Последняя весна

ПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА В плену прошло немало дней (Война вообще не терпит слабых) И кровь, застывшая на флагах, Расскажет многое о ней. В сраженьях быстро дни летят Как антипод тому покою, Что предназначен для героев, И генералов, и солдат… А сколько выпито вина В часы слепого ожиданья, Служа попыткой оправданья Веселья бурного и сна. Но все сжимается внутри, Струится пот по лицам твердым, Когда несут куда-то мертвых, Кидают их на пустыри. И вот я вижу среди них, Погибших, унтер-офицера, Что мне твердил как будто вера Спасет от смерти нас двоих… Но он погиб, а я в плену. Казнят, похоже, на рассвете. Но как же сложно в руки смерти Отдать последнюю весну! Всегда куда-нибудь спеша, Не обернулся я ни разу И слушал только чистый разум, Что б ни кричала мне душа. Но вот я связан, на земле, Теперь спешить уже не надо, Лишь наблюдать за тем, что рядом, Судить об алчности и зле. Вокруг кричат, но разобрать Не удается мне ни слова, Но возникает чувство снова, Что мне, по сути, наплевать… Мальчишка к пленным подбежал. Принес воды зачем-то чистой. Потом он станет эгоистом, Чтоб удостоиться похвал. Проходит каждый этот путь От доброты к могиле серой, Где мертвым сном заснула вера – Не разбудить и не вернуть… Вот подошел он и ко мне И напоил меня несмело. «Спасибо, мальчик, но не делай Врагам уступки на войне». «Я ночь облегчить Вам могу, Ведь все равно не жить отныне!» «Не позволяй своей гордыне Не дать отчаяться врагу…» «Я ничего не жду взамен, Мне ничего от Вас не надо, Примите это как награду За то, что Вы попали в плен! Я знаю, завтра будет суд: Несправедливый и мгновенный, И вас… Не Вас, а просто пленных… Поставлят в ряд и всех убьют. Я не могу спасти ни Вас, Ни тех, кто этого захочет, И только дар последней ночи Могу вручить Вам хоть сейчас». «Но если даже в этот раз Мы утолим мирскую жажду, В последний миг… не это важно, Не то волнует нас сейчас». Он опустил глаза покорно, Как будто кончился наш спор, И на гитаре перебор Стал повторять тогда упорно. Но вот прошло минуты две – И он опять взглянул в глаза мне, …И как ударил острым камнем Тот взгляд по самой голове! «Готов учиться и понять, Так что ж отныне вас тревожит, Загробный мир? Расплата может?» «Лишь страх все это потерять» «Но как мне Вам развеять грусть? Скажите, что мне делать надо?» «Неужто ты боишься ада?..» «Лишь как они я стать боюсь» «Ну раз тебе так важно знать, Что я покину мир без грусти, Пока меня он не отпустит, Побудь со мной – недолго ждать. И говори мне про себя, Про свои страхи и желанья, Читай стихи, дари признанья Как небо дарит шум дождя!» «Но как Вас звать?» - «Да все равно, Сейчас совсем уже не важно, Забудешь имя ты однажды, Распустишь это полотно» Он понял все и глянул вдаль, Где звездный стяг мешался с лесом, И почему-то стало тесно, И умирать как будто жаль… В то время он гитару взял И начал петь красиво песню О чем-то дивном, неизвестном, И, может быть, о чем мечтал. Он пел о сказочных краях, Где нет грехов и воздаянья, Пересекая расстоянье Летела ввысь душа моя. А он все время повторял Слова, красивые до дрожи, И мне хотелось петь с ним тоже, Но я лишь слушал и молчал. Прекрасный мальчик был со мной, Не научившийся бить в спину, Еще не взрослый, не мужчина, Но уже мудрый, и герой! Его наивная мечта Устроить мне последний праздник Казалась глупой, но заразной, Была безумна, но проста. Потом он стал читать стихи, Не о войне, вокруг царящей, А лишь о дружбе настоящей, Про ее лучшие штрихи. Но вот, увидев на руке Моей повязанную рану, Он прошептал: «Но как же странно, Что не подвласны Вы тоске!» «Не так уж жалко все терять, Мы что хотели – то прожили!» «Но Вы ж кого-нибудь… любили? Но не друзей, отца и мать…» «Вам – молодым – легко судить! Люблю я саблю, эполеты, Не осуждай меня за это. Что я еще могу любить?» «…Осталось гроб вам полюбить И сладкий звук небесных хоров!» «Не беспокойся, очень скоро Его сумею оценить» «Но неужели никогда Вы не спешили на свиданье? Вас простота очарованья Не накрывала как вода?» «Я лишь одну любил. Она Была чиста, легка, красива…» «О, Боже правый! Вы – счастливый!» «…Но я насытился сполна. Она мне дочку родила, Но тайно я молил о сыне, Чтоб воспитать того мужчину И посвящать в свои дела» «И сколько дочери?..» - «Семь лет. Она красавица, конечно, Жаль что за роскошью их внешней Души у женщин часто нет» «Да что вы, что вы! Это вздор! Уверен – дочку вы любили!» «Да так, что выразить нет силы Все чувства через разговор! И каждый раз как вижу сон – Все время голос ее снится, И ее губы, и ресницы – Как нераскрывшийся бутон. И я люблю ее такой: Чуть-чуть капризной и уставшей. Не увидав, как станет старше, Тот образ я возьму с собой…» «Я навестить ее смогу. Вы б только дома адрес дали!» «В часы забвенья и