Завел однажды сказ свой менестрель...

ЗАВЕЛ ОДНАЖДЫ СКАЗ СВОЙ МЕНЕСТРЕЛЬ… Таверна тонула в дыме и винных парах. Никто, кроме одной из служанок, не заметил вошедшую в помещение тонкую фигуру, закутанную в плащ. Юноша сел за маленький столик недалеко от камина и попросил ужин. Девушка призывно улыбнулась, но парень отрицательно качнул головой, и она удалилась передать заказ на кухню. Тонкие руки в черных перчатках появились из длинных рукавов с разрезами и легли на стол, сцепленные в замок. Юноша чуть наклонил голову вперед и замер. Капюшон он так и не снял. - Говорят, герцог женился на этом упыре. Рыжебородый мужчина значительно приосанился. - Да, брось, - сидевшая у него на коленях девчонка сердито надулась, - это уже не новость. - Фу, - какой-то юноша скривился, - как это возможно? Это же … это же… это исчадье Бездны! Это порок во плоти! К тому же, как он может быть не противен? Он же мерзкий, холодный, скользкий… Девчонка рассмеялась. - Эд, ты так наивен! Порок не может быть мерзким, наоборот, ему положено быть прекрасным, иначе, кто бы стал ему поддаваться? - О чем господа судачат? – толстый (вопреки всем канонам) менестрель быстренько подсел к шумной компании. Ответила все та же неугомонная девица: - О свадьбе герцога с Некромантом. - О, - бродяга окинул всех значительным взглядом, - я расскажу вам всю истину… Отчего-то все притихли. Юноша в капюшоне, слышавший разговор за соседним столом, устало прикрыл глаза. Менестрель начал сказ. Год назад, когда осень уже отступала под гнетом северных ветров и снега, и вот-вот должна была ступить на землю белоснежная красавица Зима, на краю Седых Земель, где стояли друг против друга армии Нарфала и Лэйтона, вот уже около двух недель ведшие жестокие, но по милости Небес, безрезультатные бои, один из рядовых солдат совершил неимоверный подвиг: им был захвачен в плен вражеский маг и не просто маг, а Некромант! Как известно, Некроманты встречаются среди магов крайне редко, ибо не каждый может вынести в себе столько злобы, бессердечия и тьмы Бездны, но те немногие, кому удается овладеть сим искусством, крайне могущественны и сильны. Видимо, сами Небеса благословили нашего солдата на этот подвиг, и, не смотря на жесточайшие заклятья, темный прислужник все-таки был схвачен и привезен к герцогу Лэйтону лично солдатом. Героя наградили, прислужника Бездны отправили в темницу. И вот, после долгих пыток и истязаний, Некромант, когда к нему пришел сам герцог, согласился на сотрудничество. Что же на самом деле хотел он, неведомо никому… - Ваша светлость! Новости! Новости, ваша светлость! – паж бежал за герцогом Жиленом Лэйтоном, словно за ним гнались сами черти. Герцог, ведший беседу с генералом Рафом, который являлся в том числе и его лучшим другом, милостиво остановился и подождал подбегающего мальчишку. Паренек был растрепан, глаза возбужденно горели. - Что? Суровый вид ничуть не одернул пажа. Тот, совсем позабыв об этикете и правилах приличия, даже не поклонился герцогу, только ткнул пальцем в окно, показывая на двор. - Там… Стэн… Поймали некроманта, ваша светлость! НЕКРОМАНТА! Была бы его воля, мальчишка бы в пляс пустился от этой новости. Жилен нахмурился. - И как, страшен? Парень на мгновение задумался. - Ага, - он счастливо улыбнулся. – Весь черный, костлявый. Волосы таким колутуном… пострашней иной ведьмы будет! Герцогу подумалось, что будь маг Бездны действительно страшен, мальчишка вряд ли бы так светился. Некромант… Это важно, но сейчас есть беда поважнее. - Пусть его куда-нибудь определят. Я вечером разберусь. Лично. Паж