Навечно, только твой – Ким Сонгю.

«Я его ненавижу», - в который раз уже срывалось с уст рыжеволосого парня настолько яростно, что крепко сжатый кулак был готов вдребезги разбить висящее перед ним зеркало. Все тело Сонгю до кончиков тонких пальцев было пропитано ненавистью и отвращением. Бледнолицый парень был истощен не только из-за круглосуточных тренировок и нескончаемого напряжения, не только физическая боль терзала его тело. Его мозг подвергался ежедневному насилию со стороны новенького парня, только пару дней назад присоединившемуся к компании, но ему хватило и этого времени, что бы превратить и без того напряженные будни Сонгю в непрекращаемую борьбу. - Ты можешь просто сделать так, как я сказал? – Сонгю держался. Его тон был ровным, не нагнетающим. Пока, – В этой части ты поёшь слишком сухо, я не слышу твоих эмоций, ты вообще стараешься? – но в ответ последовала равнодушная тишина. Сонгю просто был проигнорирован. Темноволосый, слегка взъерошенный парень ещё больше прижал наушники к ушам и чуть слышно пел в микрофон. Хотя нет, он мямлил в микрофон, а не пел, раздражая Сонгю ещё больше. Равнодушие. Каждая клеточка тела Сонгю была напряжена, когда он наблюдал подобное поведение со стороны людей. А этот парень – Ухён, изо дня в день продолжал настойчиво играть с его нервами, игнорировал помощь, проявляя то самое равнодушие, которое Сонгю так яростно ненавидел. Но почему именно этот парень вызывал столько эмоций? Каждый отказ был как ножом по сердцу. Каждый отказ, словно стимул попытаться снова. Он всё же разобьёт кулаком то самое зеркало, выплескивая накипевшие эмоции. Он попытается снова и будет пытаться достучаться до этого парня столько раз, сколько потребуется. Сколько бы крови из его рук не вытекло, сколько бы сердце не вопило, он будет пытаться, даже если ему придется ударить человека. - Я не могу, у меня не получается. Я устал, – Ухён, безжизненно обронив эти слова ,упал на диван в студии. Терпение Сонгю было на исходе. Он не понимал, почему этот человек занимается самоуничтожением и отказывается принять помощь. Зачем нужно было доводить себя до такого состояния? Но ему не нужны были объяснения, он решил действовать. - Встань, – Сонгю подошел в упор и уперся ногами в колени Ухёна, которые даже не шелохнулись. – Я сказал, встань! – Сонгю намеренно сорвался на крик, он хотел отрезвить парня и милые беседы с ним вести не собирался. Сонгю уже собирался поднять его силой, но тот вяло, но всё- таки, наконец, поднялся. Нависла тишина. Ухен поднял голову и посмотрел прямо в глаза Сонгю, в которых читалась агрессия с долей заботы, и эта смесь вводила в заблуждение. Сонгю же не ожидал такой смелости со стороны тонсена. Парень всматривался в глаза Ухёна, в надежде увидеть желанный блеск страсти и веры, но сердце Сонгю сковывало, отчего пальцы в руке собирались в кулак, так как кроме пустоты в этих глазах совершенно ничего не было. - Ухен, – ровно произнес Сонгю, - Я хочу тебе помочь. - В этом нет никакого смысла, я… - Ухён, прости, но я не спрашивал твоего мнения, – за этими словами последовал удар. Яростный кулак Сонгю пришелся Ухёну в край губы, и тот упал на пол. Пока Ухён приходил в себя, Сонгю трусливо сбежал, не проронив ни слова, оставив раненого одного. Чердак. Лучшее место для уединения со своими мыслями, которые безжалостно атаковали Сонгю и зажали его в угол. Но он привык всё излагать на бумаге, поэтому взял карандаш и куцый лист бумаги с пыльной полки, сел на матрац напротив окна и дрожащей от волнения рукой начал писать: « Этот парень начал волновать меня самого начала. Как только я увидел его, то был уверен, что ему понадобится моя помощь, но был не готов к тому, что он её проигнорирует. Но больно даже не поэтому, больно от того, что этот парень, отталкивая меня, причиняет вред себе. Каждый день я веду борьбу с этим человеком, и это истощает меня. Мучает и терзает. Почему я не сдаюсь? Не уступаю? Почему я так яростно хочу ему помочь? Почему я, избивая свои руки в кровь, продолжаю заботиться о том, кому на меня плевать? Я его ненавижу. Я не хочу его видеть, он мне противен. Черт. Кого я обманываю. Я противоречу сам себе и завожу себя в тупик. Какого черта вообще происходит? Кто он такой, что сводит моё и без того слабое сердце с ума? Впрочем, это всё бессмысленно. Наверняка он уже собирает свои вещи. Но от мысли, что сейчас внизу хлопнет дверь, мне