печали Не все доверятся врагу» «А я Вам другом назовусь, Плечом к плечу, скажу, мы были, Я передам, как Вы любили, Но далека, скажу, Вам грусть. Я расскажу, что Вы – герой, Позвольте это им поведать, Хоть на пороге; за обедом, Где и волненье и покой… Позвольте только им сказать: Как гордо поднятое знамя Сердец сияло наше пламя, Но и не думало сгорать, А Вы погибли как старик, Что не противится природе, Но из сердец Вы не уйдете, Их не покинув ни на миг» Вдали у яркого костра Смеялась конница с пехотой, Перебирая анекдоты, Что уж давно забыть пора. Был отвратителен их вид, Людей, что жадны до наживы, Глупы, насмешливы и лживы, Людей, в которых разум спит. Они – такие же как я, - Сказал мне разум, умирая. Но я их судьбы не решаю, Об этом радостно скорбя. И аж прошла по телу дрожь! Я не хотел быть больше пленным, Таким спокойным и смиренным, Что на растение похож… Во мне проснулся прежний дух (И в этом мальчика заслуга). Пока мы спорили друг с другом Огонь надежды не потух. И я сказал ему: «Постой, Я сам хочу поведать дочке Как плен покинул в одиночку Или, возможно, друг, с тобой. Скажи, поможешь ли врагу?» Тогда упал он на колени В ужасном самом из мгновений: «Я не могу… Я не могу!» Но я подумал, что теперь Лишь надавить чуть-чуть осталось И победит в мальчишке жалость, Меня избавив от потерь. «Ты просто дал мне шанс понять, Что я достоин этой жизни» Я посмотрел без укоризны, Но так, что сложно отказать. Но гордый мальчик в этот раз Не уступал и не сдавался, И я немного испугался, Что он обидется сейчас. «Когда кого-то не найдут, Тогда убьют не только пленных, Но и следивших… непременно, Меня, и всех, кто рядом тут» Как только мальчик все сказал – Он оборвал надежды нити. И вновь взмолил меня: «Простите, Но завтра всех вас ждет финал…» Вновь сжалось сердце, вспомнив дочь, Но мне внезапно стало ясно, Что этот юноша прекрасный Не сможет пленному помочь. И он, уже не пряча слез, Сказал спокойно и учтиво: «Мне важно знать, что вы – счастливый!» …И я утешился всерьез. Не знаю как, я смог заснуть, И видел странные картины: Как будто мальчик стал мужчиной, Подрос и встал на новый путь. А я смотрел со стороны, Не прекращая удивляться, Как уж минуло десять, двадцать, И даже тридцать лет с войны. А он все старше, все сильней, Уже дорос до генерала, Но даже это – слишком мало Для самых лучших из людей! «…Нет ни минуты, чтобы ждать! Быстрей, вставайте, это срочно!» Настало утро после ночи, В сей мир вернулся я опять, А надо мной склонился ОН, Схватив настойчиво за плечи. Взволнован был и путал речи, Он был в смятеньи, разозлен. «Скорей, снимайте ваш мундир… …Я вам приказываю, пленный!» Я покорился в изумленьи, Поняв, что рушится мой мир. Куда девался тот герой, Который дал сперва мне воду, А после счастье и свободу? Зачем теперь он был другой? Он, у меня забрав мундир, Взамен свою отдал одежду И толи грубо, толи нежно Сказал: «Прощайте, командир». Меня заставил он уйти, А я все понял… Как же смело! Одеть в мундир мой чье-то тело, И не погибнуть, и спасти! А я с досадой наблюдал, Как всех товарищей по плену Уперли в каменную стену, Когда я мыслил и дышал. И тут поднялся в горле ком, Скупой слезой упав на щеку. Я был живой, и слава Богу! Но их убьют, а что потом? Я не успел доразмышлять… В то время пленных посчитали, И все живые, все стояли! Но разве мертвый мог стоять? Как повернулись все лицом Его узнал глаза и тело… … Мальчишка! Глупый! Что ж ты сделал, Себя решив убить юнцом! Но только бросившись спасать Его добро и эксцентричность Я осознать сумел трагичность, Какую сложно описать. Когда бы кто-нибудь узнал, Что ценой жизни нас спасали – Его б не просто расстреляли, А сделав так, чтоб он страдал! Я наблюдал издалека, Едва держа себя на месте, Как тот, кто пел мне ночью песни Свой взгляд направил в облака. Я знал, что надо помешать, Бежать, спасти его от пули. В то время мальчика толкнули, Свалили, вновь заставив встать. Никто из них не замечал, Что он-то был под тем же флагом, Но, удержав в глазницах влагу, Он все терпел, сносил, молчал… Я, вперив взгляд свой в синеву, Искал решенья поэтапно, Но грянул выстрел, и внезапно Свалился мальчик на траву. Но даже мускул на лице Моем не дрогнул в ту минуту, Чужому будто бы кому-то Порезал прошлое ланцет. А я стоял, смотря вперед И очень смутно понимая, Что мальчик мой вратами рая, Покинув мир этот, идет… Не знаю сколько недвижим Стоял я, глядя вниз со склона, На гибель нежного бутона, Стараясь быть навеки с ним… А там смеялся кто-то, пил, Кричал, шептался еле слышно, А я все думал, как так вышло, Что ты мне жизнь подарил. Уже под вечер в темноте Сидел, обняв свои колени, И проклиная поколенье, Что не скорбило о тебе. Но только я, не зная сна, И взгляд твой светлый вспоминая, Смотрел как плавно угасает Твоя последняя весна.