые ладони.       В этот раз Барри был готов к поцелую.