Сжигай меня медленно

Над тёмным, тяжёлым небом едва разгоралась заря. Время уже катится к семи, а солнце все ещё не всходит, словно нарочно — издеваясь над Кацуки. Парень не спал всю ночь. Даже не так… Он всю ночь не мог уснуть. В истерзанную глупыми и беспочвенными (но отчего-то столь приятными) мыслями голову Юри то и дело лезло его лицо. Бледное, с не свойственно для мужчины мягкой кожей. Его голубые, совсем кристальные глаза словно обжигали японца, но оторваться от них было невозможно. Так же невозможно, как перестать завораживаться от единого взгляда на Виктора, когда тот выходит на лёд. Если его нельзя было назвать Богом льда — то ледяным королём уж точно. В нем была необъяснимая притягательность, жуткая харизма, некий внутренний магнит, притягивающий к себе так сильно, что парень не мог оторвать от него взгляда. Под его коньками, право, плавился лед. Юри, казалось бы такой невинный и неприступный, и сам таял от катания Никифорова. Брюнет ненавидел себя за это, но совсем ничего не мог поделать. Он лишь наблюдал за ним, как за птицей. Такой далёкой, статной и свободной. Кацуки до него и не дотянуться… — Юри, ты так рано встал..- встрепенулся блондин, озадаченно подняв на вошедшего в комнату Кацуки глаза.- У тебя вид какой-то уставший, ты здоров? Парень ненадолго задумался, анализируя своё состояние. Если учитывать то, что всю ночь он думал о фигуристе, своём кумире и наставнике жизни, который сейчас сидит перед ним с полуобнаженной грудью и пьёт чай, то, определённо — нет. — Да-да, не беспокойтесь! — замахал ладошками парень, виновато улыбаясь. Неудивительно, что после бессонной ночи вид у него «нездоровый».- А где мама с папой? — Тосия-сан и Хироко-сан уехали за покупками, наверное скоро вернутся. «Нескоро» — горестно подумал Юри, нервно дёрнув бровью. Обычно такие поездки затягиваются до самого вечера, так как уезжают они крайне и крайне редко, но сопоставимо с тем покупают очень много. - А Мари? - Она, кажется, пошла на концерт. - Понятненько...- немного напряжённо пролепетал Кацуки, нервно улыбаясь. Юри отвел взгляд, подходя к чайнику. Он приложил к нему ладонь, проверяя, горячий ли. Раскаленный металл обжигал кожу, но брюнет замер, не отрывая руки. На своей спине он чувствовал взгляд. Взгляд Виктора. Он всегда ощущал его, будто на уровне инстинктов — этот взгляд был особенным, слишком волнующим, от него внутри у парня всё сжималось. Как сейчас. Наконец, будто опомнившись, японец отдернул ладонь, закусив губу. «Боже, Юри, да что с тобой такое!» — Было дурным тоном с моей стороны не предложить еды или…- Кацуки запнулся, и ненадолго замер, а после сделал глубокий вздох.- А… — А..? — вскинул брови Никифоров. — Апчхи! *** — Боже, Юри… 38,9… Где же тебя угораздило? — русский вздохнул, махнув головой. Парень виновато опустил глаза, поудобнее укутавшись в одеяло. Виктор заявил, что болеть Кацуки «ну никуда не годится», поэтому силком уложил брюнета в кровать, замотав чуть ли не в три одеяла. Юри было слишком некомфортно от такой заботы — Никифоров нянчится с ним, как с маленьким. Ему это безусловно льстило, но отчего-то так сильно кололо в груди и бросало в жар. И это точно не из-за простуды. — Дрожишь, как лист осиновый…- задумчиво пробормотал тренер.- Я сделаю тебе чай с мёдом, это очень помогает! Было бы лучше, будь тут малиновое варение, правда… Юри закрыл глаза, чуть нахмурив брови. Температура ещё поднимается. — Не стоит…- улыбнулся Кацуки, смахнув со лба струйку пота.