становится дурно и начинает тошнить. Я не хочу этого. Он должен остаться, ради себя! Ради себя…ради меня» В конце концов, Сонгю скомкал этот лист и швырнул его назад. Надел наушники, висевшие на шее, и погрузился в музыку, которую включил даже слишком громко. Обхватил колени руками и уткнул в них нос. Это его обычный способ попробовать себе отвлечь. Через полчаса на чердаке послышались шаги, ещё через несколько минут послышалось шуршание бумаги, ещё доля секунд и уже слышно, как кто-то шмыгает носом. Этим кто-то, был конечно, Ухен. Закончив читать эту своего рода исповедь, он аккуратно сложил листок и положил себе в карман. Подняв голову, в нескольких метрах от себя он увидел Сонгю, сидящего к нему спиной уже с поднятой головой. Ухен воспользовался тем, что Сонгю в наушниках, решительно подошел к нему, сел на колени и, закрыв глаза, нежно прильнул губами к волосам Сонгю. Когда Ухен спустился к шее, музыка в наушниках затихла. Сонгю почувствовал горячее дыхание у себя на шее, от чего его тело вздрогнуло и покрылось миллионами мурашек. Но Ухен не дрогнул, и решительно обнял Сонгю со спины, смыкая руки в замок у него на животе. Сонгю не проронил ни слова. Когда Ухен стал к нему плотнее прижиматься, к горлу подкатил ком, а про дыхание он и вовсе забыл. Ухен чувствовал, что Сонгю напряжен, но он не сопротивлялся, поэтому это подтолкнуло младшего на следующий шаг, и он легко дотронулся до шеи Сонгю сухими губами, которые спустя долю секунды её поцеловали. Руки Сонгю дрожали. Он неуклюже опустил наушники и уже хотел что-то сказать, как его перебил тихий и хриплый голос Ухена: - Прости. Я вел себя как настоящий глупец. Вера в себя…Что это? Люди всегда кругом говорили, что я ни на что не способен. Я бесполезный, никому ненужный. Я пришел сюда, потому что хотел петь, я хотел самостоятельно справится со всем и доказать себе и другим, что могу чего-то достичь. Но я не рассчитал свои способности, отчего пострадал сам, и что причинило боль тебе. Я смотрел на тебя и завидовал, смотрел и восхищался, я не смел принять помощи от такого человека как ты, поэтому и был так холоден. Прости, – Ухен, уткнувшись, плакал в шею Сонгю, роняя слезы на его футболку, и с каждым всхлипом носа всё крепче прижимая к себе Сонгю. - Ухен, – всё так же ровно говорил Сонгю, - Убери руки с моего живота, мне больно. Ухен послушался. Он просто сел рядом и опустил голову. Тогда Сонгю повернулся к нему, приподнял рукой подбородок и посмотрел прямо в глаза, в которых уже не было той пустоты, что раньше, Сонгю выбил её. От этой мысли уголки его губ приподнялись, отчего лицо сразу приобрело добрый и сияющий вид, абсолютно спокойный и умиротворенный. Единственное, что не устраивало Сонгю в глазах Ухена – это слезы, они непрерывно скатывались на руку Сонгю. Тогда он откинул все сомнительные мысли и пообещал себе делать то, что говорит сердце, которое изнывает и жаждет. Парень приблизил лицо к Ухену и сначала поцеловал в лоб, отчего Ухену стало спокойно и так тепло, что он закрыл глаза. Сонгю спустился к векам, и начал сцеловывать слезы одну за другой, спускаясь прямо к губам. Сонгю исцеляюще поцеловал краешек губ с ранкой, которую он оставил своим кулаком, медленно переходя к самим губам, сухим и безжизненным. Тогда Сонгю перестал быть нежным, он обхватил шею Ухена обеими руками и настойчиво впился в его губы. Ответа ждать не пришлось. Ухен обнял Сонгю, прижимая к себе и комкая на спине в руках белую футболку. Жадно облизывая губы Ухёна, надкусывая его нижнюю губу, Сонгю, наконец, понял, что хотел именно этого. Он хотел помочь, потому что хотел обладать. Ухен взял инициативу на себя и медленно, что бы ни на секунду не отрываться от этих спасающих губ, опустил Сонгю на матрац. Поцеловал его в последний раз и просто лег рядом, уткнувшись в грудь Сонгю, в которой бешено билось сердце. Ухен не переставал прижиматься к Сонгю, который зарывался носом в его шевелюру, а рукой нежно гладил обнаженное плечо парня, который, казалось, уже растаял от такой нежности и почти заснул. - Сонгю, пообещай мне одну вещь, – почти шепотом проговорил Ухен, - Ты будешь заботиться обо мне, и никогда не выкинешь. То тепло, что я чувствую сейчас, хочу ощущать вечно и только с тобой. С тем, кто несмотря ни на что… Принял, полюбил, и вытерпел. В ответ Сонгю прижал к себе Ухёна и прошептал на ухо: «Навечно, только твой – Ким Сонгю».