Сила памяти

Не думал, что Костя так болезненно отнесется к нашему расставанию. Да, может быть, я излишне грубо его послал, но иначе просто не смог бы. Просто накричал на него, наговорил всяких гадостей, развернулся и ушел, чтобы не видеть, как на его глаза наворачиваются слезы и дрожит нижняя губа - ведет себя как ребенок, даже противно. Теперь было главным не пить, потому что пьяный я сентиментальный, могу и к Косте на коленях приползти прощения просить, а я твердо решил для себя, что никаких счастливых воссоединений и если расставаться , то навсегда. Меня хватило на два вечера. На третий я сидел в кресле в обнимку с бутылкой водки и бездумно переключал каналы по телику. Последнее время я даже читать перестал, потому что от чужих переживаний меня тошнит еще больше, чем от собственных, а этого добра в каждой книге хватает. И чтобы не начать читать инструкции к технике, я вообще литературу забросил, хотя всегда читал много и с упоением. Остановившись на какой-то программе новостей, я, предварительно выключив звук, наблюдал за сменой лиц на экране, периодически подливая в стакан водки. Обнаружив, что у меня закончились сигареты, я нехотя нацепил кроссовки и по апрельским лужам буквально доплыл до ларька, где знакомая продавщица, хихикая, снова спрашивала у меня паспорт. Я бы мог привести ее сейчас к себе домой и трахнуть, и она не была бы против, но почему-то, получив сдачу, сдержанно поблагодарил девушку и пошел обратно: возможно, это все действие Кости, который практически истерики закатывал, когда я на кого-то не так смотрел. И я не смотрел - своя психика дороже. Вернувшись, я еще с коридора случайно кинул взгляд на мерцающий экран и, увидев там знакомое лицо, чертыхнувшись, бросился включать звук. Но как только я прибавил громкость, на экране появилась ведущая и с дежурной улыбкой объявила: - ..Это был Вадим Самойлов; репортаж с фестиваля молодых исполнителей, Челябинская область. - Блядь! - я с размаху кинул пульт в стену, но тот, как назло, не разбился. Каждый раз ненавижу себя за то, что ищу его везде и каждый раз утешаюсь той мыслью, что совершенно случайно нахожу упоминания о нем, что не нужен он мне и не скучаю. Излишне говорить, что мои самые популярные каналы в последнее время - музыкальные и новостные. И тут раздался звонок мобильного. Я неохотно взял телефон, ожидая, что на экране высветится номер Кости. Но я не угадал, это был Дима, значит, мирить нас собрался. - Да? - устало ответил я, уже приготовившись к обороне. - Глеб, привет. Что-то тебя не слышно совсем, ты куда пропал? - Да никуда я не пропадал, - я расплылся в улыбке: очередной разговор ни о чем. - Так, готовлюсь к творческому вечеру. - Понятно, - Дима замялся. - Глеб, нас пригласили летом поучаствовать в фестивале... Но Костя почему-то настойчиво отказывается туда ехать. Он вообще в группе отказывается играть и ничего не объясняет. Глеб? Допив остатки водки прямо из горлышка, я вытер рот рукавом и попытался изобразить удивление: - Да ты что?! Дииим... Ну не знаю я, что он опять себе в голову взял, творческий кризис или еще что. Захочет - сам вернется... Я ему не нянька и не сиделка! - Ты спал с ним? Вопрос Хакимова меня несколько озадачил. И он туда же. - Да что вы все привязались ко мне с этим Костей?! - начиная злиться, выпалил я. - Ты хочешь сказать, что я его изнасиловал и теперь он поэтому такой грустный? Запомните все и отвалите наконец: я ему никто, и он меня интересует исключительно как талантливый музыкант - не друг даже! - Понятно, - после паузы произнес Дима. - Только вот как мы будем запланированные концерты играть? - Денег побольше пообещаем - вернется. - И по поводу того фестиваля: я не уверен, что нам нужно туда ехать... - Нет, почему? Очень даже нужно. Я не намерен от чего-то отказываться, если кто-то из группы участвовать не будет. Я единица самостоятельная, как говорится... - Ты даже не хочешь узнать, что за фестиваль? - Иди в жопу, Дим. На другом конце провода раздались гудки. До лета время тянулось невыносимо медленно. Матрица отыгрывала обещанные концерты - без Кости, конечно, но новых не назначала. Фанаты, видимо, заподозрив неладное, начали потихоньку расползаться от нас, их все меньше приходило на концерты. Я бы тоже куда-нибудь уполз, забился в щель между стеной и плинтусом, но как всегда что-то во мне еще надеялось, что ничего не закончилось, просто жизнь взяла тайм-аут. Погода вполне соответствовала настроению: сначала никак не мог растаять снег, потом шли дожди и ветер был такой сильный, что когда я стоял на вокзале в ожидании