Память прошлого

Она получила письмо в среду. В самый обычный день. Такой же, как и любая другая среда за последние несколько месяцев. Жизнь Гермионы Грейнджер стала слишком однообразной с тех пор, как закончился седьмой курс обучения в Хогвартсе. После выпуска она остро почувствовала нехватку денег. Многочисленные траты, попытки остаться на плаву во время войны и, наконец, окончание школы. А сейчас девушка даже не могла рассчитывать на помощь своих родителей. Только не после того, как стерла им память и отправила в Австралию. Не тогда, когда они даже не помнили о ее существовании. Но она была готова. Знала, что будет тяжело, еще когда произносила заклинание. И когда создавала Венделла и Монику Уилкинс[1]. Но Гермиона никогда не оставалась одна. Сириус и Гарри и вовсе настаивали на том, чтобы девушка переехала к ним. Блэк, хоть был теперь свободным человеком, все так же оставался жить в своем собственном фамильном доме на площади Гриммо. Гарри принял решение остаться рядом с крестным. Сириус был единственным, кто остался у него, был самым близким человеком. Он частенько вспоминал о родителях Поттера, любил рассказывать о том, как они росли вместе. А когда в гостях появлялся Римус с маленьким Тедди, это место просто бурлило энергией. Гермиона наслаждалась каждой минутой, проведенной рядом с ними, несмотря на все ребяческие выходки Сириуса и Гарри. Впрочем, Нору она тоже любила, но не могла оставаться там слишком долго, ведь тогда Молли забрасывала ее вопросами об их отношениях с Роном. Или об их отсутствии. Привязанность Молли к Гарри и Гермионе никогда не была секретом для них. Женщина любила их, словно своих родных детей, и знала идеальный способ, как окончательно объединить Грейнджер и Поттера с многочисленной семьей Уизли — через воссоединение с младшими из своих сыновей и единственной дочерью. Но Джинни и Гарри пока не торопились со свадьбой, Гермиона и Рон тоже. Они в упор не видели важных вещей и ругались каждый раз, когда были вместе. И это почти стоило им дружбы. Поэтому в один прекрасный день молодые люди просто решили, что не будут заглядывать так далеко вперед. Остальные их поддержали в этом, а Молли оставалось только смириться с таким положением дел. Но, как бы Гермиона не любила своих друзей, это не изменяло того факта, что они никогда не смогут заменить ей родителей. Они не были теми, кто вырастил ее. Не были теми, кто проходил с ней через всю жизнь, целовал каждую царапинку или читал сказки перед сном. Не были теми, кто устроил библиотеку в своей спальне, когда в ее комнате уже не хватало места для книг. Не были теми, кто мучительно справлялся с осознанием того, что их дочь — ведьма, когда пришло письмо из Хогвартса. Теми, кто, может, и не всегда понимал ее, но поддерживал ее выбор и слушал рассказы о том, как же она любит учиться. Девушка любила своих друзей, но безумно скучала по родителям. Ни разу не навестив их за последние три года, Грейнджер следила за ними издалека, навещая тайком, но ни разу не приблизилась к ним на расстояние разговора. Пока не получила то самое письмо в ту самую среду. Они были в порядке, это девушка могла сказать с уверенностью. Мистер и миссис Уилкинс по-прежнему занимались стоматологией, даже открыли собственную клинику в Сиднее, и, несмотря на сложности на старте, медленно, но верно шли к вершине. Возможно, это было настолько важно для них, что магия не смогла стереть эту любовь к избранной профессии. И в глубине души Гермиона очень хотела быть той частью их жизни, о которой они когда-нибудь вспомнят. Но, наверное, это и была та цена, которую война затребовала у нее. В этом была некая трагическая справедливость. Гарри потерял обоих родителей, Рон — брата. Война никого не пощадила. Каждый день она чувствовала боль, которая ломала ее. А мир разбивался на осколки. Но постепенно, один за другим, эти кусочки срастались, они приходили в себя. Первые несколько месяцев были самые худшие. Пожиратели смерти по-прежнему разгуливали на свободе, а некоторые и вовсе до сих пор верили, что Воландеморт может возродиться вновь. Он уже вернулся однажды, почему бы не