- Все в порядке, я не так часто болею. Это очень скоро пройдёт. Виктор посмотрел на него, немного приподняв бровь. Фигурист лежал на кровати, вцепившись пальцами в одеяло. Его щеки были красными, словно их опалили огнем, рот чуть приоткрыт, а грудь вздымалась так, будто лёгкие вот вот лопнут. И эта беспечная улыбка на лице… Русский вздохнул, присаживаясь на кровать рядом с Юри. Тот сделал небольшой рывок в сторону, но Виктор накрыл его руку своей, слабо сжав пальцами ладонь японца. — Почему ты не позволяешь себе показать свои слабости? Ты мне не доверяешь? Юри чувствовал, как пальцы Никифорова сжимаются сильнее. Парень отрицательно мотнул головой. Он опять это делает, будто нарочно. Нарочно играется с Кацуки, как кошка с мышкой. Только кошка не думает успокаиваться, пока не задушит свою жертву — для неё нет большего удовольствия, чем впиваться когтями в её шейку все глубже и глубже. — Боишься меня? Может, наоборот — тайно влюблён? Кацуки хотел было отдёрнуть ладонь, но Виктор перехватил обе его руки, оказавшись сверху брюнета. Юри отвел взгляд, закусив губу. Сердце его, казалось, сейчас вылетит из груди. Внутри парня все сжалось, а мысли утекли куда-то совсем далеко. Взгляд блондина сейчас был настолько цепкий и холодный, непривычно внимательный, что Юри поёжился на кровати, силясь не сталкиваться с его ледяными глазами. Близко. Запредельно близко, и это совсем не нравилось парню. Физическим расстоянием между ними невозможно сократить ту пропасть, что их разделяла. Юри знал это. Единственным способом преодолеть её — прыгнуть внутрь. Безрассудно. А безрассудство, казалось бы, не в его характере. — Вы слишком близко…ко мне…- сбивчиво выдохнул тот, жмурясь.- Заразитесь же… Никифоров усмехнулся, наклонившись к лицу Юри. Он, словно зачарованный, смотрел на фигуриста. — А у меня иммунитет крепкий.- медленно и вкрадчиво проговорил мужчина. Юри продолжал непрерывно смотреть ему в глаза, замечая, как сильно колотится его сердце. Неужели оно вообще может развивать такую скорость? Кацуки было невыносимо больно. Он хотел потянуться к блондину, обнять, притянуть его к себе и не отпускать. Неистовый жар его тела медленно сменился холодом. Ему было так холодно и одиноко, что хотелось бросится в лаву. Хватка Виктора немного ослабела, но он не думал его отпускать. Он сводил его с ума, медленно доводил до кипения. Кацуки всем сердцем желал, чтобы Никифоров не оставлял его никогда, но от подобных мыслей брюнет лишь сильнее бесился, силясь отогнать от себя подобную ерунду. Он не посмел бы забрать Виктора. Да и сам фигурист, избалованный вниманием не только женщин, но и мужчин, смог обратить внимание на такого, как Кацуки? — Юри…- Никифоров опустился к лицу парня, проводя тыльной стороной ладони по его щеке. Японец зажмурился, ожидая от Виктора совсем другого, но вопреки его догадкам, тот коснулся губами горячего лба брюнета, недовольно сощурив взгляд.- У тебя жар…просто жуткий жар. Как ты ещё не сгорел? — Вы…- Кацуки ошарашено глядел на светловолосого, раскрыв рот. Он с силой перевернул мужчину, оказываясь над русским.- Виктор… Вы дурак! — Юри..? Японец закрыл глаза, делая глубокий вдох. Он так сильно устал, что хотел лишь одного — понимания. Свернуться на груди фигуриста, словно маленький котёнок, прижиматься к нему, вдыхать приятный запах дорогого одеколона, просто быть рядом. — Зачем вы дразните меня, Виктор? Вы же знаете, что я не могу не воспринимать это всерьёз! Кацуки закрыл глаза, на его щеке заблестела влажная дорожа слез. — Юри, послушай…- блондин дотронулся до плеча японца, но тот перехватил кисть Никифорова, сжав его запястье. Виктор всегда был для него светом. Раньше Кацуки казалось, что это луч спасения, но увы, все было наоборот. Юри лишь заблудившаяся в темноте рыбка, которая поплыла на мерцающий огонёк, даже не догадываясь о том, что он несёт ей погибель. Добровольно отдаваясь в объятия смерти, она поняла, что сожалеть уже слишком поздно. — Как Вы не понимаете… Я люблю