поезда на Урал, срывал с меня шляпу, которую я специально надвинул поглубже. И сигарета никак не хотела поджигаться на таком ветре. Плюнув на все, я зашел в поезд и, найдя свое купе, которое выкупил для себя, завалился сразу на нижнюю полку, собираясь все время в пути проспать. Но сон не шел: в голове почему-то крутились старые песни Агаты - чушь полная, как я раньше мог такое писать?! И как раньше часто мы с братом ездили в этом поезде... Спать на жестких полках было очень неудобно, да и не особо хотелось - я обычно свешивался к нему сверху и рассказывал что-то фантастически-зловещее, в духе сказок Гофмана или он делился со мной своими планами, что меня всегда восхищало: представлять свой жизненный путь, ставить цели и их добиваться - вот чего так не хватало мне самому. И двое суток в дороге пролетали незаметно. В обратный путь мама всегда пыталась всучить нам сумку с пирожками. Впрочем, хватит. Есть такое свойство у времени - невозвращение... Через час мне все-таки удалось уснуть. Хорошо, что я догадался прихватить с собой пару футболок: на Урале стояла невозможная жара. Выйдя из поезда, я поставил сумку на землю, отер пот со лба и огляделся. Было еще самое начало дня, на небе было ни облачка, в траве громко стрекотали сверчки, радуясь чудесному летнему дню. Только вот мне было не радостно: фестиваль должен был начаться поздно вечером, значит, чем-то здесь придется заниматься, с кем-то общаться - к счастью, мы должны были его открывать, значит, на последний поезд сможем успеть или утром свалим пораньше - по крайней мере, я. Хакимов, едва вышел из поезда, побежал выяснять какие-то организационные моменты, а Валера, задрав голову к соснам, со счастливой улыбкой уже минут двадцать наблюдал за какими-то воронами. Вот счастливый человек. Ко мне сзади подбежал какой-то парень и ударил меня по плечу - я даже от неожиданности чуть сигарету не выронил. - Эй, Глеб! - закричал он, повиснув у меня на шее. Парень был в цветастой футболке, а его руки украшали стройные ряды фенечек. Угадав, кто передо мной, я издал обреченный стон: - Бля... Это что, фестиваль хиппи? Оставь меня, мальчик, я не пойду с тобой гулять. Вырвавшись из цепких рук парня, я быстрым шагом направился дальше по берегу озера, пока его друзья не набежали и не порвали меня на сувениры. Только отойдя от сцены на приличное расстояние, где уже не было одетой в яркие шмотки толпы, я успокоился и стал выбирать место для палатки. Вообще можно было и без нее обойтись, но если на ночь здесь застрянем, становиться чьим-то соседом и слушать чужой храп как-то не хочется. Кое-как поставив палатку, я залез внутрь, затащив с собой сумку и закрыв молнию, чтобы не доставали комары и хиппи, и углубился в чтение, потому что больше было заняться действительно нечем. Через несколько часов я услышал чьи-то шаги, а потом об ткань палатки нерешительно поскреблись. - Глеб? - послышался голос Хакимова. Я, уже приготовившись в случае чего капитулировать через маленькое окошко, вздохнул с облегчением и высунулся наружу. - Пошли пройдемся, - предложил Дима, и я согласился, потому что затекло уже все от долгого лежания. Мы шли по берегу озера, опустив головы и никто из нас не решался начать разговор. - Ну вот скоро и конец... - пробормотал я. - Да, - кивнул Хакимов, сразу меня поняв. - Какие планы на будущее? - Наверное, с крыши спрыгну, - я пожал плечами, неспешно выдыхая сигаретный дым. - А если не хватит смелости, буду петь про то, как спрыгну. Не знаю, где большая из зол. А ты что будешь делать? - Прибьюсь к какой-нибудь группе. Меня все с руками и ногами оторвут, но пока не знаю, куда бы я сам хотел пойти. Мы подошли к сцене и тут наконец я увидел табличку с названием фестиваля: "Уральский фестиваль молодых исполнителей". Сказать,что у меня челюсть от удивления отвисла - не сказать ничего. - Дима, блядь, что это значит?! Это прикол чей-то, да?! - Мое дело было уведомить, что нас пригласили. Ты согласился, - Хакимов на всякий случай отошел на шаг. - И, кстати, наше выступление перенесли на завтра. Я сам не знаю почему, это же не от меня зависит... - Это пиздец, мне это не нужно, я не малолетка и не настолько выжил из ума, чтобы играть для хиппи! Я уезжаю в Москву на первом же поезде! Крича так, я не заметил, как к нашей компании присоединился третий. Бросив на него взгляд, я застыл в недоумении и даже, кажется, побледнел, увидев знакомые карие глаза. Вадим стоял, сложив руки на груди и с полуулыбкой наблюдал за мной. Я перевел взгляд на Хакимова. - Это я тебе тоже пытался сказать, - произнес он