сделать это снова? И многие волшебники и волшебницы боялись этого. Некоторые просто отказались возвращаться в общество. Но и они медленно оживали. Повторное открытие Хогвартса только помогало в этом. Подготовка школы к первому учебному дню заняла более четырех месяцев, и объединить свои силы для этого пришлось многим. Границы между социальными классами, понятие статуса крови медленно стирались, несмотря на сопротивление тех, кто придерживался старого взгляда на мир. Немногие ее однокурсники приняли решение вернуться в школу. Гарри и Рон практически сразу после Войны примкнули к аврорам, несмотря на попытки девушки убедить их, что образование намного важнее, а Аврорат может подождать, пока они не закончат свой последний, седьмой год обучения. К сожалению для Гермионы, мало кто разделял ее мнение. Хотя некоторые работодатели по-прежнему требовали получения баллов ЖАБА, из-за переворота магического мира многие стремились заполнить рабочие места как можно скорее, отказываясь от обычных условий найма работников. Кингсли принял присягу как Чрезвычайный Министр Магии, но ко времени избрания нового Главы Визенгамота все увидели, что именно он за последние четыре месяца проделал работу большую, чем три его предшественника. Он не только осуществил поимку нескольких темных волшебников, но и гарантировал, что каждый из них будет предан справедливому суду. И в дополнение к этому, он наладил отношения со всеми странами, которые почти разрушил Темный Лорд. После окончания Войны именно Гарри оказывался рядом с Гермионой чаще всего. Семья Уизли стала крепче после смерти Фреда, но девушка и Гарри сблизились, потому что каждый из них, в силу своего одиночества, острее чувствовал утрату друзей. Но оставался крохотный кусочек надежды на то, что она сможет обнять родителей, хотя бы в последний раз. Она получила письмо от Министерства Магии Австралии в среду. По приказу Кингсли родители девушки находились под минимальным присмотром, и отчеты отправлялись девушке каждые несколько месяцев. Гермиона отправила родителей в Сидней ради того, чтобы они пережили войну, чтобы ее участие в ней никак не отразилось на них. Чтобы они были в безопасности от Пожирателей смерти, которые не упустили бы возможности расправиться с самыми близкими людьми Гермионы Грейнджер. Все это только во имя их долгой счастливой жизни. И они погибли в автомобильной катастрофе. Дождь, плохая видимость, мокрый асфальт. Отец не справился с управлением и врезался в дерево. Мгновенная смерть. Девушка с болью в сердце вырвала родителей из своей жизни, чтобы быть уверенной в их безопасности, но их все равно не стало, несмотря на все попытки оградить их от преждевременной смерти. Это несправедливо. Грейнджер знала, что потеряла их несколько лет назад, стоило только произнести Обливиэйт . Но они оставались живы, хоть и не помнили о своей дочери, не знали ее. По крайней мере, они были вместе, они не испытали ужасов войны. По крайней мере, они были в безопасности Как оказалось, в слишком призрачной безопасности. Она старалась спасти своих родителей, но подвела их обоих. И сейчас Гермиона снова оказалась в доме, где прошло ее детство. В доме, где даже стены, казалось, дышали ее воспоминаниями. А она, дочь, не сумевшая уберечь самых близких своих людей, теперь сидит в их спальне, держа в руках коробку, полную их вещей. Она не была дома с тех пор, как стерла воспоминания матери и отца. И, даже при том, что их больше не было этом доме, она окутала его заклинанием Доверия. Гермиона знала, что выглядит ужасно — волосы в беспорядке, красные глаза, размазанные по лицу слезы, но по-другому она не могла смотреть на фотографии, лежащие в коробке еще несколько минут назад. Вероятно, нужно было отдать их кому-то из друзей, но это необходимо было сделать это в одиночку. Это было странное, выжигающее изнутри, но такое спасительное чувство. Мама и папа. Они были так счастливы на каждом из снимков. Еще совсем молодые, скорее всего, фото были сделаны до того, как родилась их единственная дочь. Она смеялась сквозь слезы, глядя на картинки, где они дурачились; кричала, когда