***
— Ваше Величество, — Стивен Роджерс обратился к Одину, — Локи отказывается выходить к столу. — Скажи ему, что окна будут зашторены, — Один был опечален. Гнев за глупую выходку, для такого древнего божества как Один, события в Мидгарде носили характер именно выходки, давно прошёл. Он всё понимал, но вот повлиять на приёмыша он уже не мог. — Может мне его силой доставить? — тихо поинтересовался Тор. — Нет, прошу… — почти шептала Фригга. Роджерс только кивком подтвердил её слова, проворно собрал поднос с едой и направился в покои теперь уже бывшего верховного мага. Дверь открылась с каким-то тихим, траурным скрипом. — Он всё так же не выходит? — Нет, — ответил караульный, — и никого не зовёт. Пытались приносить книги, но он не берёт. Стивен кивнул и уже собирался открыть двери внутренних покоев, как услышал брошенный в спину вопрос: — Почему вы с ним так? Да, он виноват, но не проще было бы его казнить? — на этот вопрос ответа нет, но Стивен рождён в Мидгарде и он должен заступиться. — Люди. Они все разные, они…. — Все хотят хорошей долгой жизни, желательно не прилагая никаких усилий, — и нечего возразить. — Почему ты достойней нас? Мы с принцем сражались бок обок, но ты достойнее. — Я не знаю. Я не хотел, но так вот получилось. Поза Локи не изменилась с момента его ухода. Он так и сидел в кресле, вытянув ноги к камину и опустив голову так, что изрядно отросшие волосы загораживали ему обзор. Стивен тихо подошёл и начал выставлять на столик еду. Кубок немного звякнул и Локи вздрогнул. — Стивен пришёл, — хрипло, будто бы сорванным голосом произнёс он. — Да, это я. Я еду принёс. — Хорошо. — Тебя отец зовёт. Может быть, пойдёшь к ним? — Нет, нет. Я…. Там свет. Я не люблю свет. — Может, стоит попробовать к нему вернуться? — Роджерс присел рядом с Локи. Осторожно взял чуть подрагивающие ладони в свои руки, попутно отмечая, что пальцы божества холодны как лёд. — Нет. Слишком больно. Не стоит, — Локи отставил тарелку, но Роджерс настойчиво подвинул её обратно. — Надо жить. Ешь. — Жить? А для чего? — Не для чего, друг мой. Потому что. Длинная или короткая, плохая или хорошая, но жизнь надо ценить. Во всяком случае, для тебя всё не так плохо, у тебя есть семья. Иди к ним. Локи не ответил, только покачал головой. Стивен Роджерс посмотрел на него и задумался. Он сочувствовал, а помочь не мог. Локи был теперь единственным близким ему человеком. Друзья остались на Земле, ход к ним был заказан, и он обживался в Асгарде, но каждый день задавался вопросом, как такое могло случиться? Почему они с Локи стали друзьями по несчастью?***
Ещё полыхали пожары на Манхеттене, ещё хоронили убитых, ещё Тони Старк острил, а Фьюри был жив и Щ.И.Т. существовал, а роковая нить уже плелась. На Локи надели кляп и наручники, чтобы он не мог никого зачаровать. Тогда Роджерс его ещё ненавидел, тогда было ещё не ясно, что с ним будет. Ясно стало только утром. Фьюри не позволил выдать Локи в Асгард, как Тор не уверял, что будет справедливый суд, ему не поверили. Тогда ещё Роджерс думал, что это из-за того, что простодушный Тор поможет избавиться от ответственности сводному брату. Громовержец отбыл домой, оставляя Локи на милость людей и заверяя, что если придёт беда, то нужно только позвать, или на худой конец попросить Хеймдаля открыть Радужный Мост. Всё было кончено. Мстители занялись своими делами, а Локи был доставлен на базу Щ.И.Т.