одними губами и развел руки в стороны. - Так это ты нас пригласил?! - закричал я на брата, не обращая внимания на людей, которые уже оборачивались на нас. - Знаешь что, мне не нужны твои подачки! Занимайся благотворительностью, но только не для меня и моей группы! Мы уже давно и очень успешно выступаем, так что в твоей помощи уж точно не нуждаемся. Вадик насмешливо изогнул брови, и тут я не выдержал: подошел к нему и со всей силы толкнул в грудь, так что он упал, чуть не приложившись головой об камень. Опомнившись, я замер, переводя дыхание, а он только смотрел на меня лежа, все также усмехаясь и ничего не говоря. Хоть бы на хер послал, что ли. - Я не хочу иметь с тобой ничего общего, понял?! Я... я возьму другую фамилию! - в бессильной злобе закричал я и, пнув ногой землю, пошел прочь. - Так и не поговоришь со мной? - раздался за спиной крик Вадима. - Ты голодный с поезда, а у нас шашлыки готовы! Я обернулся и закрыл глаза, глубоко вдыхая. Сука. Ненавижу. Вскоре мы втроем сидели на бревнах за импровизированным столом, ели шашлыки, и Вадим бодро рассказывал о том, какие здесь собрались замечательные музыканты. Пока он втирал нам что-то про будущее отечественного рока, я смог наконец рассмотреть его. Одевается по-прежнему также идеально, носит обручальное кольцо, прическу зачем-то дурацкую сделал, волосы собрал в тугой хвост, а ведь ему так шли распущенные. И говорит как обычно стройно, с паузами и ударениями, будто на собрании выступает. Вадим перевел взгляд на меня и, заметив, что смотрю на него, улыбнулся. Я, выматерившись про себя, с трудом отвел взгляд, уткнувшись в свою тарелку. Он не имеет права с такой легкостью рушить мою стену. - Ну а у тебя как дела? - наконец обратился ко мне Вадик. - Слышал, новый альбом готовите. Я закашлялся. Совсем отвык с ним разговаривать. - Да, было дело. Сейчас все застопорилось из-за Бекрева, он внезапно ушел в какой-то другой проект, теперь клавиши некому записывать. Но ничего, ищем нового музыканта, пока просто подходящих не подвернулось. - Кстати, может, здесь кого-то найдете, очень много достойных ребят. - Спасибо, Вадик, ты всегда вовремя, - я с трудом выдавил из себя улыбку. - Только не вписываемся мы в общую концепцию безудержного веселья. - Ну, скажем так, у меня на ваш коллектив свои планы. Я поперхнулся соком. Нет, Вадик окончательно спятил за последние несколько лет. И это по нему я рыдал по ночам - по человеку, который имеет свой холодный расчет на собственного брата? - Ты нас собрался продвигать, что ли?! - я все еще старался не срываться на крик. - Извини, но ты сам-то понимаешь, что сейчас говоришь? Мне сорок с лишним, мы с тобой играли в одной группе, уже несколько лет не общаемся... В конце концов, нам просто не нужна твоя помощь! - А вот об этом, если не возражаешь, я хотел бы поговорить с Димой, - Вадик наградил меня улыбкой, от которой по позвоночнику пробежал холодок и демонстративно повернулся к Хакимову,приготовившемуся уже развесить уши. Даже настроения ругаться не было - я взял свой стакан и молча удалился к себе в палатку - больше спрятаться было некуда. Мой брат - невыносимый человек. Я бы уже давно свалил отсюда, но увидев его, понял, что буду снова бегать за ним как верный пес - независимо от своей воли. Сердце задолбало. И если даже с помощью полного прекращения общения, с помощью выпивки, таблеток и даже с помощью Кости у меня не получилось выкинуть его из головы, то не получится и сейчас, когда я уже где-то на грани. Да я уже сам был готов броситься ему на шею. Только вот не дождется. Ближе к ночи спина от постоянного сидения-лежания затекла так, что я вынужден был выйти из своего убежища. Потянувшись, я с удовольствием вдохнул прохладный ночной воздух. Было не до сна: бессовестно продрых весь путь в поезде, а еще тут концерт под боком проходит - озеро отлично доносит звуки. Только вот что за песня играет? Интересно, будет ли в концерте Вадик участвовать или он так и ждет меня и ничего не пишет? Поборов искушение хоть одним глазком взглянуть на происходящее, я пошел прочь от сцены по берегу озера, к небольшой заводи, где над водой клубился легкий туман. Прямо сказочная картина: Если бы я до сих пор играл в Агате, то не нашлось бы лучшего места для написания песен, но моя группа отличается - должна принципиально отличаться от той... Чтобы убить рождающиеся сами собой в голове строки, я лег на спину прямо на прохладную траву, закинул руки за голову и стал вглядываться в звездное небо, что-то тихонько насвистывая. "Чудеса". Ну и ладно. Над моей головой легонько