вас… С самого первого выхода на лёд и до последней проведённой вместе секунды! Лучше бы я лишь наблюдал с экрана телевизора, даже не имея надежды на что-либо большее, чем быть в каких-то ничтожных сантиметрах от Вас, при этом не в силах ничего и сказать! Никифоров потянул Юри на себя, припадая к его губам. Парень буквально не шевелился, пытаясь придумать хоть что-то вразумительное. Несмело, но нежно Кацуки ответил на поцелуй, не заметив, как холодные руки фигуриста обвили его спину, притягивая того к себе. Никифоров вновь повалил брюнета на кровать, снова оказываясь сверху. Парень краснел, неуверенно прижимаясь к твёрдой груди русского и закинув руки тому на шею. Он не пытался оттолкнуть его или разорвать поцелуй — Кацуки даже не успел понять, как все это вообще получилось. Поцелуй становился все глубже и жарче, окончательно затуманив голову японца. Наконец, Виктор отстранился, нависнув над юношей. Юри упёрся ладонями в грудь блондина, мысленно пытаясь унять свои густо покрасневшие щеки. — Виктор, я не должен был… Я не хотел… Никифоров усмехнулся. — Не хотел? — То есть я… Я не знаю, что должен сказать в подобной ситуации! Фигурист удивлённо посмотрел на Кацуки, смахнув спадающую на лицо чёлку. — Скажи то, что хочешь сказать.- он пожал плечами, расплываясь в улыбке.- Или, быть может, сделать. Юри сдавленно вздохнул и, закрывая глаза, буркнул почти шёпотом: — Горите в аду… — Не слышу.- ехидно ухмыльнулся Виктор и, картинно склонив голову, уткнулся носом в щёку парня. Юри коснулся мягких губ блондина своими, запустив пальцы в его волосы. Требовательно, но до жути трепетно и нежно целуя Виктора, он чувствовал в своём сердце необъяснимое спокойствие. Кацуки было слишком жарко, чтобы мыслить трезво. Никифоров оторвался от губ брюнета, опускаясь к его шее. Сбивчиво дыша, Юри закусил губу, ощущая горячее дыхание Виктора, обжигающее бледную кожу. Мужчина нежно провёл ладонью по груди юноши, вновь припав к его губам. Кацуки можно было назвать неопытным в таких делах — он целовался лишь однажды, ещё до возвращения в Японию. Это была девушка, довольно красивая и улыбчивая, но Юри не испытывал к ней совершенно ничего. Да и тот поцелуй для него тоже ничего не значил. С Виктором все было иначе. Брюнет ощущал странное притяжение к фигуристу, не хотелось отрываться от его губ. Такое волнующее, но страстное чувство парень не испытывал ещё никогда. Никифоров прикасался к нему нежно, ласково, а целовал настойчиво, почти грубо. Юри забыл обо всем — о температуре, о страхе заразить его и о том, что Виктор его тренер, которому он потом не сможет смотреть в глаза неделю уж точно. Мужчина отстранился от Юри и, наклонившись к его уху, прошептал: — Как же давно я ждал этого. Кацуки улыбнулся, заключив мужчину в объятия. Сейчас почему-то он очень хотел обнять его. Уткнувшись в грудь Никифорова, он закрыл глаза, силясь восстановить дыхание и привычный ход мыслей — голова его была забита лишь перевариванием ситуации. Он не хотел думать об этом. Не сейчас. Ему хотелось лишь лежать рядом с русским, обнимая Виктора как некогда заменявшую его подушку. — Не думаю, что твои родители поймут меня правильно, когда увидят нас с тобой в обнимку под одеялом в твоей кровати.- рассмеялся Никифоров. Юри зажмурился, немного сощурив нос: — Боитесь запомниться всему миру совратителем? — Если ты и дальше будешь обращаться ко мне на «Вы», тогда я уж точно им стану. Кацуки лежал неподвижно, вырисовывая на спине Никифорова заурядные кружки. Мужчина опустил руку на талию парня, зарывшись носом в его густые тёмные волосы. — Теперь Вы точно заразитесь... Никифоров усмехнулся. — Зараза к заразе не прилипает. — Ненавижу Вас…- улыбнулся брюнет, крепче прижимаясь к груди фигуриста.