умчался. Жиль обернулся к другу. - Так ты говоришь, больше трех-четырех дней мы не выстоим? Элин Раф хмуро кивнул Боль была везде. Боль была в нем. Он был болью. Вечная плата. Плата за то, о чем он никогда не просил. Вечер навевал воспоминания о доме. О шебутной сестре, дерзком младшем брате, о теплой улыбке матери. Если они отступят сейчас, то война будет проиграна. За этой крепостью нет ни одного толкового места для полноценной обороны – ото всюду их вышибут с легкостью. Нельзя, никак нельзя отходить. Но если не отойти, тогда полягут люди. Передовые кордоны и так держатся из последних сил. И скоро эти силы кончатся… Бокал отлетел к стене и разбился. Звон стекла отрезвил. Если бы… В голове мелькнул разговор с Рафом. Вот! Оно! Спасение! - Энжи! В комнату вбежал утренний паж. - Где Некромант? - В пятой камере, ваша светлость. В северной башне. - Отлично. Быстрые шаги перемежались со звяканьем ключей. Некроманта охраняли хорошо. Даже очень. Лэйтон нахмурился: неужели мужчина так страшен? Скрипнула, открываясь, дверь камеры. Герцог вошел, внимательно осматриваясь. Кружка воды, солома, куча грязного тряпья в углу и – все. Где же чудовище? - Где он?! На рев Жилена в камеру протиснулся один из охранников и ткнул пальцем в то, что Жилю показалось кучей тряпок. - Так вот он, ваша светлость. Его светлость подошел поближе. На полу, так и не доползя до соломы, лежало нечто худое, бесформенное, абсолютно грязное. Герцог осмотрел тощую распластанную на каменном полу фигуру и брезгливо передернулся. Этот старик что, не моется? И что это за непонятная сорочка? Где штаны? Почему волосы так спутаны, а не заплетены в косу, как у почтенных старцев? Может, Некромант выжил из ума, потому его и схватили? Из рук ускользала последняя надежда. Жиль разозлился. - Встать! Окрик был прислужником Бездны нагло проигнорирован. Герцог подождал пару секунд и пнул тело. - Встать, я сказал! На легкий удар послышался почти беззвучный хриповатый стон и только. Лэйтон поспешно наклонился к Некроманту и потрогал его лоб. Горячий, как огонь в камине. - Лекаря, живо! Мужчину вымыть и перенести в покои наверху. Чего стали? Выполнять! Один из тюремщиков подхватил бессознательное тело на руки и побежал к лестнице. Ночь подмигивала звездами, толи укоряющее, толи игриво. Герцог отвернулся от окна и продолжил ходить туда-сюда только в другом направлении. - И что ты так беспокоишься? – Раф налил себе еще вина. – Это же Некромант. Будет жить, куда денется. - Ага, будет, как же. Эта сволочь даже болеет словно нарочно. Он мне позарез нужен! Это последний шанс что-то изменить. А он еще умудрится назло умереть… Элин беспечно пожал плечами. - А кто сказал тебе, что он согласится плясать под твою дудку? А кто сказал, что его в армии примут? Кто тебе сказал, что это не шпион? Мы ничего не знаем ни о Некромантах, ни об их силе. Тебе не страшно идти на это? - Нет. Или он будет с нами, или Лавия падет. Третьего не дано. Раф фыркнул. Скрипнула дверь. Усталый лекарь присел на стул, не спрашиваясь. - Ну? – в два голоса. - Странно… у него порезы по всему телу. Да еще такие ровные… Как рисунок. Я мазь хорошую знаю, пройдут за пару дней, так что не беспокойтесь. А жар к утру должен спасть. Вы его только кормите получше. Тощий он какой-то, аж жалко стало. У самого дети… Раф налил лекарю вина. Жиль, понявший из сумбурной речи врача главное – Некромант будет жить и уже к утру очнется, зашел в спальню. На белых простынях, весь перебинтованный, лежал юноша. Пепельные волосы были кем-то заботливо переплетены в косу, порезы