In My Head

Дормамму больше не может, или не хочет, вламываться в их хрупкий мир, поэтому Стивен навещает Темное измерение сам, предусмотрительно закольцевав время, на случай неожиданной смерти. Что, в принципе, и происходит. Второй раз Дормамму не пробует, помня о предыдущей попытке, поэтому молча взирает на человека своими горящими глазами. Стивен рассматривает божество с любопытством, и одновременно следит за тем, чтобы какая-то неприятная смерть нашла его совсем уж неожиданно. — Ты изменился, человек, с нашей последней встречи. — голос Дормамму волнами расходится по пространству, отдается эхом, и затихает лишь спустя несколько секунд. — Это называется время, помнишь? Я показал тебе в нашу последнюю встречу. За заносчивость доктора протыкают сразу семь острых пик. — Прошу тебя, так ты ничего не добьешься, только причинишь мне боль. Дормамму придвигает лицо к шару, на котором стоит Стрэндж, и сразу становится жарко, и почти мгновенно холодно, снова и снова. Наверное, это выражение на гигантском подобии лица можно назвать любопытством. — Зачем ты пришел, человек? Я могу тебя не выпустить, оставить умирать тысячи раз. Стивен не знает, зачем он пришел. Его пугает собственное легкомыслие, однако гораздо сильнее страха им владеет интерес. Сколько миров Дормамму видел и подчинил. Сколько знаний в нем скрыто. Сколько веков и тысячелетий он прожил, сам не догадываясь о течении времени? — Я тебя не боюсь. В этот раз доктора заваливает камнями. Стивен покидает темное измерение и возвращается, когда ему вздумается, не всегда заставая Дормамму на обычном месте, иногда он встречается лишь с пустотой и тишиной. Иногда он наблюдает, как бог просто смотрит в пространство, часами, может быть даже днями и неделями, думая о чем-то, что его занимает. Иногда они разговаривают, и в основном это кончается смертью доктора, пусть и не каждый раз. — Ты любопытный и безрассудный, человек. — Дормамму приближает лицо, и рассматривает собеседника, будто пытается отыскать что-то особенное. — Меня зовут доктор Стивен Стрэндж. Я вот называю тебя по имени, Дормамму. Наверное, лицо божества изменяется в некоем подобии улыбки. А потом он касается Стивена. Это чувство похоже на прикосновение тысяч рук. Везде, каждый уголок тела, каждая мысль и желание, Дормамму будто заполняет собой все его существо, но лишь на секунду. Стивен приходит в себя почти сразу, но он все еще ошеломлён этим неожиданным происшествием. — Я не видел таких как ты, человек. Многие миры покорились мне, но среди них не было таких, как ты. Стивен не уточняет, что именно Дормамму имел в виду. Но мысль о том, что его назвали миром, почему-то льстит. Теперь редкая встреча проходит без этого прикосновения. Стрэндж постепенно привыкает к ощущению, будто его пытается разорвать на части тысяча рук, но и Дормамму перестает быть таким настойчивым. Теперь это скорее, как поглаживание, а не попытка выдавить его душу из собственного тела. Правда, доктору не очень нравится то, что Дормамму не ограничивается телом, а касается мыслей, но не может помешать, только старается не думать ни о чем в этот момент. — Что ты пытаешься найти в моей голове? Дормамму задумчиво смотрит на Стрэнджа. Рябь на его лице меняет темп, становится чуть медленнее. — Мне нет нужды искать. Ты сам всё мне даешь, человек. Если у доктора Стивена Стрэнджа хоть раз спросят, что значит «оттрахали в мозги», теперь он точно сможет ответить. На него будто выливается поток чьего-то сознания. Он тонет, захлебывается в чужих мыслях, не понимая ни одной из них, видит страшные, жуткие до дрожи образы, которые сменяются вспышками яркого, как взрыв сверхновой, света. Его кружит в водовороте, затягивает на самую глубину, тянет по дну, а затем выталкивает на поверхность, обессиленного и задыхающегося, с бешено колотящимся сердцем. Дормамму смотрит на него, и в его светящихся глазах чудится веселье. — Об этом ты мечтал, человек доктор? У Стивена пугающее ощущение того, что его на самом деле поимели, и физически, и морально. Намного больше пугает тот факт, что ему, черт побери, понравилось. Дормамму больше не пытается поделится с ним своими мыслями, и Стивен немного разочарован, но понимает, что второй раз может и не пережить. Зато продолжает трогать, и Стрэндж просто не может отказать себе в удовольствии подумать о том, с чем у него ассоциируется произошедшее, в красках и очень эмоционально. Дормамму выглядит почти озадаченным. — Твои мысли изменились. Мне такое не знакомо. — Еще бы, ты не похож на того, кто… Мир внезапно сужается до крошечной точки, а потом взрывается, создав новую вселенную. Стивен не может понять, как все еще жив, когда его буквально разрывает на части, и удовольствие сменяется чудовищной болью, а потом возвращается к извращенной ласке. Глаза Дормамму сияют напротив, куда Стрэндж не повернет голову, и это вполне может оказаться галлюцинацией, но сейчас ни одна мысль не может задержаться в голове. Его разум заполнен чужим, неправильным, всесильным существом, безжалостным и безрассудным. Стивен слышит свой крик со стороны, он видит свои пальцы, сведенные в судороге, прижатые к груди ладони, а потом теряет способность видеть. Через его разум текут потоки мыслей, чужих, своих, и он даже не может разобрать, что именно принадлежит ему. Тело кажется таким неважным, почти невесомым, но доктор все равно чувствует прикосновения, пусть Дормамму не считает оболочку интересной, но продолжает творить что-то невообразимое. Если он заполняет всю голову Стивена собой, то тело он просто трогает, без особого интереса, скорее, как ответ на те образы, что увидел в мыслях доктора. И это так извращенно, чудовищно неправильно, но бесконечно приятно, что Стивен может только плыть через все эти чувства, занимающие разум и тело, забыв обо всем в мире. Приходит Стивен в себя бесчисленное время спустя, лежа на боку, до крови прокусившим губы и с кровотечением из носа. Ну, и как очень странным бонусом, с влажным пятном в трусах. Чудное пробуждение. Стоит сделать себе напоминание о том, что не стоит пытаться шутить с богами. Дормамму снова думает о чем-то, обратив взор в пустоту своего измерения, и Стивен почти без стыда собирает все силы в кулак, а потом возвращается в Институт, чтобы там окончательно осознать произошедшее. И это произошедшее пугает куда больше, чем тысяча смертей. И основательно отбивает желание общаться со всемогущим божеством из другой вселенной. На пару недель так точно.