Подвластный

      Сергей сидел в офисном кресле «Окамура», сложив длинные ноги на стол из красного дерева. Он курил третью сигарету подряд и разговаривал по телефону на английском языке. Его костюм от Бриони, пошитый золотыми нитками из какой-то уникальной овцебычьей шерсти, подчёркивал статность фигуры — не такой спортивной, как у Джеймса Бонда, известного фаната Бриони, но вполне ещё ничего, учитывая возраст и образ жизни. Пурпурный шёлковый галстук оттенял золотистый загар, привезённый с сочинского саммита Россия — АСЕАН. В Сочи он всегда отдыхал — даже когда работал.       Собеседник возмущенно тараторил уже целую минуту. Сергей стряхнул пепел в хрустальную пепельницу Сталина и мягко прервал американца:       — А никто не обладает монополией на истину, мой друг. Кому-то придется отказаться от претензий на вечную исключительность. Другого пути нет, и чем быстрее кто-то это усвоит, тем безболезненней пройдут перемены. Понимаешь?       Сергей затушил окурок и откинулся на спинку. Эти офисные кресла — лучшее, что изобрели японцы, не считая сашими из копчёного угря. В дверь коротко стукнули, и между створок появилась голова заведующего секретариатом:       — К вам… — он замешкался, пробормотал что-то неразборчивое и отпрянул вглубь секретарской комнаты.       Только Витя ходит так стремительно, что все перед ним разбегаются. Те, кто с ним не знаком, думают, что он вальяжный и солидный, а на самом деле он резкий. Быстро думает, быстро принимает решения, быстро действует. Спасибо, что другим позволяет быть медленными. Единственное, чего он не позволяет, — вранья.       Сергей попрощался с американцем и положил трубку на рычаги дискового телефона. Встал, застегнул пиджак на верхнюю пуговицу и сделал несколько шагов в центр кабинета, ожидая гостя. Они не виделись больше недели. Наедине — больше месяца. Приличный срок для любовников с десятилетним стажем. Сергей постоянно скучал. Все эти годы.       Витя вошёл в кабинет своей знаменитой бесшумной походкой. Сергей увидел своё логово его придирчивыми глазами: стол для совещаний завален стопками нераспечатанных книг, на рабочем столе валяется грязный футбольный мяч, стулья в беспорядке сгрудились у окна, везде пепельницы — и полные, и пустые. Опять отчитывать будет. Это как ритуал.       — Серёжа, вечно у тебя бардак и накурено.       — Ну, прости, — Сергей пожал протянутую сухую руку.       Ему всегда нравилось прикасаться к Вите. Не только, когда они трахались, но и в обычной жизни: класть руку на плечо (так удобно из-за разницы в росте), приобнимать, вести ладонью по напряжённой прямой спине.       Витя боком присел на край стола и потёр двумя пальцами переносицу, на которой розовел след от очков:       — Ты в Берлин завтра?       — Да, а что?       — А почему домой не идёшь? К высотке подъезжаешь — она вся тёмная, и только на седьмом этаже горят окна. Прямо такая светящаяся линия. Ты что, теперь и по ночам работаешь?       Сергей уловил усталость в голосе. Сказал:       — Так в Америке-то утро. Виски будешь?       Это тоже как ритуал. Губы Вити изогнулись в слабой улыбке, серые глаза потеплели:       — Буду, — язык скользнул по губам. — Потом.       — Ах, вот даже как. Приятно, что вспомнил обо мне.       — Я и не забывал о тебе, зачем ты так? Просто времени нет. Ты же знаешь, Серёжа, — его голос стал глухим, — если б я мог…       Старая история.       — Знаю, знаю, молчи. Я рад, что ты пришёл.       Сергей шагнул между расставленных коленей и притянул его к себе. Обнял, чувствуя, как прямая спина расслабляется, как все тело обмякает в его объятиях, словно сбрасывая защитный панцирь. Некоторые люди так уязвимы, что без панциря им нельзя.       