А под ответственность Фьюри. Несостоявшегося завоевателя привели уже не в клетку Халка, а в полностью экранированную металлическую камеру, в которой был только стул с цепями. Фьюри посмотрел единственным глазом на Локи, а затем приказал раздеть его. Бог Обмана сопротивлялся, но магия была погашена, и сейчас он был не сильнее смертного, может быть чуть выносливее, но не более. Раздевали насильно, просто чтобы сильнее унизить. В итоге он оказался прикованным к стулу, и только тогда Фьюри сдёрнул кляп, надорвав ему уголок губ. Кровь, такая же алая, как и у людей, проворно побежала на грудь. — Кто ещё знает, как создавать межмировые порталы? — Фьюри поставил кончик лакированного ботинка между разведённых ног Локи. — О, предлагаете сделку? — ухмыльнулся Локи. — Это не сделка, а допрос, и лучше отвечай сразу, а то я уйду, и один Бог ведает, что с тобой сотворят эти парни, — Фьюри кивнул на охрану, застывшую в дверях. — Не посмеешь. Пустая угроза. А как же ваши конвенции? — Я два раза не предлагаю. Через неделю поговорим, — Фьюри развернулся и покинул камеру. Бог Обмана мысленно приготовился терпеть. Он был доблестным и храбрым воином и мог вытерпеть боль. Он не боялся ни кнута, ни калёного железа, ни иголок под ногти. Впечатлить его жестокостью было нельзя, да и сломать тоже. Так он во всяком случае тогда думал, да только не учёл, насколько жестоки могут быть люди. Охрана ничего не стала с ним делать, просто кто-то из них достал пульт, нажал несколько кнопок и в комнате послышался протяжный, на одной противно-низкой ноте звук. Он нарастал и нарастал, Локи начал жмуриться. Ему казалось, что его барабанные перепонки разорвёт и когда, наконец, все мысли кроме этой выскочили из его головы, звук стих. — Ну, как? Общаться будем? — но Локи лишь оскалился как дикий зверь. — Понятно, значит, завтра поговорим, — и звук вернулся. Локи пытался отрешиться, пытался медитировать, пытался вспоминать математику и руны, но всё было напрасно. Ему казалось, что его мозг выковыривают из черепной коробки. Звук причинял почти физическую боль, но Бог Обмана держался. Только через восемь часов он начал пытаться дёргаться, расшатать стул или вырвать его подлокотники. Он думал даже не о побеге, а только о том, как заткнуть уши, чтобы не сойти с ума. По ту сторону монитора за ним следили охранники, жадно наблюдая за его реакцией, но не вмешиваясь. Они знали, как сделать объект сговорчивее. Рядом сидел врач, который спокойно созерцал и подтвердил, что Локи продержится ещё сутки. Его время слилось в сплошную канитель. От слепящего света слезились глаза, от звука дико болела голова, хотелось выть в голос, но он молчал. Просто прокусывал губы, но молчал. Когда дверь снова открылась, он тупо уставился на охрану. — Ну? — Не нукай, не запрягаешь, — и снова хищный оскал. — У, какой упрямый, — охранник вышел, а Локи не понял что не так. Звук снова не включили, просто оставили привязанным к стулу. Через два часа стало ясно, в камере стремительно холодало. Через час стены покрылись наледью, а ещё через два часа Локи почувствовал, что пальцы босых ног примерзают к полу. Йотуны абсолютно не чувствительны к холоду, но на Локи это не распространялось. Он всегда был мерзлявым. Вот и сейчас он шипел, пытался оторвать ноги от пола, но лодыжки были прикованы к стулу. Изо рта вырывался парок, свет слепил, и отчаянно хотелось в темноту и покой, но он ничего не мог сделать. Отвечать на вопросы? Нет, даже в таких условиях он не стал. Он не трус. А потом ответы могли повредить безопасности Асгарда. Гордыня ему шептала, что асы всё узнают, и устыдятся, что считали его предателем. Про то, что если не вмешались, значит им всё равно, Локи старался не думать. Воздух стал настолько ледяным, что ему казалось, что он выдыхает льдинки. Ещё чуть-чуть и лёгкие бы лопнули. Воин и маг до этого дня и не догадывался, что можно мучить не оставляя следов, не используя магии, но вытряхивая из жертвы всё, что только