Тёмные лепестки увядшей розы

      Снежное поле, усыпанное лепестками увядшей розы. Подходит ближе — ненастоящие. Не лепестки. Кровь, старая, засохшая. Делает ещё шаг — под ногами хруст, режущий слух. Не снег — кости, укрытые белым покрывалом.       Просыпается в холодном поту, ощущая, что спал не больше часа. Вслух ругается и, одевшись, выходит освежить голову, прогуливаясь по полуразбитой каменной стене.       Холодный воздух крепко обдувает железный доспех, ворошит кудрявые волосы. Но уйти нельзя — не уснёт. На соседней стене горит небольшой огонь, рядом с которым стоит тонкий силуэт. Он подходит ближе, желая рассмотреть человека, решившего выйти из помещения в такой лютый мороз.       Силуэт стоит неподвижно, словно ожидая его, и позволяет себе осветить его путь ярким магическим огнём. Каллен вздыхает — и горло режет холодный воздух. Идти становится невообразимо тяжело. Большие крупицы мягкого снега падают на голову, на ресницы, тут же тают, заставляя жмуриться. Он моргает и, будто желая убрать помеху с затуманенного взгляда, спокойно закрывает глаза, а когда распахивает — видит силуэт целиком.       Кружащиеся в воздухе хлопья пролетают сквозь тело Амелл, будто не желая потревожить её покой. Каллен смотрит, и в его душе зарождается страх — он боится закрыть глаза.       Густые рыжие волосы толстыми косами лежат на плечах. Чистые голубые глаза улыбаются встрече, а в уголках губ манящим образом появляются небольшие ямочки. На ней роба, в которой она была в день Истязания.       Забывшись, он моргает.       Светлая улыбка сходит с её лица. Лицо обременяется парочкой шрамов, один из них безжалостно перечёркивает глаз, из которого тонкой струйкой, как сок из спелого яблока, сочится кровь. Нежные ладони, когда-то давно гладившие его волосы, изрезаны сухими мозолями.       Каллен хочет закричать, но будто язык отрезали. Протягивает руки и, не выдерживая, моргает ещё раз.       Открытая рана на груди, оголяющая кусок обвешанной мясом кости. Фонтаном бьёт кровь из шеи, которую когда-то самозабвенно целовал. Красным орошает холодную каменную кладку. Громко лопаются сухожилия. Из распоротого живота лезут кишки. Но лицо не меняется.       Он больше не может на это смотреть. Зажмуривает влажные глаза и шепчет себе под нос, как мантру: "Уйди, уйди, уйди". Как ребенок, маленький, беззащитный, сжимает плечи и, плюхаясь на колени, молит видение прекратиться.       Просыпается в поту. Из не заделанной крыши валит снег, похожий на божественное благоговение, медленно падающий в отсыревший угол комнаты.       Он знает — Амелл будет умирать на его глазах каждый раз, пока он не продолжит употребление лириума. И воля его сильна — каждый раз, засыпая, он видит поле, усыпанное лепестками увядшей розы.