Сергей положил ладонь на затылок и медленно, тягуче припал к твёрдым горячим губам. Не спеша целовал и нежил, ждал, пока они раскроются навстречу, и они раскрылись. Сергей скользнул языком в свежий, пахнущий мятной жевательной резинкой, рот и почувствовал, как на него наплывает возбуждение, звенящее и нетерпеливое. Очень знакомое и радостное. Колени Вити разъехались в стороны, он подвинулся на край стола, и Сергей не выдержал, взял его за ягодицы и прижал к себе — пах к паху. Оторвался от губ и посмотрел в глаза:       — Я скучал, Вить. Ну, в самом деле… Когда у тебя отпуск? Хоть бы на три дня куда-нибудь уехать.       — Я обещаю, Серёжа, скоро.       — В восемнадцатом году?       Витя весело хмыкнул:       — Ну нет, так долго я ждать не могу. Поедем в горы зимой? Только ты, я и собаки — и больше никого.       — Ловлю на слове.       Сергей снял с него пиджак и бросил на кресло. Снял чёрные броги, начищенные до зеркального блеска, уронил их на матовый дубовый паркет. Приглушил свет зелёной настольной лампы, оставил совсем немного, чтобы видеть друг друга. Спросил тихо:       — Я могу тебя трахнуть? Ты этого хочешь? Или я просто…       — Нет, трахни меня, я хочу. Я за этим и приехал. Чёрт, я как будто сто лет не трахался, забыл, как это делается. Не знаю, как у тебя, а у меня вообще времени нет. Просто беда.       — Знаю. У меня тоже нет: ни времени, ничего. Только ты, Вить. Только ты один.       В тусклом свете глаза Вити блестели, словно были наполнены слезами, и Сергей поцеловал их. Ощутил, как под тонкими веками двигаются глазные яблоки, ощутил щекотное касание ресниц. Взялся за ремень, потянул пряжку и вытащил язычок из отверстия. Витя порывисто вдохнул и придвинулся ближе. Он не любил долгих прелюдий. Быстрыми пальцами он расстёгивал пуговицы на его рубашке, касался кожи, горячо дышал в шею. Его возбуждение передалось Сергею, как лихорадка. Одежда трещала, клацали железом ремни, вжикали молнии. Футбольный мяч, задетый нетерпеливой рукой, покатился по столу, упал и ускакал к двери. Его шлепки по паркету звучали крайне похабно. Пахло табаком.       Абсолютно голый, лишённый не только защитного панциря, но и нижнего белья, Витя сидел на краю стола. Наполовину вставший член торчал из завитков светлых волос. Сергей склонился над ним, с наслаждением погружаясь в родной тёплый запах, вбирая в рот тугую плоть. Засунул руку меж бёдер и заставил Витю развести ноги. Потом толкнул его легонько в грудь, Витя глубоко вздохнул и лёг на спину. Теперь удобнее.       Лаская в ладони поджавшиеся яички, Сергей облизывал и обсасывал член, пока Витя не положил руку ему на голову:       — Чёрт, Серёж, я так долго не продержусь. Давай уже...       Сергей выпрямился, подрочил свой длинный член, налитый кровью до багровости, и принялся открывать один ящик письменного стола за другим. Ну, где-то же было. Должно быть! В нижнем ящике нашлась коробка «Дюрекс» и большой флакон смазки, чуть не на пол-литра. Витя поднял голову и наблюдал за ним. Сергей зубами разорвал упаковку и в один приём надел презерватив. Щёлкнул резиной, натягивая её до основания. Витя только усмехнулся и уронил голову, стукнув затылком по столешнице.       Неяркий свет наискосок ложился на подтянутый живот, обрисовывая тенями пресс, грудные мышцы и яремную ямку. Руками Витя держался за край стола позади головы. Локти выставлены вперёд, ноги разведены, аккуратные ступни белеют в воздухе — знакомая, возбуждающая поза, которую Сергей мог нарисовать в воображении в любой момент, стоило лишь закрыть глаза.       Мазнув гелем между ягодиц, Сергей приставил головку к анусу и надавил. Входил плавно и неспешно, останавливаясь после каждого сантиметра, давая Вите время притерпеться и расслабиться. Гладил напряжённые бёдра, легкими поцелуями покрывал колени. Витя слишком тугой, ему потребуется пять или десять минут, чтобы принять в себя член. Совсем неразработанный анус, края уже покраснели, внутри наверняка всё горит. Если бы Сергей не был уверен, что Вите это нужно, он никогда бы не настаивал на сексе с проникновением. Есть масса других способов доставить друг другу удовольствие — менее травматичных, более гигиеничных. Необязательно терпеть боль. Но Витя иногда именно боли и хотел. Хотел быть выебанным по-настоящему. Говорил, это здорово прочищает мозги. Каким-то загадочным образом жопа связана с головой.       