раскачивались верхушки елей, еще более темные на фоне черного неба, усыпанного искрящимися звездами словно осколками елочных игрушек... В детстве, в канун какого-то Нового Года, мы с братом наряжали елку, и он по неосторожности разбил мою самую любимую из игрушек - ярко-синий огромный шар, украшенный мелкими серебристыми блестками. Я расплакался, конечно, полез под елку реанимировать украшение, да так и застыл там: на темно-синем ковре осколки смотрелись гораздо лучше, чем сама игрушка, словно звезды блестели на вечернем небе. Как завороженный, я перебирал в пальцах маленькие осколки, пока это не заметил Вадик и не накостылял мне - куда ему было понять, в чем там обстояло дело. Вот и сейчас картина перед глазами, от которой я не в силах был оторваться, безжалостно вырвала эту сцену у меня из памяти, наворачивая на глаза предательские слезы. Если бы я мог, ушел бы жить в лес - просто исчез бы в один из таких дней, не стал бы устраивать никаких вечеринок, прощальных концертов. Пусть голову ломают. Я вообще крайне редко куда-то выезжаю: просто времени нет, а гастрольных поездок хватает настолько, что ты уже из дома потом лишний раз не выйдешь. Последний раз, когда я жил в палатке, я был маленький совсем, наверное, это был год 87-ой... Стояло такое же жаркое лето. У нас под городом проходил какой-то модный рок-фестиваль. Вадик выступал там со своей группой и позвал туда меня - играть какие-то гитарные партии. Я был вне себя от счастья, весь месяц готовился и репетировал, но все равно очень боялся. Тогда я как раз провалил экзамены в институт и передо мной открылся целый горизонт возможностей. И это выступление было как раз тем, что нужно: сосны, камни, вода и музыка. Жизнь оказалась не так уж и плоха. Я дышал полной грудью, у меня было такое чувство, что этим летом может произойти все, что угодно: самое непредвиденное и фантастическое. И это произошло: я влюбился в Вадика. Не смешно, потому что осознание произошло действительно внезапно, точнее, в один момент я набрался смелости называть вещи своими именами. Я вообще влюбчивый, но вот чтобы в мужчину, да еще и в собственного брата - такое со мной было впервые. Я не испугался тогда и вообще не почувствовал себя как-то не так: чувство было настолько светлое и прекрасное, что затмевало всю неуверенность и страхи. Я был готов броситься на шею Вадику и во всем признаться, но мне нужны были прежде всего его ответные чувства, а на них глупо было даже надеяться. Поэтому я просто продолжал жить дальше и радоваться, что могу видеть его каждый день. Хоть что-то. Я уже тогда понимал, что рано или поздно наши пути разойдутся: Вадик давно уже бегал к какой-то девушке, может, даже, жениться уже собирался. Я не мог винить его за это: зачем ему теперь младший брат, тем более, в такой роли?! И что было лить слезы, если у меня в жизни вдруг стало все получаться? Я был горд за брата, что его пригласили на такой фестиваль и рад, что тоже смогу там поучаствовать. Компания, с которой мы в то время общались, устроила спортивное ориентирование... Спортивное, ага. Половина участников была вдрызг пьяная, другая половина - обкуренная. карты у нас были срисованные от руки с одной общей, что значительно усложняло наш нехитрый маршрут. Мы с братом брели вдоль берега, разговаривать ни о чем не хотелось: разморила жара, да и сам день получился таким насыщенным, что хоть немного хотелось отдохнуть. Но мимо этого я пройти просто не смог: около тропинки, почти в человеческий рост, высился куст репейника, в суховатых цветках которого лениво жужжали шмели. Сорвав с него один колючий шарик я, хитро прищурившись, запустил им в зевающего на все лады брата Цветок ударил его по макушке и запутался в густых кудрях, которые он так старательно утром укладывал. С Вадика сон как рукой сняло: он развернулся и, поймав у меня на губах торжествующую улыбку, сразу смекнул что к чему. - Ну ты сейчас у меня получишь, - с озорной улыбкой воскликнул Вадик и бросился ко мне. Я, хохоча и чувствуя, как в спину ударяются колючие шарики, побежал к деревьям и, добежав до раскидистой ели, юркнул под ее лапы. Вадика такая преграда, конечно, не остановила - он проломился ко мне прямо через ветви и, зловеще посмеиваясь, продемонстрировал полные ладони репейника, который, судя по направлению его взгляда, намеревался засыпать мне за шиворот. Я снова попытался убежать, но брат схватил меня за рукав и, подтянув к себе, уже почти было осуществил задуманное, но вдруг его лицо исказила гримаса боли. Погнавшись за мной под елку, он даже не заметил, что