Мой бедный демон

      В монастыре всё до отвратности спокойно и скучно, кроме одного монаха по имени Молох. Так уж получилось, что волею судьбы этот обладатель демонического имени попал в монастырь. Его прошлая, земная жизнь покрыта мраком, и только его многочисленные шрамы говорили о многом. О богатом жизненном опыте общения с бандитами и всеми, кого обычно отвергает бог.        Молох — имя, данное родителями-сектантами. Не то что бы это очень странно для монаха, но нового имени, данного ему при монастыре, Молох так и не принял. Откликаться на брата Вотрена он не собирался — награждал мрачным и насмешливым взглядом, но не более. Молоху хотелось сохранить свою личность среди одинаковых и, по его мнению, бесполезных братьев монастыря. Для него они все были лицемерами, поставившими себе эгоистичную цель попасть поближе к юбке бога. Да-да, именно юбке, потому что все представляют бога как старика в белых длинных одеждах.        Словом, Молох не был в восторге от своей жизни, но пытался развлекаться, как мог. Молитвы для него были просто бубнежом, поскольку зачитывались братьями по делу чисто на автомате. Сложно не заразиться их искренностью, о да. Любимым занятием Молоха были работа в поле, когда к нему никто не подходил, и пребывание в библиотеке. Множество божественной литературы, среди которой находили себе место книги, именуемые гримуарами.        Чаще всего Молоха наказывали, когда он позволял себе взять гримуар. По мнению настоятеля, это совсем не то, чем должен заниматься монах, так что Молоху нередко всыпали плетей. В зависимости от количества прочитанных страниц. Тридцать плетей или сорок — это было уже нормой, но Молох — крепкий малый, так что он просто стоял, как истукан, крепко стиснув зубы. Все поражались его выносливости и отсутствию страха перед болью. Может быть, он какой-то святой мученик? Эксцентричный, как и все они, и никем не понятый.        Молох слышал эти перешёптывания и усмехался, мечтая кишки каждого монаха обмотать вокруг шпиля колокольни. Все они были для него землёй под ногами и не более. Молох упивался собственной болью, превращая её в ярость и ненависть, разрушающие изнутри. Многие могли поклясться, что видели в его зрачках адское пламя — настолько он был грозен и нелюдим.        Молох не верил ни в святых, ни в демонов, ни в бога — ему просто нравилось жить под крышей вдалеке от дел. Спокойно и прекрасно, без бандитских разборок. Когда-нибудь Молох соскучится по резне и уйдёт из монастыря, но пока что рано. Он ещё не всю запрещённую литературу изучил, чтобы уходить.        И вот, одним тёмным зимним вечером под свет потухающей свечи Молох читал гримуар демонов похоти. В одну книгу помещалось несколько методов призыва демона.         — Люсиал, Люстриал, Люстрий, Лютиарг, Люцифер, Люциан… Гм, последнее имя вполне девчачье, может, повеселиться с этим хлюпиком? — усмехался Молох, облизывая пальцы, чтобы листать.        Плевать на плети, когда на горизонте новое развлечение.        Молох повторил всё, что указывалось в книге. В библиотеку вряд ли кто-нибудь зайдёт, так что можно смело экспериментировать. На полу горела пентаграмма под внимательным и задумчивым взглядом монаха.        «О да, будет весело», — решил Молох и стал зачитывать заклинание призыва.        Заклинание было прочитано несколько раз. Молох выжидающе смотрел на пентаграмму. Неожиданно из неё начал сочиться чёрный дым. Монах не знал, насколько может быть опасен незнакомец, поэтому приготовился к тому, что его придётся быстро уложить одним метким ударом. Молох выжидающе замер. Дым начал собираться в силуэт, а тот — в симпатичную мужскую фигуру. Когда процесс прибытия завершился, на Молоха смотрел сидящий на полу молодой черноволосый мужчина с лукавой улыбкой и хитрым взглядом.        