можно. Выколачивая достоинство, лишая рассудка и уничтожая душу. Ему казалось, что вся кровь замёрзнет в сосудах, сердце превратится в кусочек льда, а потом что-то изменилось. Через час комната из холодильника превратилась в кипящий котёл, и уже не чем было дышать. Губы пересохли, пот высыхал на лбу, и соль разъедала кожу. Сколько это уже продолжалось? По его подсчётам от восьми до десяти часов, но свет так и не погасили. Окон в комнате не было и было невозможно понять, какое сейчас время суток. Три дня его так мучили, а потом в камеру зашёл Фьюри: — Ну, как? Говорить будешь? — Локи отрицательно мотнул головой. Он решил, что его уморят голодом и жаждой, но так было бы лучше. Упрямство и гордость не делись никуда, и Локи мотнул головой. Фьюри вышел, а в камеру вошли четверо. Один, судя по всему, был целителем. Даже в цепях Локи считали опасным, его крепко держали, пока «лекарь» довольно грубо, не используя никакой смазки, ставил ему назогастральный зонд. Кормить его никто не собирался, было решено вводить питательные составы напрямую. Локи изрыгал проклятия, обещал отомстить, но поделать ничего не мог. От стула его так не отковали. Тело занемело, «радовало» только одно, у стула не было части сиденья, и под ним располагался слив. — Твоя проблема и беда в том, — начал «доктор», — что ты слишком живучий. Нам дали чёткий приказ, чтобы ты остался жив. Про остальное разговора не было, так что ты принесёшь немало пользы людям, монстр. Локи держался. Держался, сколько мог. Он не просил пощады, когда ему не давали спать сутками. Он не просил снисхождения, когда в камере врубили и звук, и перепады температур. Если бы с ним разговаривали, он бы знал, что он здесь уже четыре месяца, но из него пытались выбить информацию, а остальное было неважно. Им удалось сломать божество. Ужасного звука, сводившего его с ума, не было больше, как впрочем, не было вообще никаких звуков. В его уши вставили плотные беруши, глаза закрыли плотной повязкой и оставили так. Теперь он не знал, что будет дальше, теперь он остро ощущал боль в затёкшем теле. Его с самого первого дня ни разу не отковывали от стула, ни разу не накормили. Зонд так и стоял в носу, дико царапая слизистую, мешая и сводя с ума. Это был конец. Локи ломался, сознание уплывало….***
Когда же всё началось? Роджерс и сам не знал ответа. Его не просили допрашивать Локи, он вообще случайно попал в эту камеру. Неприятный слепящий свет обжёг глаза, прикованного к стулу Локи, он узнал сразу, но что с ним стало. Его трясло мелкой дрожью, тело выглядело истощённым, а голова свесилась на грудь. Стало так мерзко, но Стив тихо сказал: — А я думал тебя, казнили, — реакции не было. Капитан осторожно подошёл и тут заметил беруши. Страшное понимание коснулось края сознания. Долг начал бороться с совестью, но слишком много жестокости он видел в жизни. Он не был рождён для этого мира, и ещё не понимая, что делает, осторожно освободил уши. Пленник услышал чужое дыхание, но за полгода был раздавлен окончательно. Люди могли собой гордиться, их жестокость превзошла все мыслимые и немыслимые пределы. Он ничего не соображал, трясся и, похоже, успел помешаться. Не теряя бдительности, Роджерс присел на корточки и освободил Локи ноги, а затем и руки. — Закрой глаза, я сниму повязку, — тихое поскуливание стало ему ответом. Локи вскрикнул, свет жёг даже сквозь веки. Капитан начал поднимать тяжёлое тело со стула. Локи стонал, ему казалось, что все кости в его теле раздробленны и вонзаются в мышцы. Его повело, и он чуть не утащил Стивена на пол. — Цепляйся за меня! — Стивен закинул руку Локи себе на плечи. Слова физической болью отдавались в ушах, смысл сказанного