разворошил осиное гнездо. - Ой! Беги нафиг отсюда, чего встал?! Осы! - закричал он, приплясывая на месте и смешно размахивая руками. Но в ту же секунду мне перестало быть так весело - одно из насекомых пробралось мне под футболку и угрожающе жужжало там. Хлопая себя по телу и крича как ненормальный, я что было духу, понесся прочь от гнезда этих злобных тварей, стараясь как можно больше петлять, чтобы оторваться от навязчивых преследователей. Наконец жужжание сзади стихло, и мы, остановились, все мокрые и запыхавшиеся. И почему-то улыбающиеся друг другу. - Вот это мы побегали... Интересно, в какую нам теперь сторону вообще? - спросил я, отдышавшись. - Откуда прибежали, в какую же еще?! А прибежали мы... - улыбка медленно сползла с лица брата. - Короче, пошли искать. Нам куда-то туда. Мы не спеша брели по высокой траве, все еще слыша в ушах надоедливое жужжание, хотя никто за нами не гнался. Проходив так около часа, мы вышли к еловому бору, где никаким озером и не пахло. - Я не могу больше, - я плюхнулся на траву, отказываясь куда-либо идти. - Не паникуй, где-то у меня должна быть карта... - Вадик порылся в карманах и нашел скомканный листок бумаги. - Глеб, мать твою, это что?! Он, хихикая, продемонстрировал мне перекошенный портрет на манер "палка-палка-огуречик" с копной кудряшек на голове и скошенными к носу глазами. Рядом значилась подпись: "Вадик". - Ну, всем нужно было перерисовать карту, а мне лень стало, - я зевнул. - Сами виноваты, я им что, чертежник? - Но в лесу сейчас застряли мы, - хмыкнул брат, усаживаясь рядом. - Ладно. Сейчас передохнем и будем выбираться отсюда. Это не тайга все-таки, просто какой-то лесок... - Это Урал, ничего себе "просто лесок"! И вообще, я пить хочу! - Не ной, не маленький, - хмыкнул Вадик и, заметив, что я щурюсь, автоматически закрыл рукой солнце, чтобы не било мне в глаза. - Я вообще не могу понять, как мы так далеко ушли... Большая вероятность, что мы как-то ходим по кругу и озеро совсем рядом... - Ага. За этим бором. Солнце сильно пекло, и я улегся в высокую траву, где была хоть какая-то тень. - А у нас же совсем скоро выступление! Вадик, мы же опоздаем! - запаниковал я. - Вообще тупая идея была сходить погулять, нужно было остаться и репетировать... Это же первое выступление, а вдруг я что-нибудь не так сыграю, все сорву... - Мы уже сто раз репетировали, у тебя все получится. - Ты не можешь знать! Вадик, блин, я боюсь. Я облажаюсь, и ты меня больше никогда не будешь звать с собой... Вадик неожиданно склонился совсем близко ко мне. - Я тебя люблю, глупый. И ничего не бойся. Он потрепал меня по волосам и, быстро чмокнув в щеку, поднялся на ноги и протянул мне руку. А я смотрел на него широко открытыми глазами и все не мог понять, что произошло: целуя, он слегка задел своими губами мои - только уголок, и хоть это длилось какие-то доли секунды, я не мог ошибиться - прикосновение жгло, да и со слишком довольной рожей Вадик сейчас улыбался. Но нет, не бывает такого, он просто случайно промахнулся. Я, отведя в сторону протянутую руку, встал на ноги и отряхнул с себя прилипшую траву и репейник. Время шло к вечеру, пора всерьез заняться поиском обратной дороги. Несмотря на то, что отошли мы совсем не намного, искали мы долго и на свое выступление, конечно, опоздали. Я совсем расстроился и упал духом, но Вадику каким-то чудом удалось договориться и перенести все на следующий день. Мы были спасены, а еще просто чудесно провели время. На следующий день Вадика словно что-то в жопу ужалило, он бегал от одного человека к другому, со всеми советовался, проверял аппаратуру, а когда уже не к чему было придраться, решил заняться моим внешним видом. Он оторвал меня от созерцания водной глади и упивания всякими грустными мыслями по поводу предстоящего выступления и отвел в палатку, хихикая и обещая быстрым шепотом, что придумал что-то офигительно классное. Застегнув за собой молнию, он усадил меня на пол, а сам принялся искать что-то в карманах, временами посмеиваясь и восхищаясь собой. Я его радостного настроения не разделял - волновался перед предстоящим выступлением. - Ты что, курил травку? - спросил я, не выдержав. - Можешь даже не искать, я не буду. - Я?! - рассмеялся он, потрепав меня по волосам. - Нееет! я просто очень рад, что у нас выступление, что мы здесь вместе и все такое... А давай тебе ухо проколем! Тут он наконец извлек из кармана здоровую булавку, а потом и серьгу - блестящую и дико мажорную. - Ну ладно, только быстро давай. - Какое? - Что какое? Да мне все равно. - А надо левое, - снова засмеялся