Нет (да)

В Лукасе столько противоречий, что они бы запросто сломали его тело пополам, если бы Филипп вовремя не целовал его, заставляя давиться сотнями «нет», что так и норовили соскользнуть с его языка. Они оба знают, что каждое из этих «нет» — это ядовито-сладкое «да», от которого щиплет в уголках губ. — Нет, — громко шепчет Лукас, отталкивая от себя чужие руки, — нет, — повторяет он чуть тише, когда Филипп обхватывает ладонью его шею и тянет на себя, целует в уголок губ, впитывая сладкое «да», которое иголкой стоит в горле Лукаса. Ядовитое «да», которому он никогда не позволит сорваться со своих губ. Лукасу больно. Лукас не может сказать ни слова, но его сердце кричит. Внутри него пропасть, в которую Филиппу хочется бросится с разбегу, чтобы заполнить ее собой. Лукас продолжает отталкивать его, а потом раз за разом притягивать обратно, потому что все невысказанные «да» выжигаются шрамами под сердцем. Филиппу тоже больно. Филипп сломался внутри намного раньше Лукаса — и его кости продолжают ломаться до сих пор, день за днем, с каждым новым «нет». Ему кажется, что ниже падать уже некуда, но он готов голыми руками прорыть вход в самую Преисподнюю, если это позволит навсегда стереть ненавистное «нет», что пропитало горечью чужие губы. — Да, — выдыхает Филипп на ухо Лукасу, — да, — снова произносит он перед тем, как поцеловать его. Губы Лукаса горчат — Филипп знает, что он хочет вырваться, чтобы выдохнуть свое любимое «нет» в противовес его «да», но еще Филипп знает, что чужое сердце, что бьется под его рукой, отбивает ритм, в котором слышится согласие, но никак не отказ. Нужно чуть больше времени. Чуть больше времени, чтобы зажили запястья, порезанные об острые края собственной души, что надломилась с первым «нет». Чуть больше времени, чтобы полностью заполнить пустоту в чужом сердце собой. Чуть больше времени, чтобы неправильное больше не казалось таковым. Вскоре надломленное «нет» сменяется молчанием. Лукас больше не пытается оттолкнуть Филиппа, не уворачивается от его рук, больше не смотрит так, словно умирает внутри, но почему-то его поцелуи горчат больше обычного. Почему-то им обоим становится только больнее. Но Филипп готов стать мучеником и посмертно — если это позволит ему наконец услышать «да». Неправильное в шаге от того, чтобы стать правильным. Вот только невидимые раны на запястьях почему-то начинают кровоточить сильнее.