Wild hearts can' t be broken

Стемнело. Многие люди уже спали, и Ручеек не был исключением. А вот Покахонтас так и не ушла домой. Дождавшись, пока ее друг заведет лошадей в леваду и уйдет, она подкралась к загону, облокотилась на бревна, положив руки на самые верхние из них, а голову погрузив сверху. Несколько секунд она просто с улыбкой смотрела на мустанга, который был привязан веревкой к своей новой подруге. Они с Рейн провели привязанными весь день – вряд ли конь не проявлял к ней никакого дружелюбия. Осмотрев буланого жеребца, девушка склонила голову набок, причмокнув. Конь, до этого смотрящий куда-то в сторону, обратил свое внимание на Покахонтас, навострив уши. Девушка приветливо улыбнулась, а затем ловко пролезла меж бревен, подойдя к буланому. Жеребец фыркнул, будто спрашивая, что темноволосая делает здесь в такое время. От голоса мустанга проснулась и пегая кобыла. В обществе буланого Рейн чувствовала себя своеобразной хозяйкой, поэтому, ощущая ответственность за своего друга, прошла вперед посмотреть, кто же потревожил их. Увидев Покахонтас, лошадь полурадостно–полусонно заржала, на что девушка поднесла палец к губам и шикнула, прошептав: - Тише-тише! Затем темноволосая подошла к мустангу, взявшись руками за веревку на его шее. Тот недоуменно проследил за ее действиями, вопросительно гугукнув. Понимая, что звуков из левады донеслось уже достаточно, чтобы забеспокоиться, Покахонтас оглянулась, а затем потянула веревку вверх, желая снять ее с жеребца. Тот не сопротивлялся, предвкушая чувство свободы, которое не испытывал уже давно. А мустанги любят свободу больше всего. Когда веревка перестала стягивать шею буланого коня, он рысью рванул к калитке, открывавшей загон. Вдруг ему вслед заржала Рейн, намекая, что его освободили не для того, чтобы он просто убежал. Остановившись у ворот, Мустанг топнул ногой и повернул в сторону двух дам голову, недовольно фыркнув. Покахонтас посмотрела на Рейн, а кобыла на нее, после чего темноволосая положила руку на плечо лошади. - Спасибо, Рейн, дальше я попробую сама… - пегая лишь гугукнула, а затем выразительно взглянула на Спирита, мол еще одну выходку она ему не простит, опустила голову и закрыла глаза, - Спокойной ночи, - пожелала девушка лошади, а затем подошла к мустангу, погладила его по спине. - Я хочу показать тебе кое-что, - Покахонтас потихоньку открыла калитку, добавив: - Надеюсь, ты сможешь… - темноволосая не успела договорить, ибо конь рванул галопом, надеясь, что теперь ничто не помешает ему вернуться домой. - Стой! – крикнула девушка, пробежав пару метров вслед. Знала, что догнать его в жизни не сможет. Неожиданно жеребец… остановился! Встал как вкопанный и растерянно оглянулся. Тьма скрывала некоторые черты его морды, но огонек в глазах явно показывал, что коню не безразлично, что чуть не осталось у него за спиной. Покахонтас, еле дыша, вытянула руку вперед, пытаясь показать буланому, что он может вернуться, и она очень не хочет, чтобы конь бросал ее. Мустанг виновато гугукнул и, медленно развернувшись, пошел обратно к Покахонтас. Она ждала его с улыбкой. Подойдя, буланый машинально пошарил губами по выставленной вперед ладони девушки, ожидая найти для себя очередное угощение, но не обнаружил такового. Поэтому конь убрал голову и виновато посмотрел на темноволосую. Она же просто провела рукой по шее, остановившись у плеча и, тихо произнеся: - Все нормально, мустанг, - с лица не сходила легкая дружеская улыбка. - Я понимаю твое желание вернуться домой… - она опустила руку и, обойдя буланого, пошла в сторону леса. Жеребец повернулся за ней. Девушка прошла пару метров, после чего обернулась и спросила: - Так ты идешь? – мустанг вскинул голову, заинтересованно гугукнув и бодрой трусцой отправился за девушкой. Покахонтас подождала, пока конь нагонит, а затем направилась вперед, часто поглядывая на буланого, поглаживая, похлопывала по шее и плечам. Ей не хотелось, чтобы любопытство коня угасло. Мустанг с легкостью вновь и вновь показывал, что с нетерпением ждет окончания пути, до которого оставалось, по правде говоря, много времени. Они зашли в лес. Ловко ныряя меж деревьев, Покахонтас все еще пыталась не упускать из виду идущего позади коня. Тот, надо заметить, тоже был ловким малым, поэтому с легкостью шел за ней, преодолевая разные препятствия, вприпрыжку перемещаясь от одного дерева к другому. Темноволосая, заметив игривость и проворность жеребца, решила дать ему хоть немного почувствовать себя диким и непокорным. Что же пришло ей на ум? Половина пути была пройдена, когда девушка и конь вышли на опушку леса. Покахонтас остановилась на небольшой полянке, ожидая своего товарища. Вскоре мустанг показался из-за деревьев. Он остановился напротив девушки, не понимая, куда они пришли и зачем. Однако жеребец, в