Одежда для сердца

Марк улыбался. Как оказалось, Фабрицио ещё не ушёл и успел его заверить, что всё в порядке. Иначе разговор не начался бы с насмешливой фразы: — Вы, испанцы, умеете закончить гонку на драматичной ноте! Признавайся, концовку из мыльной оперы утащил? Алонсо хмыкнул, склонил голову к правому плечу, чтобы лучше видеть Марка, торжественно замершего в дверях больничной палаты, и парировал: — Кто бы говорил, мистер Марк «Ред Булл окрыляет» Уэббер!* Марк с готовностью рассмеялся и наконец вошел, усевшись на стул возле кровати. — Фабрицио сказал, что ты отделался только мокрыми штанами, но выглядишь так, будто по тебе весь пелетон проехал несколько раз. Туда и обратно. Кто из вас врёт? — Никто не врёт. Меня просто оставили до утра штаны посушить. Марк поднял голову, задумчиво поскреб щетину на подбородке и спросил: — А мои нельзя пристроить? Только их еще постирать надо. Фернандо снова фыркнул, чуть поморщился от стрельнувшей в разбитых ребрах боли и увидел отражение этой боли в глазах разом потерявшего всё веселье Уэббера. — Страшно смотрелось? — зачем-то уточнил он, хотя за десять минут до прихода друга пересматривал видео аварии в интернете. Марк неопределенно пожал плечами. Его до сих пор потряхивало от увиденного — как, теряя колёса, в туче облмоков, по воздуху летит болид Алонсо. Летит, чтобы удариться об землю, перевернуться и врезаться в ограждение то ли боком, то ли воздухозаборником. Отголоски той липкой всеобъемлющей паники вновь отразились у него на лице. Фернандо осторожно положил ладонь на его пальцы, обхватившие поручень у изголовья, и крепко сжал. — Ты вот что, — скованно сказал Марк. — Драма драмой, сериалы сериалами, но больше так не делай! Штаны-то ладно, буду надевать сразу чёрные и плотные, чтобы не особо заметно было, что их сушить пора, а вот сюда что мне надеть? — он постучал себя указательным пальцем по центру груди. — Придумай, а? Что-нибудь непрошибаемое. А то ведь еще одна такая авария, и всё, нет у тебя друга, есть только скоропостижно скончавшийся от инфаркта Марк Уэббер. Он растянул губы в улыбке, но в противовес ей смотрел с убийственной серьезностью. И Фернандо неожиданно вспомнил другую больничную палату на другом континенте, за тысячу километров и десяток лет отсюда. Когда он не менее драматично закончил Гран-При Бразилии**, напоровшись на отвалившееся колесо от болида Уэббера. И тоже был отправлен в больницу «сушить штаны». А ночью проснулся от невесомого потрепывания за плечо. — Эй, Алонсо, ну ты и придурок! Фернандо с трудом разлепил глаза и сквозь дымку успокоительных разглядел склонившегося над собой Уэббера. Смог лишь выдавить обиженное: — Почему это? — Потому что ногу надо поднимать, когда желтые флаги видишь, а не топить на всю катушку. Алонсо до ужаса захотелось пнуть этого улыбающегося, отвратительно бодрого, возвышающегося башней австралийца. Хотя бы за то, что у того ничего не болело. Но тошно было даже думать о том, чтобы шевельнуться. Поэтому ограничился лишь нелюбезной просьбой: — Дай попить. С непонятно почему цветущей улыбкой Марк кинул в стакан с соком трубочку, поднес к губам распластанного, полностью обездвиженного Фернандо и, пока тот пил, нравоучительным тоном высказал: — А теперь ещё выволочку получишь за нарушение… — Ты кайфуешь что ли от этого? — выплюнув трубочку, с раздражением уточнил Фернандо. Не были они друзьями с этой каланчой, хотя пересекались ещё на тестах в «Бенеттоне» и общались на парадах. Обычный предгоночный треп, но почему-то в те моменты, когда Уэббер отмачивал шуточки, Фернандо сквозь смех успевал заметить особенно тёплую искорку в каре-зеленых глазах австралийца. Но разгореться искорке было не от чего, не хватало им событий или слов, после которых они могли бы с полным правом назвать себя друзьями. Впрочем, для начала фраза «А помнишь, как я вылетел, врезавшись в твои обломки?» звучала неплохо. В данный момент толком не пришедший в себя Алонсо начал закипать от улыбки и подтрунивания, но разозлиться не успел, потому что Марк признался: — Я кайфую от того, что ты жив и скоро будешь здоров. Ну и хотел извиниться за то, что стал невольным виновником аварии. Это уже не шаткий мостик из приятельских фраз ни о чем. Это был конкретный шаг вперед. Фернандо оценил его по достоинству и первым делом сварливо потребовал: — Возьми свои слова назад! — Какие?! — Про то, что я придурок! Уэббер громогласно расхохотался и сквозь смех упрямо ответил: — Против правды я пойти не могу. Фернандо все-таки его двинул, кулаком по загорелому запястью, в общем, куда дотянулся, Марк даже не заметил. Закончив ржать, глянул в глаза Фернандо, уже не пряча снова вспыхнувшую тёплую искорку, и с улыбкой вздохнул: — Но я готов смириться с тем, что мой друг — придурок. И Марк не соврал. Все эти тринадцать лет он беспрекословно мирился со своей участью. Никогда не ввязывался в пикировку с Алонсо, если видел, что тому просто надо спустить пар и поорать. Без звонков и предупреждений вваливался к нему домой после особо провальных гонок в компании с бутылкой крепкого алкоголя, иногда прихватив до кучи Баттона. Радостно тискал его на подиуме, лил шампанское за шиворот, в лицо, в уши. И приходил в больницу. Так же, как сегодня, как в прошлом году, как тысячу лет назад в Имоле. Но ни разу Алонсо не слышал от него таких непривычных слов об инфаркте и одежде для сердца. Марк вообще не был склонен к сантиментам и нежностям, предпочитая им детскую непосредственность и взрывные шутки. И Алонсо смутился от этой нетипичной откровенности, решил компенсировать ее более привычным тоном: — Стареешь ты всё-таки или просто отвык от нашего Большого цирка? — Старею и отвык, — кивнул взлохмаченной головой Уэббер, рассеянно скользя глазами по улыбающемуся Фернандо. — Когда в следующий раз пойдешь на рискованный обгон, подумай всё-таки о старом Уэббере, который, может быть, смотрит, как ты кувыркаешься по трассе. — Замётано, — Фернандо с усилием оторвал руку от кровати, поднял её так, словно приглашал Уэббера посоревноваться в армреслинге. Марк с готовностью обхватил подрагивающую ладонь в крепком рукопожатии и удивленно моргнул, когда Алонсо смущенно и серьезно произнес: — Ты тоже...подумай. — О чём? — Об этом же, когда пойдешь на рискованный обгон.