добиралась до тех, на которых родители держали ее на руках, где был запечатлен каждый новый этап ее маленькой жизни: первый шаг, первая поездка на велосипеде, потеря первого зубика. Она скучала по ним слишком сильно, чтобы можно было это представить. Фотографии веером лежали вокруг нее, вызывая слезы и еще большую тоску. Но это не все. В обувной коробке лежало письмо. Адресованное самой Гермионе. Она уже видела его. Аккуратный конверт, явно не не принадлежавгший ее родителям — бумага выглядела слишком старой, выцветшей и пожелтевшей. Держа конверт в руках, Гермиона прошла к окну, в надежде увидеть на свету что-то сквозь конверт. Подняв его и прошипев от досады, она послала несколько заклинаний на послание, чтобы посмотреть, раскроют ли они его содержание. Но магия не сработала. Значит, оставался только один способ проверить, что же в нем. Девушка колебалась. Оставалась вероятность, что это изощренная ловушка. Но, в то же время, этот конверт был в доме ее родителей. Они не могли бы забраться сюда, пока его охраняло заклинание Доверия. Однако и отрицать тот факт, что в конверте было что-то магическое, нельзя. Но как тогда ее родители могли владеть им? Гермиона так сильно жалела, что не могла спросить своих родителей. Это было настолько несправедливо — все то, что случилось с ней. Все то, что случилось с ними. Девушка вздохнула, зная, что есть только один вариант. Нельзя было предугадать, что случится, но она должна была узнать, что внутри. Она аккуратно вскрыла конверт и, перевернув его, вытряхнула себе на ладонь маленький ключик, сопровождаемый клочком бумаги с адресом, написанном на ней второпях. «Брэдьюелл-Стрит, 1323» Она уставилась на бумагу в удивлении. На Брэдьюелл-Стрит просто не существовало дома 1323. Она жила в 1321-м и знала своих соседей из 1325-го, но между ними не было домов. И теперь, чем больше она думала об этом, тем подозрительнее это казалось. Почему не было дома между ними? Остальная улица была пронумерована числами по порядку. По Брэдьюелл-Стрит был и 1322 дом, и 1324,. Но почему не было 1323? Но самым странным было то, что никто и никогда не задавал вопросов по этому поводу. Почему она никогда не замечала этого? Ответ пришел внезапно. Заклинание Доверия! Единственное объяснение тому, что ни одна живая душа не задумывалась о «пропущенном» доме, принимая это как должное. Положив ключ в карман, девушка понеслась по ступенькам вниз и вылетела во двор. Направившись в ту сторону, где по ее мнению должен был находится дом, Грейнджер чувствовала, как бьется ее сердце, ведь она видела его ясно и четко. 1323 по Брэдьюелл-Стрит. Она колебалась. Большая ее часть хотела подбежать к двери и распахнуть ее, раскрыть те секреты, которые дом, возможно, хранил, но она боялась. Что, если ей не понравится то, что она найдет? Что, если раскрытие этого секрета — просто потеря времени? Что, если то, что она найдет изменит ее жизнь навсегда? Можно было бы решить, что к ней это вообще не имеет никакого отношения, но вероятность подобного исхода была слишком мала. Письмо оставили в доме ее родителей, и адресовано оно было ей. Кто бы ни владел домом 1323, он хотел, чтобы именно Гермиона Грейнджер нашла его. Но почему же ее родители не говорили ей о таинственном послании? Знали ли они, что все это время по соседству с ними был дом? Должны были знать, чтобы хранить этот конверт для своей дочери. Или скрыть его от нее. Внезапная догадка поразила Гермиону. Ее родители, видимо, были знакомы с неким волшебником или волшебницей, и не важно, догадывались ли они о его магических способностях. Тогда бы родители и не сказали ей ничего. Мерлин, как же жаль, что она не могла спросить их! Слишком много вопросов роилось в голове, чтобы можно было справиться с ними. Но это было необходимо. Девушка, вдохнув поглубже, подошла к входной двери дома. На секунду она остановилась, но все же решилась постучать, выждав несколько мгновений. На стук никто не ответил, а дверь и вовсе оказалась открыта. Хотя, несмотря на заклинание Доверия, многие волшебники и волшебницы по-прежнему использовали запирающие чары для безопасности. Она