Куда приводят мечты

      Теперь Виктор знал, что такое «запахло весной» не понаслышке. Хоть за решеткой и буйствовала морозная, поистине русская, зима; в душе расцвели цветы и запрыгал кабель. Через пару дней его отсидка закончится. Мужчина лежал на койке и в предвкушении перечитывал целую стопку бумаг. Это были песни, которые он успел написать за два с половиной года, проведенных здесь. Их было на пять альбомов вперед. Первый будет называться «Пятнадцатилетка». В него войдут такие будущие хиты: «Над нашим катком голуби летят», «Не суди, прокурор, ледяное сердце», «Почем тренерство мне обойдется», «А мыло ты по воле собственной ронял», «Не видать мне век тулупов» и многие другие. Посвященный будет неудержимым чувствам к тому, чье имя слишком известно, чтобы его называть и красовалось у Виктора на груди, прямо между куполами и портретом матушки родной.       Никифоров направил всю свою боль от разбитого сердца в творчество, которое раньше, стыдно признаться, презирал. Он пришел сюда профаном, который не мог даже затянуть ни одной из песен «Бутырки». К счастью, мужики его быстро научили, и теперь он называл своего пуделя Шариком, рвал «алкоголичку» на груди и сам писал проникновенные слова вместе с музыкой. Когда в тебя верят, нет ничего невозможного! Кореша верили. — Фигурист, хочу слышать твои хиты, когда после нар вернусь за баранку. — Пустив скупую мужскую слезу, говорил Петрович. Он бил кулаком в грудь, клялся авторитетом, что это лучшее, что ему довелось на своем веку слушать. Он ставил Виктора в один ряд с великим: с самим Мишкой Кругом. Остальные хоть и не одобряли таких богохульств, но отдавали должное Никифорову. Все знали, что он пацан хоть куда и путь ему дорога к звездам! Виктор был настолько хорош, что поклонники сами в надежде роняли к ногам мыло, когда он принимал душ.       Все знали его историю. Она ходила по камерам, коридорам и ушам, что не глухие. За такие преступления здесь карали строго. Но Виктор был исключением из правил. Он вызывал сочувствие. Ромео и Джульетта не получали столько сопереживания у сопливых школьниц, как Витька со своим тяжким грузом на сердце. Его даже приравнивали к тем, что отсиживали из-за языкастых баб, с единым отличием, что он был здесь из-за пацана.       Это случилось. Он покинул номера. Вертухай открыл перед ним врата на волю. Никифорова встречал Юрио. Теперь ему было восемнадцать. Внешне он ничуть не изменился. Виктор же вышел новым человеком. Потрепанная ушанка на обритой голове, майка заправлена в треники, резиновые сапоги. По оголенным рукам были росписи. Во рту он сжимал зубочистку. В таком виде стоял, уставившись на Плисецкого, будто шкуру и не жег мороз. — Ну здравствуй, это я! — улыбнулся Виктор, раскрыв объятия. Парень с разбегу запрыгнул на него. Тонкие ноги обвили накаченное тело. — Сукин ты сын. — Шептал он, не сдерживая слез радости.