над левой бровью и у тонких губ смазаны мазью. Веки подергивались, видимо снилось что-то не очень хорошее. Герцог с интересом отметил, что его «старику» около двадцати, и вышел. Это облегчало дело. С молодыми договориться легче. Острая боль сменилась жгучей. Раны зарубцовывались, но и это причиняло боль. Чтобы ни случилось, она всегда была рядом. Всегда. Утро встретило Некроманта ярким солнцем и пристальным взглядом сидящего у кровати мужчины. Юноша чуть приподнялся, готовясь слушать. - Кто ты? - Ален, вы…ваш… - Ваша светлость. - Ален, ваша светлость. - Я спрашивал не имя. Кто ты? Парень отвел взгляд. - Я думаю, вам это известно. Не хочет говорить, что служил у Нарфала? Ладно, не суть, это сейчас не принципиально. - Хорошо. Что ты можешь? Юноша вздрогнул. Опять? Неужели этот кошмар никогда не закончится? Бездна, Небеса, за что? - Ну… что конкретно вас интересует? - Все. Парень растерялся. Герцог посмотрел на потерянного мальчишку и сжалился. - Я буду краток, - парень насторожился, - мне бы очень хотелось, чтобы ты стал моим… скажем, помощником. Ты должен помочь выиграть эту войну. А я обеспечу тебе прощение короля, хорошее вознаграждение и может даже какой-нибудь тихий замок на границе, если ты, конечно, это заслужишь. Согласись, это очень неплохие перспективы. Особенно для… для такого, как ты. Тонкие губы изогнулись. Что это? Презрение? Радость? Усмешка? - А у меня есть выбор? - Ну, п… - Прощаться с головой я пока не готов, - Ален натянул на плечи одеяло, - но насколько я понимаю, вам я нужен не ради прихоти. Так что… Умен. Герцог впился глазами в бледное лицо. Может быть и шпион… Посмотрим. - Так что у меня есть условия. - Так ты согласен? - Да. Неслышный выдох. По крайне мере, герцогу так казалось. Лукавые искры в спрятанных за пепельными прядками черных глазах. - И? - У меня должны всегда быть вино и листья сайды, а если они кончатся, их обязаны мне предоставить по первому требованию. Мне нужна одежда и несколько пар перчаток. И еще… бинты и чистые тряпки. Много. Это несколько ошеломило. - И все? - Да. - Тогда… Ты сможешь завтра? Бледные пальцы вцепляются в край одеяла. - Да. Глаза в глаза. Черные и синие. - Завтрак принесут сюда. Хлопнувшая дверь. Отчаянный всхлип. - И?- полупьяная толпа подалась вперед. – Чего же хотел Некромант? Менестрель выдерживает зловещую паузу. - Свободы. Прошелестело, словно ветер на ухо шепнул. Певец-бродяга удивленно осмотрелся, но, не заметив конкурента решил, что ему показалось (на пьяную голову и не такое бывает), и зловещим голосом продолжил: - Некромант жаждал смертей. Потому он и согласился на предложение герцога. И едва зима вступила в свои права, вся армия Нарфала полегла замертво… Рыжебородый недоверчиво погладил бороду - А чего же они там делали до весны? И почему тогда датой решающей битвы объявлен день летнего солнцестояния? - Э, - менестрель укоризненно покачал пальцем, - ты вперед батьки в пекло не лезь! Все рассказывается по порядку. Итак, злобный Некромант согласился помочь и предал армию Нарфала мучительной и жестокой смерти. Однако, пришли холода, и, пока воины Лавии отдыхали, а мерзкий Некромант лазил по кладбищам, да творил тайком свои мерзкие дела, Нарфал собрал для Салокии новую армию. А прислужник Бездны как раз готовил новое проклятие… Юноша воткнул вилку в цыпленка, внимательно прислушиваясь к повествованию… Он ворвался в комнату уже за полночь. Испуганный Ален натянул повыше одеяло и впился черными глазами в решительную фигуру молодого мужчины. - Я не могу ждать. Ты должен завтра выйти. Юноша вздрогнул. Опять