Вадик, прицеливаясь булавкой к моей мочке. Я зажмурил глаза - он что, так, издалека, колоть собрался? А если промажет?! - А, стой, забыли продезинфицировать, не известно, где ты валялся, - брат снова покопался в карманах. - Вот блин, ничего не взял. Ну ладно. Я уже решил, что все отменяется, но Вадик внезапно схватил мои плечи и, наклонившись ко мне, прихватил губами мочку, нежно посасывая. В глазах потемнело и хорошо, что я сидел. Я замер в его руках, запрокинув голову и почти кончал от его действий, а ведь он ничего такого не делал и без подтекста даже - по крайней мере, такого, каким я его воспринимал. Когда я почувствовал прикосновение языка, у меня окончательно сорвало крышу и, чтобы не наделать бед, я с силой оттолкнул брата от себя, в общем-то, ничего не соображая. Вадик упал на спину, не ожидая от меня такой реакции и все было бы хорошо, если бы он не остался так лежать, наблюдая за мной из-под полуопущенных век, с блуждающей на лице улыбкой. Сам напросился. Я на трясущихся руках подполз к брату и, почти упав на него, впился в губы решительным поцелуем. Он не предпринимал никаких ответных действий, но губы приоткрыл, впуская мой язык в рот, от чего я не смог сдержать стон и потерся членом, которому стало тесно в облегающей джинсе, об его бедро. - Глеб? - позвали с той стороны палатки. - Пора уже начинать готовиться. Давай, что ты там возишься?! Я выматерился про себя, вспомнив, что это моя палатка, оторвался от брата и, стараясь не смотреть ему в глаза и буквально вывалился наружу, закрыв за собой вход, потому что там оставался еще Вадик. Стоит ли говорить, что тот концерт мы отыграли прекрасно? По крайней мере, я был в полной эйфории. Но уже вернувшись домой, все снова сошло на нет: я боялся первым к нему подойти, а он не делал никаких попыток. Я надеялся, что все как-то разрулится само собой и ждал. А потом Вадик женился. И даже после этого я не смог перестать думать о нем. Это было какое-то наваждение, я не мог находиться с ним рядом - ни морально, ни физически, и мы стали часто ссориться. Возможно, трахнув его, я бы успокоился, но не мог же я рассказать ему, как мне плохо, потому что не хватает секса с ним? Это же мой брат, он даже под наркотиками был неприступен как вражеская крепость. А у меня смелости, что ли, не хватало... Или наглости. Всегда хватало, а тут перестало вдруг... От мыслей меня оторвало неприятное ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Я даже задержал дыхание, но не смог услышать ничего, кроме плеска воды о камни и криков, доносящихся со стороны сцены - должно быть , концерт наконец закончился. Мне было видно только небо над головой да верхушки сосен, но мое воображение уже рисовало то, что я боялся, но так хотел увидеть. Я резко сел и огляделся по сторонам: как и следовало ожидать, никого рядом не оказалось, только все тот же мрачный лес со стройными стволами сосен за которыми, конечно, никто и не думал прятаться. Глупо было на что-то надеяться - иногда жизнь дает только один шанс. Здесь слишком много знакомых запахов, звуков, вызывающих похороненные давно воспоминания - мое подсознание сыграло со мной злую шутку. Сейчас не 87-ой год и ничто не изменится, теперь уже никогда и спасибо за это мне. Я последний раз бросил взгляд на озеро и быстрым шагом направился к своей палатке. Уже окончательно стемнело и я плохо различал тропинку, по которой иду, но все равно старался двигаться быстро, чтобы не встретить кого-то с фестиваля. Вдруг я обо что-то зацепился ногой - будто кто-то поставил мне подножку и растянулся на земле, ударившись подбородком. Матерясь себе под нос, я кое-как встал - Сдурел?! - закричал я, порядком испугавшись. - Нахрена ты вообще здесь?! - Иди сюда, - безапелляционно произнес Вадик. - Я тут живу. И только сейчас я заметил, что голова брата высовывается на самом деле из палатки, замаскированной какими-то ветками. - Не хочу. - Быстро, - бросил он и залез в палатку. Такая наглость - мне даже интересно стало. - Ты здесь в войнушку играешь? - хмыкнул я, влезая следом за братом, конечно, споткнувшись еще раз об спортивную сумку, валяющуюся в тамбуре. - Это всего лишь еловые лапы, - раздался из темноты голос Вадика. - Я так старательно от всех прятался, а ты еще орал там... А ты не изменился - все такой же громкий. Палатка была очень низкая и в ней можно было только сидеть, а еще она была очень тесная, поэтому я, пытаясь устроиться, то плечом, то коленкой прижимался к брату, в конце концов посчитав, что плечо - более безопасно. - Почему не в общем кемпинге? - спросил