ускользал. Бог Обмана не мог понять, что его спасают. Стивен не мог понять зачем он это делает, да ещё так бездарно, но то, что он увидел, не оставило сомнений, что служить он больше не будет. Пяткам было больно, мышцы скручивало, но Капитан волок Локи по коридору одним ему известным маршрутом. Нужно было покинуть здание, пока их не хватились. Бог Обмана тяжёлый, даже с истощением он весит под двести килограмм, то ли мышцы более плотные, то ли кости более тяжёлые. — Стоять, — послышалось за спиной. Локи узнал голос Фьюри и затрясся. — Капитан, пойдёте под трибунал. Объяснитесь! — Нет. Вы объяснитесь! Что это значит?! Я думал, что его казнили! Все так думали! — Его казнят, — спокойно ответил Фьюри, — но позже. Роджерс видел лицо директора Щ.И.Т. А, чувствовал, как Локи трясётся и понял, что выдать его не может. А ещё в груди стал разливаться холод, теперь он понимал, что нет никакой разницы между Щ.И.Т, Гидрой и Аненербе. Они просто прикрываются идеями, но суть от этого не меняется. В руку скользнул пистолет, и уже безо всякого уважения, теряя последние иллюзии о «новом» мире, Роджерс прорычал: — С дороги! Живо! — Ты не… — щелканье взведённого курка было ему ответом. Фьюри отодвинулся, — тебя поймают и очень быстро. — Посмотрим ещё, — и он поволок Локи за собой. Их загнали в тупик, выхода не было, только маленький балкон. Значит, надо было улететь, и улететь красиво. Выбив ногой окно, Роджерс глянул вниз. Двадцать восемь этажей до конца, а сзади уже грохотали сапоги, и тут как из ниоткуда вспомнился Тор, его рукопожатие, тёплая улыбка и без особой надежды он крикнул: — Хеймдаль, открой мост! А дальше сверкнула радужная вспышка, всё завертелось, звёзды, галактики, чёрные дыры. Они стояли в каком-то зале, Стив не знал, что сказать, а вокруг собирались асы. Все просто смотрели, молчали. Один что-то шепнул другому, тот кивнул и ушёл, а через пять минут появился Тор, и вот тогда Роджерсу стало впервые страшно. Исчез наивный воин, удивлявшийся чудесам Мидгарда. В глазах загорелось лютое пламя, он посмотрел на не осознающего происходящее Локи, на Стивена и шагнул к ним. — Что с ним сделали?! — тяжёлая рука сдавила горло Роджерса и приподняла его над полом. Пальцы умело давили трахею, горло зажгло, но ответить Стивен не мог. Вот теперь он воочию видел древнее божество, которое явно было недобрым. Локи вздрогнул и протянул дрожащую руку Тору, попытался остановить его. Громовержец резко повернулся к сводному брату и на миг Стивен испугался, что тот его ударит, но Тор тихо спросил: — Это не он? — Локи отчаянно закивал. — А кто? — Бог Обмана затрясся и уткнулся лицом в руки. — Пойдём, тебе надо к целителю, — Тор хотел помочь Локи подняться, но тот заскулил и начал отползать. Он не верил, что снова в Асгарде и считал, что всё это бред. — Локи… — реакции не было, но тут Стивен присел рядом с поверженным божеством, положил руку ему на плечо и тихо спросил: — Это я — Стив. Ты меня помнишь? Локи хотел ответить, но понял, что его голос исчез, поэтому просто кивнул. — Позволишь? — Роджерс попытался поставить его на ноги. Локи пошатнулся, застонал. Какой-то блондин, похожий на Робина Гуда, накинул на него плащ. — Куда его? Бога Обмана отвели в покои лекарей, но установить что произошло, так и не получалось. Локи молчал, закрывался от света и трясся. Видимых повреждений на нём не было, скрытых магия тоже не выявила, но ему было плохо. — Стивен Роджерс, — сзади послышался мелодичный, старческий голос, казавшийся обманчиво добрым, — что случилось с Локи? Разве это правосудие? Вы могли казнить его, никто бы не стал возражать, но это…. Капитан Америка не знал, что ему ответить, а ещё он боялся того, что