накатил страх. Пожалуйста, только не это! Это так… - Еще один день! Он почти молил. - Нет! – мужчина подскочил к кровати и приподнял юношу за плечи. – К тому времени, как ты созреешь, от армии Лавии уже ничего не останется. Ты… у тебя такая сила! Неужели тебе так сложно спасти несколько сот жизней? В его глазах горело пламя. И оно застилало эти глаза, не давало увидеть во встречном взгляде ужас и … Ален прочел в его зрачках боль. И именно поэтому он сказал: - Хорошо. Завтра. Герцог удивленно моргнул и отстранился. - Извини я… - Не надо. Повисло молчание. Говорить было не о чем. Уйти без слов казалось невозможным. - Т… - Спокойной ночи. Жиль растерянно кивнул в ответ и вышел. Некромант вцепился зубами в подушку. Ночь слушала тихие всхлипы и отчаянное: «Я не хочу!» - но ей было все равно. Впрочем, как и всем. Черный балахон, длинные рукава – длиннее рук пяди на две, корявая палка в руке… - Что за маскарад? Некромант не ответил. Прошел мимо, словно не было герцога рядом. Солдаты в ужасе расступались перед черной фигурой. Юноша только все сильнее сжимал палку и ближе подходил к передовой линии. - Место. Одно слово – и на пять метров вокруг никого. Солдаты словно испарились. Так быстро не исполнялись даже приказы Лэйтона. Некромант присел на землю, касаясь ее одной рукой… Воздух вокруг тонкой фигуры стал сгущаться. Земля рядом покрылась черными полосками, тянущимися к магу Бездны. Из-за тумана не было видно вражеской армии, но… Крик. Далекий, болезненный. Другой…третий… Много. Их слишком много. Ни меня, ни мертвой силы земли ни хватит на всех. Если бы я мог узнать чины, а не только численность… Бесполезно. Надо начинать. Иначе не сделаю совсем ничего. Один. В груди завозилась , просыпаясь, Боль … Второй. Третий. Ее когти впиваются в тело. Бежит первая струйка крови. Это ничего… Четвертый. Пятый. Не могу… Небеса, бездна, мама… кто-нибудь… Шестой. Седьмой… … Крики закончились. Некромант сидел, упершись лбом в землю. Никто не решался подойти. Через полчаса маг встал. Вокруг словно время замерло, казалось, солдаты даже стоят в тех же позах. Некромант невозмутимо зашагал обратно. Проходя мимо Лэйтона, он на мгновение остановился. - Больше не могу пока. Лэйтон сглотнув кивнул. Некромант скрылся в роще. Солдаты тут же отмерли и кинулись делиться впечатлениями. Раф и Жиль, переглядываясь, о чем-то сосредоточенно думали. А в роще плакал белокурый мальчишка, разматывая окровавленные повязки на руках. На этот раз он постучался. И даже подождал ответа. Так его и не получив, Жиль, не особо церемонясь, вошел. Ален лежал с закрытыми глазами. Но имитация сна выглядела неправдоподобно. - Не хочешь говорить? Парень кивнул, не открывая глаз. Герцог присел на край кровати. - Даже если я хочу сказать спасибо? Опять кивок. Такой равнодушный… - Ты такой холодный. Вы ничего не чувствуете? Он бы усмехнулся в ответ. Только губы болят. - Они… им было очень больно? Кивок. Беспощадный. Помни, герцог, это твоя затея. И вина тоже твоя. - Ясно. И все-таки мы должны были. Мы спасали свою страну. Кого ты уговариваешь? Мне кажется, что себя. -Хотя, что это я, тебе не понять. Куда уж мне. Только… - Этого мало. Он хватает за больное плечо. Вскрик. Раны опять откроются… Жиль испуганно убирает руку. - Боишься прикосновений? Дурак. - Неожиданных – да. - Извини. Это ничего не меняет. - Я хочу спать. - Да, конечно. Он уходит. Остается ночь и Боль. И ноющая пустота в груди. Дни за днями. Только один собеседник – герцог. Только одна работа – смерть. Только одно чувство – боль. Веером – «должен», «нужно», «просто». Каждое утро – испуганный взгляд прачки, принимающей окровавленные тряпки. Каждый вечер – глухие рыдания или визит Лэйтона. А за оком – белые хлопья снега. - Значит, вы не так уж и могущественны? Тебе же требуется время? Сил терпеть больше нет. Ален вскакивает. - За могущество платят дорогую цену. За что платим мы – не известно. За что? За способность использовать оставшуюся от смертей энергию на новые смерти? Разве можно благодарить за возможность убивать? Разве можно за эту боль платить другой болью? Это не могущество. Это проклятие. - Прости. Я не хотел. За окнами ночь. Он неизменно приходит каждый вечер. Словно силится что-то разгадать. Зачем? Некроманты не загадка. Они игрушки смерти. - Неважно. Неважно. Неважно, что пора с ума сойти от боли. Не важно, что все шарахаются, как от прокаженного. Неважно, что сердце в данный момент выделывает непонятные кульбиты. Тот, кого одарила смерть, навеки ее раб. Но век этот недолог. Снег манит. Сегодня тихо, как никогда, и он медленно падает с небес большими хлопьями. На лицо сама собой выползает радостная улыбка. Когда он был совсем маленьким, они с матерью делали снеговиков. И дворец. Большой-большой… На плечи набрасывают шубу. - Замерзнешь. Ален улыбается. Он мог бы сказать: «Не замерзну. Я хочу почувствовать холод. Он притупляет боль,» - но не скажет. И в это мгновение молчание в холодной роще будет гораздо теплее и уютнее всех задушевных разговоров мира. Весна все ближе. Все чаще истерики по ночам. Зимой военные действия приостановились, а теперь… ему опять придется… В груди довольно помурлыкивает Боль, ожидая своего часа. Он не смог. Ответил, что сегодня не пойдет. Жилен посмотрел на парня как на предателя и вышел, не сказав ни слова. Снова отказ. Хочется биться головой о стены. Он кричит себе: «Надо! Иди!» И – не может. Опять убивать… чувствовать свою и чужую боль… Жиль больше не приходит вечером. Теперь – один. Совсем. Вышел. Было трудно определить, кто свой, кто чужой, но смог. Едва не грохнулся в обморок – совсем отвык… Лэйтон смотрел странно. Но смотрел – и это утешает. Жилен научил играть в карты. А вчера принес грамоты на поместье за подписью короля. Ален взял их дрожащими руками, а Жиль улыбнулся как сытый кот и вышел, решив оставить счастливого Некроманта одного. Ален порвал бумаги на мелкие кусочки и сжег. И проплакал всю ночь. Прошел слух, что Нарфал собирает новую армию. Солдаты взбудоражены. Все смотрят на Некроманта. Словно в том, что война еще не закончилась, виноват он. Терпеть все тяжелее. Жилен относится как-то выжидающе. Словно подозревает в чем-то. А ведь… Но это не имеет значения. - Прекрати! – девушка взвигнула. – Хватит рассказывать, как и кого расчленял этот упырь! Расскажи про битву! Менестрель, довольный произведенным эффектом, улыбнулся. - Битва… Она состоялась холодной ночью в день летнего солнцестояния. Жуткий Некромант вызвал силы Бездны и те окутали обе армии так плотно, что ни одной звезды не было видно… Юноша отложил вилку и налил себе вина. Прохлада вечера манила в рощу. Наконец-то духота схлынула, и легкие требовали свежего воздуха. А сердце – уединения. Ален шагнул в царство зелени. - Ты уверен? Некромант вздрогнул. Это был голос Рафа – друга Жиля. Что он… - Да. - Надо действовать. Армия взбудоражена. Солдаты крайне недовольны, что война так затянулась. Им нужно дать виновного, и он – идеальная фигура. - Не лучше ли его просто устранить? - Как? Кто знает предел его сил? Ален прислонился спиной к дереву. По лицу текли злые слезы. Нет, не от обиды, предательства, человеческой