сделала один шаг внутрь и сразу поняла, что здесь кто-то боролся. Но, судя по слою пыли, после этого прошли годы, если не десятилетия. Кто бы ни жил в этом доме, последний раз он был здесь очень давно, оставив после себя только мебель и вещи. Бездушные и никому не интересные. Девушка блуждала по дому, пока не наткнулась на портреты красивой белокурой женщины. Она в каком-то роде казалась знакомой, но Гермиона не могла понять, почему. Картины изображали и других. Девушка и, судя по всему, ее родители; еще несколько человек примерно одного возраста с самой Гермионой; женщина с маленьким ребенком. Гермиона тщательно изучала полотна, когда от внезапной догадки перехватило дыхание. Она узнала узнала четырех человек на картине. Это был самый первый Орден Феникса. Кто была эта леди? И почему она жила так близко к Гермионе? Грейнджер отошла от увешанных портретами стен, поддаваясь желанию подняться по лестнице. Она не могла объяснить своих порывов, но чувствовала себя причастной к чему-то, ощущала призрачную связь между собой и воспоминаниями этого дома. Девушка позволила пальцам скользить по перилам, пока сама она поднималась по лестнице. Увидев комнату в конце коридора, Гермиона направилась к ней. Странное чувство дежа-вю наполняло сознание, когда она, открыв дверь, оказалась в яркой детской комнате. Дыхание срывалось на хрипы от переполняющих эмоций. У женщины был ребенок. Девочка. Что теперь с ней? Любопытство взяло верх, и Гермиона принялась мерить комнату шагами. Знали ли ее родители эту женщину и их ребенка? Воздух с трудом пробивался в легкие, ибо мысль, ворочающаяся на задворках сознания, давала очень странное объяснение происходящему в годы жизни таинственной малышки. В памяти всплыл давний разговор с родителями, раскрывающий только часть правды. Что, если они и сами не знали точных обстоятельств произошедшего? Что, если некто изменил их воспоминания, совсем немного, оставив ее родителей без ответов на вопросы о том, что же случилось в этом доме? Увидев коробку в гардеробной, Гермиона решила открыть ее. К удивлению девушки, она была запечатана обычным замком. В чем же тогда был смысл оставлять дверь незапертой? Что такого важного скрывалось в коробке, если нужно было прятать ее содержимое, несмотря на распахнутые двери? Гермиона повертела ключ в руке. Примерив его, она вставила его в замок и повернула. Получилось. Приподняв крышку, девушка увидела несколько мутных колбочек с клубящимися в них воспоминаниями, небольшую стопку фотографий и документы. Рассматривая снимки, Гермиона на миг задержала дыхание. На первой картинке была женщина с людьми, которых она узнала, не важно, что здесь они выглядели намного младше. Светловолосая незнакомка была ведьмой, состояла в Ордене и, кажется, знала родителей Гарри. Об этом можно было судить по другой фотографии, с выцветшей поверхности которой улыбались она, Джеймс и Лили, вместе с Римусом, Сириусом, Хвостом и другими неизвестными женщинами. Гермиона просмотрела остальные фотокарточки и заметила на них Лили Поттер, стоящую рядом с леди и ее дочерью. На снимках женщины напоминали школьных подруг. Грейнджер точно узнала девчушку на нескольких фотографиях, потому что и на портретах была нарисована именно она. Сдерживая рвущиеся вопросы, ответы на которые ей никто дать не мог, Гермиона положила картинки обратно в коробку, потянувшись к документам на дне коробки. Свидетельство о рождении. Но самой большой неожиданностью для нее стала строка, указывающая имя его владельца. Медленно пришло осознание и подтверждение ее ранее сложившейся теории, признаться в которой она сама себе боялась. Ее собственное имя, но без фамилии Грейнджер. Но самое главное — имя отца, записанное немного ниже имени Марлен МакКиннон — женщины, изображенной на всех портретах в этом доме. Только что мир Гермионы Грейнджер разрушился полностью. Она почти физически чувствовала, что падает и с грохотом разбивается на частички, снова и снова, с тех пор, как получила известие о смерти родителей. Родителей. В графе «отец» красивым каллиграфическим почерком, было аккуратно выведено «Римус Люпин».