Демон сидел, будучи полураздетым — в одной набедренной повязке из дорогого бордового материала. Золотые цепочки и украшения позвякивали на его теле. Молох тут же почувствовал прилив желания, как только увидел его.         — Ну, привет, Люциан, — усмехнулся монах, обходя демона вокруг.        Гость не ожидал такого к себе отношения, потому что чаще всего его встречали девчачьими визгами — и потом убегали прочь, забыв отправить обратно. Тогда Люциан слонялся по миру людей, чтобы найти что-нибудь поинтереснее, и со временем уходил в Ад сам — скучно же.        В данном случае Люциан не ощущал никакого страха по отношению к себе. На самом деле, ему даже стало не по себе.         — Звали, господин? — выдавил он сквозь зубы, задумавшись, а стоило ли отвечать на призыв.         — О да, — протянул Молох. — Ещё как звал.        «Мне не по себе», — подумал Люциан, но встал перед монахом во всей красе.        Молоху приглянулось молодое и крепкое жилистое тело демона, тут и там украшенное золотом. На пальцах кольца, на запястьях и ногах браслеты, в волосах — золотистые нити. Как будто у демона свой абонемент в ювелирном магазине.         — Я так понимаю, я могу загадать желание? — пожирая демона взглядом, поинтересовался Молох и похрустел костяшками пальцев.         — Н-ну да, — нашёлся Люциан, пытаясь не смотреть в глаза монаху. Уж больно он жуткий.         — Тогда я желаю, чтобы ты встал раком, — оскалился Молох, откладывая книгу в сторону.         — Вот так сразу? — склонил голову Люциан.        Молох схватил демона за волосы и приблизил к своему лицу.         — Да, принцесса. Я только что приказал тебе повернуться ко мне задом. Или у тебя что-то не то со слухом? Бракованный демон?         — Сам ты бракованный, — Люциан толкнул мужчину в грудь, и тот крепко взял демона за запястья. Втянул воздух.         — Как ты вкусно пахнешь… Это корица? — спросил Молох, закрыв глаза.        Как давно он не прижимал к себе дивного и сладкого мальчишку.         — Может быть, — уклончиво ответил Люциан, нахмурившись. — Я ведь демон. Я ведь и глаза выжечь могу.         — Оставь угрозы для жалких дрочил в кельях, — усмехнулся Молох. — Я люблю играть по-крупному.         — Да уж, это видно, — Люциан попробовал вырваться, но вместо этого оказался ещё ближе к Молоху.        Бедром демон похоти чувствовал, как под рясой пульсирует член монаха. Это польстило Люциану, поскольку на него редко реагировали так молниеносно и искренне. Демон почувствовал себя смущенным впервые за долгое время. Монах был хорош собой: высокий, широкоплечий, крепкий. Одного взгляда хватило, чтобы возникло желание схватиться за эти крупные плечи и раствориться в черноте его рясы.         — Присядь, — шутливым тоном хмыкнул Люциан и толкнул Молоха в грудь.        Это было ошибкой.        Молох воспринял это как отказ с сопротивлением и живо подмял демона под себя прямо на полу, посередине пентаграммы.         — Не смей этого делать! Я не позволю! — заговорил Люциан, почувствовав унижение в принуждении заниматься сексом прямо в пентаграмме.         — Тебя никто не спрашивал, — с холодом ответил Молох. — Слушайся меня, принцесса, и всё будет хорошо. Ты уйдёшь живым.        «Что?! Да как он смеет!» — возмутился Люциан и попытался вырваться, но хватка у Молоха была железной.        Люциан оказался щекой прижатым к собственной пентаграмме. Молох поставил демона раком и крепко подмял под свой нехилый вес. К щекам Люциана хлынула краска: от смущения и злости на свою слабость. Демон начал применять способности, но монах будто обладал иммунитетом от него. Если бы не тот факт, что они в мире людей, Люциан бы принял Молоха за могущественного демона.         — Не вздумай без смазки, чёртов смертный, — проворчал Люциан, так ловко нагнутый мужчиной.         — Ты мне указываешь? — с пренебрежением поинтересовался монах.         — Нет-нет-нет-не-е-е… — затараторил Люциан, но после — замер, когда почувствовал влажные пальцы на колечке мышц.        Монах казался грозным, а оказался довольно чутким. Может, не зря отправился на вызов, а?        Послышался расслабленный выдох Молоха, жадно погладившего демона от ягодиц и до плеч. Люциан послушно выгнулся под грузом шершавых сильных рук и закатил глаза, прижавшись щекой крепче к пентаграмме. Мужчина медленно и чувственно двигал бёдрами, насаживая на себя уже почти не сопротивляющегося демона. Влажное и горячее чувство, путающее разум, околдовало обоих. Что-то заставило Люциана выскользнуть из рук и перевернуться на спину.         — Хочу видеть тебя, смертный, — страстно прошептал демон и ладонями погладил Молоха по лицу.         — Может, ещё поцеловать тебя, ха, — усмехнулся монах, но потом все же решил распробовать этот болтливый рот на вкус.        Сердце пропустило несколько ударов, когда Люциан почувствовал пошлый и горячий поцелуй. Он бессознательно переместил руки на шею монаха, чтобы обнять его. Молох часто дышал и ловил дыхание Люциана. Безупречно. Всё как планировалось. Плевать на плети.        Украшения позвякивали в такт просящему ласки телу. Золотистая цепочка, соединяющая два соска, позвякивала, заставляя Люциана смущаться. Молох языком подцепил цепочку и с вызовом посмотрел в замутнённые глаза демона.         — Интересно, вы в Аду все такие податливые или только ты? — хмыкнул он, стараясь не опьянеть от красоты и чувственности партнёра. Пусть краснеет весь — тем аппетитнее приподнесённое на блюдечке-пентаграмме блюдо.         — А вы здесь все такие грубые? — с не меньшим вызовом в голосе поинтересовался Люциан, часто дыша и задирая голову.       Демону казалось, что достаточно одного прикосновения — и он тут же кончит с криком на губах. Настолько этот монах проникал в него — и оставлял свой запах. Можно было потерять разум, уткнувшись носом в волосы, пропахшие чем-то терпким. Вкусный, вкусный монах. Хотелось лежать в пентаграмме и наслаждаться этим унизительным положением. Сильный человек. Может, он приручит его? И будет так же неистово наслаждаться демоническим телом, пока не наскучит. Очень долго не наскучит.       — М-мо… — не успел договорить демон и застонал, оставив от когтей следы на спине и щеке.       Хотелось обхватить мужчину всего, чтобы навсегда к нему прилепиться и больше не отпускать. Люциан понимал, что после такого он вряд ли захочет снова выходить на чужие призывы. Сейчас демону хотелось, чтобы момент не кончался. Молох не понимал, почему гримуары под запретом, если здесь такие аппетитные греховные плоды? Это как отказаться от сочного и вкусного яблока, упавшего с яблони не так давно. Пренебречь им, оставить гнить — ещё грешнее, чем сорвать. Но Молох сорвал — и упился допьяна. К чёрту сладких мальчиков, если можно получать море удовольствия таким интересным способом и с достойным партнёром.       Они понимали друг друга с полуслова, будто провели вместе вечность или были давно знакомы, но оказались в другой вселенной, где всё не так. Тысячи параллельных миров и миллионы развития событий с уклоном в постель. Столько дивного и горячего секса, заставляющего скулить и дрожать от нетерпения. Люциан лежал сам не свой — заласканный, залюбленный незнакомцем. Между ними пробежала искра, от которой демон воспылал. Он лежал и просто гладил себя по телу, не в силах отдышаться. Каждый сантиметр кожи отзывался на прикосновения дрожью. Сколько засосов, синяков и царапин… Уму непостижимо. Да где этот смертный был так долго?       Молох с гордостью лицезрел то, что натворил с Люцианом. Отыметый, замученный — в собственной пентаграмме. Меньше всего монаху хотелось отзывать умельца обратно.       Пожалуй, он припасёт книгу на случай одинокого и холодного зимнего вечера.