жестокости. От одиночества. Сколько не было вокруг за эти три года людей – всем нужна или его сила или его смерть. Никак иначе. А сердце пригрелось. Пригрелось у чужой груди. И теперь так больно отпускать. Знал с самого начала, что быть ничего не может – и все-таки… Надежда умирает последней? Умрем вместе, мечта моя, боль моя? Их были тысячи. Казалось, вся долина заполнена войсками Салокии. Нарфал разъезжал посреди новой армии в золоченом шлеме. - Наемники. Галвальские, - Раф был хмур, что случалось с ним крайне редко. – Профессионалы. Нас размажут. Жилен обернулся к Алену. - Ты поможешь? В груди кольнуло. Не: «можешь помочь?», - а: «Поможешь?»… Словно он действует по прихоти. Хочу – не хочу. Знали бы они… Синие глаза смотрят требовательно. Что будет, если отказаться? Опять не придешь вечером? Перестанешь обращать внимание? Я же игрушка. Пешка. Марионетка. Орудие. Оружие. У меня не может быть чувств, желаний, страхов. Ты даже не задумывался… И ты не знаешь, как стучит сердце, когда ты рядом. А вчера… Если я должен умереть, какая разница как? - Сколько? Внимательный взгляд. Слова режут по сердцу. - Хотя бы три тысячи. Три тысячи… Без шансов. А в твоем лице – ни капли интереса ко мне. Только ожидание – что отвечу? – и готовность растерзать за предательство. Успокойся. Сегодня будет все, как ты скажешь. - Я попробую. Недовольный выдох. Ты бы хотел однозначного ответа. Увы. Я не знаю предел моих сил. Я никогда не доходил до него. А теперь… Взгляд в безразличные синие глаза. Прощай, надежда. Ты умерла первой. Но скоро мы свидимся. Палка в руке. Шаг. Шаг. Шаг… Крики, лязганье оружия, стоны. Вокруг море крови, страха, отчаянья, надежды, злобы… Море боли. Его безраздельное, безграничное море… ютящееся в груди. Тряпки больше не спасают. Промокли насквозь. Длинные тяжелые рукава и перчатки – тоже. 2 869. Где-то позади – голоса Жилена и Элина. Руки вжимаются в палку. Так – сжимая что-то, терпеть боль легче. Зубы вгрызаются в землю. Голова взрывается новым потоком информации. Эту связь не хватит сил прервать, даже если захотеть. Поэтому… 2 957. Бой ведется уже рядом. Солдаты стоят насмерть, пытаясь не пустить к Некроманту вражеских воинов. Опять что-то кричит Жиль. 3 011. Горькая улыбка выползает на губы. Ты доволен? Ты так любишь своих солдат, так переживаешь о каждой смерти… 3 159. Ты доволен? Я бы хотел увидеть сейчас тебя, увидеть еще раз, но с этой земли мне уже не подняться… 3 507. Ты доволен? Если нет – прости. Я больше… не мо…гу… Он лежит на земле в своем нелепом черном балахоне. - Ален! Не двигается. Так занят? - Ален! Что-то не так. Что-то… - Хватит! Прекрати! Не встает. И поза… странная. - Ален? Ноги сами несут к нему, но какой-то солдат опережает: подходит, трясет за плечо. Безрезультатно. Переворачивает… Громкий испуганный мужской крик отчетливо слышен в гулкой тишине, разлившейся по долине после боя. Солдат что-то кричит и снимает капюшон. Рядом охают. Жиль подбегает и садится рядом. Кровь. Везде. На лице, руках, одежде. - Жив? Солдат кивает, но как-то неуверенно. Сердце бухает в пятки. Весь в порезах. Кровь кое-как смыта, и теперь по крайней мере можно видеть осунувшееся лицо и острые скулы. А ведь еще утром был нормальным… - Полагаю, это не первый случай, - старый Лиген добротно намазывает голое тело заживляющей мазью. – Бедный мальчик! Столько терпел! Губы искусаны в кровь. Только какой в этом толк? - Он будет… - Будет жить, не ерзай так. Весь табурет разворотил… Только посмотри – на нем живого места нет! Как вы так умудрились? Жиль беспомощно пожал плечами. - Я не знаю. Старик-лекарь фыркнул. - Ничего-то вы молодежь не знаете! Ладно, помоги его закутать. Кожа была холодной, матовой. Ее было страшно касаться. Вдруг… - Он выживет, - врач залепил Лэйтону подзатыльник, - следить будешь в следующий раз. Если, конечно, он тебе дорог. Хлопнула дверь, выпуская старика из комнаты. Жилен присел на кровать. Всмотрелся в испещренное порезами лицо. Дорог. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Загорелая большая ладонь взяла бледную кисть. Губы коснулись холодных пальцев. - Вернись. За окном сгущались сумерки. Опять вечер. Опять вдвоем. Только больше не надо прятаться от себя самого. Все просто. Главное, чтобы не было поздно. - И тогда Лэйтон бросил в атаку полки Рафа. И совместными усилиями армии Салокии и Лавии победили хитрое исчадие Бездны и захватили Некроманта в плен. Но сил воевать друг с другом не осталось, и было решено заключить между великими мир. Так и было. Фырк. Менестрель придирчиво осмотрел публику. - Это кто тут собирается спорить, а? Глаза наткнулись на фигуру в плаще за соседним столом. - Ты? Грозный пьяный рык не произвел на посетителя никакого впечатления. Он даже не шевельнулся. Певец правды решил, что тот уже напился и теперь, сидя, спит, и отстал от бедняги. - Но силы зла не дремлют! И на допросе Некромант, орудуя чарами самой Бездны, соблазнил не знавшего ласки герцога и влюбил в себя темным искусством… Юноша в плаще устало откинулся на спинку стула… Открывать глаза было больно. Но это такая мелочь после всего! - ТЫ? Наверно что-то лишнее проскользнуло в голосе – лицо Жиля сразу как-то помрачнело. - Я… я тебе не приятен? Надо бы сказать «да», только вот не прикажешь… - Нет. … не прикажешь сердцу, как ни старайся. - Я… рад. Ну, что ты жив. И вообще… Ты… что это было? Рад? Неужели? - Так… - зажмуриться. И в омут с головой. – Так всегда, если использовать силу. Это… это не дар, понимаешь? Это проклятие! Голос срывается на крик. Нервы не выдерживают. Ощущение боли, одиночества, страха возвращается, отбирая последние остатки самообладания. Больше нет ни сил, ни желания что-либо изображать. - Тише, - по щеке скользит грубоватая от работы с мечом ладонь, - ну что ты, все обошлось. Теперь…Почему ты мне не сказал? - Зачем? Разве кто-то спрашивал? Да и какое тебе дело? Я оружие. А если оружие ломается… Я… не знал… не хотел… ты бы выбросил… Рыдания все громче. Объятия все теснее. - Тише, пожалуйста, не плачь. Ну, что ты. Я… как я мог? Я же думал… Если бы я знал… Бессвязные слова, обрывки мыслей, чувств, сожалений. Все мешается, становится с ног на голову. Злобный некромант оказывается одиноким потерянным мальчишкой, великое могущество на самом деле – страшнейшая вещь на земле, а ты… ты величайший лгун на свете, Жилен. И последняя сволочь. Он же не хотел. Он просил отсрочки, он все время пропадал после «работы». Этот балахон, куча тряпок… Ведь можно было догадаться. Или хотя бы что-нибудь заподозрить. И расспросить. А ты… А ты боялся подойти ближе. То, что росло в груди… это казалось кощунством, предательством, мерзостью… Небеса, как же может быть мерзостью ЛЮБОВЬ? Как вообще можно было такое подумать? Губы целуют светлую макушку. Пепельные волосы… Как символ пережитой боли. - Расскажи мне о себе. Всхлипы затихают. - Мать – дочка лекаря, отец – фермер. Жили недалеко от Бристы. Ну и сейчас живут. Наверно… Голос почти срывается. - А почему наверно? - Я… я ушел через год, как появилась эта безднова сила. На нас стали поглядывать косо, сторониться. А я не мог уже ничего поделать… - И сколько