Возбуждение скручивалось в паху, в кабинете стало жарко, между лопаток скользнула капля пота. Сергей склонился и с закрытыми глазами нашёл рот Вити. Всосался в открытые влажные губы, наслаждаясь трением щёк и подбородков, вкусом и запахом разгорячённого тела, подавленными полузадушенными стонами. Пошло мягче и свободнее. Почти во всю длину. Витя перестал зажиматься и цепляться за стол, теперь он отзывчиво качался навстречу его толчкам. Его анус раскрылся и растянулся, тело блестело от свежего пота. Сергей принялся трахать глубоко и резко, наблюдая, как Витин член дёргается от каждого удара. На животе, там, где елозила головка, оставались влажные следы. Запахло пряным мужским секретом.       Сергей замедлил темп. В висках стучала кровь.       — Так нормально, Вить? — спросил он на выдохе. — Тебе хорошо?       Витя вытолкнул сквозь зубы:       — Подрочи мне… Хочу, чтоб ты это сделал… О, господи…       Его член лёг в кулак приятной тяжестью. Из уретры вытекла капля, и Сергей размазал её по стволу. Он трахал Витю и одновременно дрочил ему член, то невесомо скользя пальцами по всей длине, то крепко сжимая под головкой, выдаивая всё новые прозрачные капли.       Икры и бёдра начало сводить от напряжения. Сергей слышал, как его тяжелое свистящее дыхание смешивается с глухими стонами Вити. Работая членом, как поршнем, загоняя его на максимальную глубину и балансируя на грани оргазма, Сергей спросил:       — Ты как? Кончишь первым? А то я, блядь, больше не могу.       Витя протянул руку и накрыл пальцы на своём члене. Сжал, как в тисках, и тут же вытянул ноги, оплёл ими поясницу и запульсировал. На живот брызнули струйки — первая, вторая, несколько движений перепутанными пальцами — плеснула третья, потом, спустя пару секунд, лениво вылилась четвёртая. В пупке образовалась белёсая лужица. Ноги на пояснице бессильно разжались. Сергей подхватил их и широко развёл.       Потный, расслабленный, разомлевший после оргазма, Витя лежал на столе, а Сергей трахал его, не жалея больше и не беспокоясь. Трахал для собственного удовольствия — с той скоростью и силой, которые нравились ему самому. Вот-вот-вот. Яйца подтянулись. Внутри сладко толкнулось, жар прокатился от позвоночника до головки. Сергей не утерпел и застонал в голос, переживая один спазм за другим. С головы до ног продрало мелкой дрожью.       Нахлынула истома. Колени подкосились, он налёг на Витю:       — Не понимаю, как я живу без тебя… Как одинокий лось, блядь. Ты мне нужен! Я хочу тебя каждый день, а не раз в месяц.       Витя поднял брови:       — А я думал, ты не в курсе насчёт прозвища. Ну, про лося.       — Да, конечно, не в курсе, — Сергей аккуратно вытащил член, снял презерватив и завернул его в бумажку: — Дебилы! У тебя, кстати, тоже прозвище есть. Знаешь?       Витя встал со стола и вытащил из кучи одежды свои трусы.       — Какое? У меня много прозвищ, я не все знаю.       — Ферокс. Какой-то умник придумал, у нас же много умников.       — Латынь? И что это значит?       — Ну, там несколько трактовок, не все приятные... Я предпочитаю — «властный».       — Ха-ха, ну, с тобой я не такой, правда?       Сергей, успевший засунуть одну ногу в штанину дорогих итальянских брюк, сшитых из драгоценной шерсти каких-то драгоценных мамонтов, подтащил Витю к себе, смачно поцеловал в губы и ответил:       — Со мной — нет. Со мной ты другой. Не властный, а…       — Серёга, не продолжай! Не хочу слышать твои пошлые каламбуры. Где мой галстук? Где моё виски?