Гриммо, 12

Дом 12 на площади Гриммо встречает Сириуса знакомым холодным мраком. Массивные, тёмные стены давят на него со всех сторон, но он ещё с детства привык не обращать на это внимания. Этот дом не вызывает в нём никаких тёплых чувств: ни приятной ностальгии, ни уютного чувства возвращения домой. Портреты со стен глядят на него с холодным презрением, но последний из Блэков лишь с ухмылкой скидывает рамы с особо надоедливыми персонами на пол. Внутри него всё кипит. Он не был здесь чёртову кучу лет, но ничего не поменялось. Родительский дом по-прежнему пробуждает в нём злость, ярость и тёмное желание разрушать. И Сириус ему поддаётся – теперь, когда у него есть на это полное право. Он крушит дорогостоящие реликвии Блэков, топчет грязными ботинками родовые знаки и смеётся, смеётся так, как никогда за двенадцать лет, которые он провёл в Азкабане. Он предлагает этот бесполезный дом в качестве штаб-квартиры Ордена, и древние стены наполняются успокаивающим, тёплым голосом Альбуса. Он смотрит на голые стены, потом – лукаво – на Сириуса, и изгибает губы в тонкой улыбке. И хотя самому Блэку надо прятаться, теперь его дом всегда открыт для друзей. Так, как некогда двери дома Поттеров всегда были открыты для него. Это не просто здание – приют для всех, кто так дорог его сердцу. В один из дней, когда новый штаб ещё пустует в ожидании гостей, Сириуса вырывает из мыслей хлопок трансгрессии. И ему не надо гадать, кто это – он всё понимает по аккуратным, твёрдым шагам. Римус, стоящий в гостиной, не встречает его улыбкой. Его рот приоткрыт, и он просто смотрит. Смотрит так, будто не было этих лет, разделивших их. – Луни, – голос Блэка срывается на хрип, но звучит неожиданно громко, отражаясь от пустых тёмных стен. Его Лунатик – тёплый, родной, нежный Лунатик – оказывается рядом, прижимается близко-близко, обхватывая его руками. – Господи, Бродяга, – только и шепчет он, дрожа плечами. Блэка не называли так уже слишком давно, и он обнимает в ответ, крепко прижимая и шепча, что никогда больше не бросит. Они стоят вдвоём в пустой гостиной, мечтая, чтобы это мгновение превратилось в вечность. И им снова по одиннадцать лет – так, будто они встретили друг друга впервые. Мрачный особняк Блэков озаряется солнцем. Его, Сириуса, персональным солнцем, улыбающимся чуть горько, но от этого не менее счастливо. Римус любит, щуря глаза, подставляться под его пальцы, путающиеся в волосах. По-прежнему любит чай без сахара и готов умять с одной чашкой две плитки шоколада. Шрамов на его теле больше, но он, ощущая прикосновения к ним, лишь качает головой. – Всё в порядке, Бродяга, – нежно шепчет он, поглаживая его по плечам, – теперь всё в порядке. Они проводят вместе целые недели, они готовы ощущать друг друга вечно. Они встречают утра в обнимку на широкой скрипучей кровати, а вечера – в тишине, сидя у камина. Им снова по четырнадцать, и они целуются как в первый раз, осторожно и нежно касаясь друг друга. Когда дом, наконец, наполняется множеством чужих голосов и смехом, Сириус не может сдержать гордой улыбки. Молли вместе со своим присутствием приносит в особняк семейный уют, а озорные близнецы, так похожие на Мародёров в юности, – тёплые воспоминания. Лунатик и Бродяга давно перестали носить свои клички, они уже взрослые и должны подавать пример подрастающему поколению, но они не могут сдержать смеха, видя, как близнецы удирают после очередной шалости. Как многое они отдали бы, чтобы оказаться на их месте, чтобы вновь пережить прекрасные школьные годы: искренние, неловкие, беззаботные. Это чарующее время невинности, первых открытий и первых чувств. Даже лицо Снейпа, по-прежнему брезгливо глядящего на их переплетённые пальцы, заставляет их смеяться. Они снова вместе, и им всё можно. Им снова шестнадцать, и они не отходят друг от друга ни на мгновение. Дом 12 на площади Гриммо наконец преображается, сбрасывая с себя тёмную поволоку древней и отвратительной истории. Это – новое прибежище Мародёров, таких, какими они были в Хогвартсе. Это место домашнего уюта, спокойствия и любви, такой, какой Сириус помнит её со школы – нежной, преданной, пахнущей шоколадом и чужими русыми волосами, запечатанной у мягких губ его Лунатика. Римус по-прежнему прижимается к нему плечом, сидя рядом, и Блэк впервые за долгое время по-настоящему счастлив. Да, их юность уже нельзя вернуть, но можно создать нечто новое, то, чем они будут дорожить не меньше.