ты уже путешествуешь? - Два года до… до вас. Поцелуй в макушку. - До тебя. Мы же были на ты. Молчание. - Не понимаю, - Ален отстраняется и всматривается в лицо мужчины, - я не понимаю… Звучит отчаянно. Словно он на краю пропасти стоит. - Я тоже не совсем понял, как… Так получилось. Ты просто мне нужен, - ладонь скользит по щеке, касается тонких губ, очерчивая их контур. – Ты… будешь со мной? В черных глазах – паника. Это больно. Он становится на колени перед кроватью, протягивая Некроманту руку. - Ты выйдешь за меня? Паника сменяется недоверием. Словно он ждет, что вот-вот герцог улыбнется и скажет: «Шутка!». Но герцог молчит и стоит на коленях. Ален чуть придвигается к краю и протягивает дрожащую ладонь. Настороженно, недоверчиво. Вот-вот отдернет… Герцог хватает тонкую кисть и подносит к губам. - Мой, - язык проходит по линии жизни. Некромант вздрагивает. Расширившимися черными глазами он смотрит на мужчину. - Ты серьезно? Жиль перебирается на кровать и целует юношу. - Как никогда, – дыхание прерывается. – Люблю. Язык проходит по бледным губам. Не найдя отклика, он отстраняется и утыкается парню в грудь. - Прости. Надо было все по-другому. Я даже не спросил. Ты… По щекам юноши текут слезы. Горько-сладкие, капающие на макушку Жилену или оседающие на губах… Ален, не дожидаясь вопроса, отчаянно-неумело прижимает губы к герцогским. Лэйтон чувствует горький привкус от слез. Что-то больное, неразрешимое, поселившееся в груди, истаивает. Напряжение отпускает. Все-таки «да». - Люблю. Боль моя, любовь моя, люблю тебя. До последней капли крови… И эти отчаянные слова крепче любой клятвы мира. Выпить с его губ его одиночество – до дна. И подарить взамен целую вселенную чувств. Вселенную, где не будет боли. - А еще там корень орешника и хвост черной крысы! Иначе, какое же это зелье? И вот каждое полнолуние герцога опаивают этим зельем, чтобы, значит, интерес не терял. А каждую седьмицу… Юноша в плаще двинулся к выходу, так и не дослушав менестреля. На талию легла тяжелая рука, задерживая. - Опять? Юноша развернулся и уткнулся вошедшему носом в шею. С головы соскользнул капюшон, обнажая густые пепельные волосы. - Они такой чепухи напридумали… Мне страшно. Вдруг… вдруг кто-нибудь решит избавить мир от исчадья Бездны? Что если однажды к нам придут с осиновыми кольями и факелами? Поцелуй в макушку. Смешок. - Не придут. Во-первых, я на данный момент главнокомандующий всей армией, а армия меня боготворит. Это не пустое бахвальство, и ты это знаешь. А во-вторых… посмотри на них. Шлюха, контрабандист, палач, вор и два городских стражника. А, еще менестрель-пьяница, который на прошлой неделе рассказывал, как в бездну на рогатой кобыле летал. И много ты от этой пьяной компании добьешься? Ален улыбнулся. Было немножко обидно, что многие его не любят, но… что это все по сравнению с любовью одного синеглазого воина? - Пойдем домой? Они вышли, держась за руки. На улице накрапывал дождь. На углу пекарни ругались две прачки, у выхода на площадь кривлялся клоун. - И били менестреля, И били-били-били За то, что пел он ересь, Как кот купался в мыле. Лэйтон подмигнул. Ален рассмеялся и бросил клоуну золотой. Тот раскланялся и начал новую песню. Но они ее уже не слышали – они шли домой, счастливые, беспечные, и весь мир в этот миг словно проходил мимо них. Рука в руке. Ощущение чужой кожи под ладонью. Абсолютное счастье. Одно на двоих. - Завел однажды сказ свой менестрель О странных временах и жутких нравах. Да видно, подшутил над ним лукавый, Иль сам он был лукав - о том не ведано теперь…