я, чтобы хоть как-то развеять тишину. - Сам знаешь, - по интонации брата я угадал, что он улыбается. Тут в темноте ярко вспыхнул свет, я даже зажмурился - это Вадик зажег лампу. Он сидел, поджав под себя ноги и слегка склонив голову на бок - так, что распущенные волосы падали на лицо. На нем был черный свитер - очень мягкий, как я успел заметить, и простые синие джинсы. Я обратил внимание, что его пальцы поглаживают тонкий ворс пледа, лежащего поверх пенки, и мне стало настолько не по себе, что дико захотелось, чтобы опять настала темнота. - Ты хотел со мной поговорить о чем-то? - поинтересовался я самым будничным тоном, хотя все внутри рвалось и кричало. - Я хотел спросить, - кивнул Вадик, внимательно глядя на меня. - Почему ты мне не звонил? Его спокойный тон сбил меня с толку - я даже не сразу понял вопроса. А когда понял, закипел праведным гневом. - Я не звонил?! А я с какой стати должен был звонить, мне не интересно с тобой разговаривать, у нас нет общих тем как и общей группы - давно уже. А старое вспоминать... нафига? И зачем притащил меня на этот фестиваль?! Ты что, не видишь, что мне, блядь, больно?! - А ведь это ты должен был придти ко мне, - покачал головой Вадик. - И ты сам согласился сюда приехать, никто тебя не тащил. - Ладно, - я перевел дыхание. - Давай сейчас - прямо сейчас разойдемся и будем считать, что никого разговора между нами не было. Я выступлю завтра на твоем дурацком фестивале, а ты можешь по-прежнему не приходить. Тебе наша музыка не понравится... Бывай, значит. Я не это хотел сделать, не это сказать, но гордость снова взяла верх, ведь брат опять все повернул в свою пользу: я плохой, ему не звонил, а он за меня волновался - вот, позаботился, на фестиваль пригласил... Мне стало так горько и противно, что я действительно собрался уйти, но Вадик остановил меня. - Стой, - он схватил меня за запястье. - Если ты так решительно настроен, что мы никогда больше не увидимся, позволь на прощание сказать тебе кое-что. Всего три слова. Я неуверенно кивнул. Одним резким движением он притянул меня к себе и зашептал в самое ухо. - В смысле? - с трудом проговорил я, сглотнув комок в горле. - В самом прямом. - Но как такое возможно?.. Вадим хмыкнул и положил руку мне на плечо. - Возможно все - если ты извинишься... - Прости, - выпалил я еще до того, как он закончил фразу. И уставился на брата широко раскрытыми глазами - сейчас я как никогда ярко почувствовал свое поражение. - Вот видишь, как это легко, - лишь кивнул он. - И ничего не бойся. Я как завороженный наблюдал, как Вадик протягивает ко мне свою руку, гладит по волосам, по щеке, проводит, едва касаясь, по шее - будто ласкает. Он придвинулся ближе, внимательно заглядывая мне в глаза, изучая чуткими пальцами лицо. Раньше он так делал только в детстве, пытаясь успокоить или уже позже, когда был сильно пьян - но никогда не касался меня как сейчас просто так. Я пытался что-то возразить, но не смог издать ни звука, язык меня не слушался, а сознание плыло от ощущения брата так близко, от его такого знакомого и в то же время незнакомого - сейчас, запаха. И, конечно, не смог отстранить его даже тогда, когда его губы накрыли мои: я только закрыл глаза и вцепился непослушными пальцами в свитер брата. Окончательно потеряв связь с реальностью, я совершенно опьянел от внезапного удовольствия. И не стал разбираться, зачем сейчас это делает Вадик и зачем ему я: мне было плевать, главное, что он рядом, и он наконец-то меня хочет - в этом не могло быть сомнений. Ради этого стоило терпеть столько лет. Чтобы он, наконец, дурак, понял, что нам друг без друга никак, что лучше уж идти на постоянные компромиссы, чем сидеть по разным углам и молчать, что нельзя бесконечно друг другу врать... И чтобы я понял, что добровольно обрек себя на самоуничтожение, потому что даже если я не пил, то меня все равно медленно убивала моя память и чувство вины. Теперь я могу это признать, теперь было не страшно. Для этого нужно было потерять. Я даже не заметил, как Вадик, не переставая целовать, разделся сам и принялся стаскивать с меня джинсы. Я приподнялся, помогая ему и, скинув свитер, судорожно прижался к чужому горячему телу. Все никак не мог поверить, что это происходит со мной. Будто очнувшись от оцепенения, я с жадностью впился в губы брата, кусая и целуя до боли, потом сомкнул зубы на шее, оставляя красноватый след - все, теперь мой. Нежность будет потом, сейчас мне нужно было совсем другое. - Возьми меня, - хрипло произнес я, удивляясь, каким незнакомым был сейчас собственный голос. Вадик чуть