отличие от девушки, не понимал, что до «победного конца» еще очень далеко. - Мустанг, - позвала девушка, обращая на себя внимание коня, что недоуменно метался взглядом по опушке. - Ну-ка, догоняй! – крикнула она и, засмеявшись, побежала от буланого. Тот же поднялся на дыбы, заржал и без промедления припустил за ней кентером. Изящно гарцуя, мустанг «впрыгнул» в гущу деревьев, пытаясь поспеть за Покахонтас, которая оставалась впереди благодаря знанию местности. Но жеребец не заставил себя долго ждать, и вскоре уже бежал рядом с девушкой. Грива коня развевалась, как и волосы бегущей девушки, они были на ровне, бежали рядом – человек и лошадь. Лес. Препятствия. И все они преодолевали, будучи рядом. И оба были рады, когда очередное упавшее бревно оставалось позади них, подобно тому, как вмиг улетали из их жизни проблемы. Они знали, что будут новые препятствия, но чувство, когда ты смог побороть себя и других достойно, чтобы за него сражаться. И Покахонтас, и мустанг, как никто другой, знали это. У обоих в жизни бывали не лучшие времена, оба знавали трудности жизни, но оба смогли остаться свободными духом. Вскоре лес кончился. Покахонтас перешла на шаг, мустанг за ней. Последний весело заржал, перепрыгнув очередное попавшееся ему на пути бревно, после чего подбежал рысью к темноволосой и игриво закивал головой. Девушка, глубоко дыша, но не переставая улыбаться, потрепала ему челку, а затем поправила ее же, снова, уже по привычке, похлопав буланого по плечу. Затем она подняла левую руку в сторону, показывая мустангу то, ради чего они бежали через весь лес. Тот самый обрыв. Тот самый водопад. Тот самый прохладный и волшебный ветерок, рассказывающий сказки тем, кто умеет слушать его напевы. Улыбка буланого исчезла, сменившись на изумленное выражение лица – мустанг был очарован. «Можно мне посмотреть поближе?», - будто спрашивая посмотрел он на девушку, а затем вновь повернулся к обрыву, медленно подойдя к краю, вытянув шею и голову вперед, пытаясь поскорее увидеть, что же там, вдали. Цоканье копыт было слышно все реже, реже, будто буланый остерегался того, что может увидеть там, «за поворотом». И вот посмотрев вниз, он увидел спадающую вниз воду, затем поднял взгляд и увидел дальние земли. - Впечатляет, правда? – спросила подошедшая Покахонтас. Она положила ладонь мустангу на спину, он повернул к ней голову, одобрительно и восхищенно гугукнув. Девушка медленно кивнула, а после посмотрела вдаль, как и буланый. Подул ветер, развевая волосы Покахонтас и гриву мустанга. Оба вдохнули прохладный ветерок, который вдруг донес до слуха двоих ржание лошадей, вольных, как Дикий Запад. Жеребец внезапно открыл глаза, вскинув голову, уловив в новой песне ветра дух своего Родного Края. Покахонтас тут же повернулась к нему, прошептав: - Что такое? – буланый топнул ногой, а затем громко заржал, будто просил ветер передать от него ответ. Темноволосая сама повернулась к буланому, а взглядом проводила ржание коня, в котором уловила столько подавленности, тоски, тяжести на душе. Конь скучал по родным просторам прерий, где его наверняка ждала семья, друзья, родные. Но он был вынужден оставаться здесь. А Покахонтас… Покахонтас даже не знала, почему они держат его здесь. Из-за очередной затеи Ручейка? С другой стороны, разве стал бы мустанг просто так терпеть его выходки? А может, его удерживала здесь Рейн? Пегая вряд ли оставила бы свою родину, если буланый попросит ее отправиться с ним туда, на просторы прерий. Рейн была прикована к дому, к своим друзьям. «Получается, мустанг разрывается между семьей и любовью», - предположила Покахонтас, как вдруг почувствовала очередной порыв ветра. Он эхом отразил ржание жеребца, но вновь, словно из самого сердца Духа Свободы, вырвался пронзительный крик. Он умолял ветер рассказать ему, что с его табуном? Как его родные? Все ли с ними хорошо? Когда он сможет вернуться? Или обстоятельства не отпустят его никогда? Ветер исчез, унеся с собой все просьбы вольного мустанга. Тот опустил голову и взгляд, грустно вдохнув. Он тосковал. Мысли жеребца сами возникали у девушки в голове, заставляя невольно самой копаться в сознании и искать ответ. Ей хотелось помочь буланому. Ей уже не было важно, останется ли он здесь, бежит ли, будут ли они вместе, важнее было, чтобы конь не страдал, ведь он ни в чем не виноват. Но ему больно, и никто не может ничего с этим поделать. Конь отошел назад, грустно гугукнув, а Покахонтас повернулась к нему, тихо обратившись: - Мустанг… - он поднял на нее взгляд. Девушка вытянула руки вперед, желая обнять своего друга, поддержать его хотя бы так. Буланый вскинул голову, позволив ей обхватить руками свою шею, а затем крепко обнял ее головой, - Все будет хорошо, ты вернешься домой… - девушка подумала и добавила, - Вы вернетесь домой… Я обещаю…