сделают с Локи на родине. Ведь Асгард средневековый мир. Опасения оказались напрасными. — Так кто это сделал? — Роджерс потупился, но молчал. — Стивен, друг мой, — послышался голос Тора, — вы слишком далеко зашли в своём праве на месть. Целитель говорит, что мой брат близок к безумию и почти никого не узнаёт. Неизвестно, заговорит ли он когда-нибудь. Лучше назови виновных, иначе мы уничтожим всю твою страну. — Нет. Тор, ты же…. — но в синих глазах читался приговор, и Стивен заговорил. Локи не мог есть, его рвало. Не мог спать, мучили кошмары. Он не говорил ничего и шарахался ото всех. Он даже не узнавал Фриггу и Одина, только тихо плакал. Тор ушёл ещё неделю назад и до сих пор не появлялся. Всё казалось кошмарным сном, Стив Роджерс мечтал проснуться. Вернуться на Землю ему было нельзя, и он начинал привыкать к Асгарду. Здесь всё было так сложно и так просто одновременно, но многое узнать он ещё не успел. Времени было мало, он единственный, кто мог уговорить Локи поесть, уложить спать или просто успокоить. Вопреки расхожему мнению, над Локи никто не глумился. Друзья Тора иногда приходили в лазарет. Вольштагг приносил сладости, подолгу рассказывал новости и всё надеялся на отклик, которого так и не дождался. Стояла глухая ночь, Локи спал в кровати, свернувшись в жалкий комочек. Стивен сидел в кресле рядом. Он чувствовал себя виноватым в сложившейся ситуации и не мог ничего поделать. Дверь распахнулась, и на пороге возник Тор. В руках он держал кожаный мешок. — Локи, — громко позвал он, — Локи! — Бог Обмана сонно замигал глазами, сел на кровати и с ужасом уставился на Тора. Тот поймал его взгляд, развязал тесёмку на мешке и вытряхнул его прямо на кровать. Что-то круглое выкатилось на колени Локи. Роджерс присмотрелся и ахнул. Это была голова Ника Фьюри. Глаза Локи расширились, он вскрикнул, а затем начал трястись, пытаясь что-то сказать. Наконец он выдавил из себя: — Т-Тор… Асггард… Я д-думал б-бред…. — Не бред. Я отомстил. Живых в этом крысином гнезде не оставил. — Б-брат, — и Локи отпустил себя. Он плакал, всхлипывал и всё не мог поверить, что вырвался из Ада. А ещё через неделю целитель разрешил ему вернуться в свои покои. И всё было почти хорошо. Локи иногда говорил, но ненавидел свет. Большую часть времени он сидел перед зажженным камином и смотрел в огонь. Из комнат он больше не выходил, но иногда общался с Тором. Роджерса он счёл своим другом, тот если и хотел возразить, то быстро оставил эту идею. Он всё ещё пытался исправить ущерб. Вот и в этот вечер он пытался достучаться до сердца сломленного Бога Обмана. — Локи, посмотри на меня, — зелёные глаза устало смотрели на Стива. — Локи, надо жить. Ты здесь дома, в безопасности. — Спасибо, — и снова повисла тишина. — Я вижу, что тебе тяжело, но ты вот о чём подумай. Фьюри, да и часть агентов, они же были друзьями Тора. — И что? — А, то, что такой выбор делать страшно. Это ведь не просто разрыв. Это…. Месть. Чтобы ты ни думал, но Тор сделал свой выбор и ему с этим жить. Так неужели зря? — Локи замолчал. Он встал из кресла и отправился спать.***
Новый день занимался над Асгардом. Солнце заливало малую столовую. Опять за столом сидело только трое, место Локи пустовало. Послышались тихие шаги, дверь открылась и возникла тень прежнего Бога Обмана. Все замерли на несколько секунд, а потом Один встал и сделал знак слугам убрать свет. — Не стоит, — хрипло прошептал Локи, хотя было видно, что его трясёт. Он робко сел на своё место и не знал, что ему делать. Громовержец быстро наполнил его тарелку едой, налил в кубок мёда и улыбнулся. Локи рвано вздохнул и начал есть. — Вот и молодец, — тихо заметил Тор, — но только чтобы до конца.