отстранился и насмешливо изогнул брови - его глаза казались совсем черными, почти демоническими в полутьме палатки, и это меня распалило еще больше. Я приподнялся и, просунув руку между нами, сжал в ладони его член, вырвав тем самым из груди брата первый стон. Сам мало что соображая, я стал двигать рукой, наращивая темп и наблюдая за лицом брата, который, закинув голову и закрыв глаза, удивительно томно стонал - низко, с придыханием, я даже вообразить себе не мог, что он на такое способен. Его член стал скользким от смазки, я стал двигать рукой быстрее, заставляя себя не целовать блестящие приоткрытые губы, чтобы не заглушать стоны, но вдруг Вадик резко перехватил мою руку и завел ее мне за голову, начав сам ласкать меня - как я его только что. Мир перед глазами окончательно потерял очертания, я понял, что не смогу так долго и, двинув бедрами брату на встречу, выдохнул: - Ну же... Повторно объяснять не пришлось - Вадик и сам был почти на грани. Смазав слюной свой член, он очень медленно, стараясь не причинить боль, ввел его в меня и остановился, не двигаясь и дожидаясь, пока я смогу привыкнуть. Что ж меня Костя не предупредил, что будет так больно? Бедный мальчик, не особо я его жалел, а он не пискнул ни разу. По тому, как Вадик дрожал и покрывался потом, я понял, что он изо всех сил сдерживает себя. Руку он не убрал, продолжая медленно ласкать меня и через несколько минут я почувствовал, что боль ушла - осталось только наслаждение и ощущение его во мне - и не только в прямом смысле, мы были сейчас единым целым, мы были на одной волне и двигались в такт. Бережно придерживая меня под колени, он наклонился и стал покрывать короткими поцелуями мое лицо, останавливаясь на губах, которые я ловил каждый раз, умоляя не останавливаться и безжалостно кусал, чувствуя, как Вадик все более глубоко и резко входит в меня, от чего у меня окончательно сорвало крышу, и я кончил, хватая ртом воздух и выгнувшись под братом, который отстал от меня на какую-то минуту. Потушив фонарик, мы лежали в полной темноте, обмениваясь какими-то незначительными фразами, хотя у меня в голове вертелись сотни вопросов. Набравшись смелости, я решил, что на кое-что из этого теперь можно пролить свет и приподнялся на локте, вглядываясь в поблескивающие глаза брата. - Можно тебя спросить? - М? - лениво ответил он, вертя в пальцах зажигалку - мне тоже очень хотелось курить, но в палатке было нельзя, а выходить наружу было лень. - Почему только сейчас? - я смутился и решил уточнить: - Вернее, почему ты не отвечал мне раньше, я же сотню раз пытался сказать тебе... А помнишь тот случай, сто лет назад, на каком-то фестивале? Ты же меня целовал, а потом... Ну, как будто ничего и не было - даже наоборот, как-то суше со мной стал? Я столько лет ломал голову над этим, извини, что сейчас выливаю... - Я тебя целовал? - Вадик задумчиво почесал голову, от чего мне стало как-то не по себе. - Ну да, - сглотнул я слюну. - Еще ухо тогда пытался проколоть. - А... Если честно, я был очень пьяный тогда и ничего практически не помню, - признался Вадик. Мои глаза расширились от изумления: - Бля... То есть, ты ничего не помнишь?! А я потом за тобой как хвост ходил, надеялся, что ты тоже... А ты просто бухой был! - Ну, не все так плохо, - засмеялся брат. - Начнем с того, что за тобой ходил я. Вот хотя бы на том фестивале: помнишь, мы заблудились - я тогда попытался тебя поцеловать, а ты отвернулся. Ну я же не должен за тобой бегать, ты же не девочка! - Я не отворачивался! - воскликнул я, все больше удивляясь идиотизму ситуации. - И вообще, Вадик снова засмеялся и сгреб меня в объятия. - А что будет, если на утро узнают, что мы, не общаясь столько лет, спали в одной палатке? - спросил я, уже начиная проваливаться в сон. - А мы не спали, - зевнул Вадик. - Мы так давно не виделись, столько всего накопилось, столько всего нужно обсудить - о, тут не одна ночь нужна! Но, думаю, крепкий кофе нас реанимирует. Я усмехнулся и прижался щекой к его груди, чувствуя, как по телу разливается приятная слабость. На озере стало совсем тихо, лишь вода чуть слышно плескалась о камни и мне показалось, что меня качает на ее волнах, спокойные волны нежно обнимают меня и уносят в царство сна, и я уже не буду вздрагивать от каждого шороха или своих кошмаров. Я не знаю, каким будет завтрашний день. Может быть, мы все умрем. А, может, будем жить вечно. Но зато я точно знаю, что чтобы ни случилось - всегда теперь будет надежда. Ее мне дал он, прошептав тогда мне на ухо свои дурацкие три слова: "Агата Кристи вернется".