Падение вперед

      Запах лекарств в палате смешивался с доносимым из окна жарким воздухом, сплетаясь причудливыми узорами в голове. Так проходили все мои дни. Слушаю шум с улицы ни капельки не приглушаемый приоткрытыми окнами и развевающимися на них занавесками. Там была жизнь, а здесь она остановилась. Замерла в шаге от смерти, порой такой желанной и, как оказалось, недостижимой. Дни сменялись, сплетаясь в однообразную череду. Уже середина дня, а я лишь проснулся. Так никогда не было до этого растянувшегося и остановившегося момента моей жизни. Раньше, я не ценил свободу двигаться, но сейчас я отдал бы все, чтобы вновь сделать шаг. Теперь даже чувствовать пальцы на ногах — была непозволительная роскошь. Лежу в постели и второй день подряд глупо смотрю в потолок. Не думал, что я привяжусь к смешной и неловкой девочке, которая просто ужасно говорила по-английски. Ее сломанная рука срослась, и ее отправили домой, к матери на плантации апельсинов. Эта девочка заставляла меня, хоть ненадолго, но забыть о моём жалком существовании. Мы вместе путешествовали: были на побережье, в пустыне, в джунглях, в городах… Да мы были везде! Теперь она далеко, и надеюсь, что она больше не сломает себе ничего. Мой сосед по палате, который живее всех живых, вновь ушёл дышать воздухом. Его веру в свою болезнь уже не вылечит ничто. Мне бы его веру. Задернутый занавеской, я будто закрыт внутри себя, терзаясь и мучаясь беспомощностью. Для всего мира я стал безразличен в своём внутреннем падении.  — Могу я войти? — девичий голос разорвал тишину палаты. Отдернув ткань, я посмотрел в дверной проем. Но там были лишь солнечные лучи в которых кружилась пыль.  — Я здесь, — смешок в голосе. -У окна. Повернув голову я увидел молодую девушку. Она была ещё подростком, но ее озорной и нахальный взгляд был наполнен неестественным для ее возраста жизненным опытом.  — Войди, — безразлично сказал я, откинувшись на подушку. Через минуту она вошла в палату. Ее волосы торчали в разные стороны. Взяв стул, присела возле моей кровати.  — Ты Рой? — поинтересовалась она, а получив мой кивок продолжила. — Александрия попросила меня придти к тебе.  — Как тебя зовут? — лишь из вежливости поинтересовался я, разговаривать с девочкой подростком у меня не было никакого желания.  — Джилл, — она по-мужски протянула мне руку. Странная, поведением она была похожа на парня в юбке. Пожав ее маленькую ладонь, я ощутил твердость руки, скрытую под мягкой кожей.  — Меня попросила придти Александрия, ей это было важно, — она фыркнула, демонстрируя, что сама она бы не пришла. — Она сказала, перед отъездом, что ты одинок и к тебе редко кто заходит. Александрия, она добрая и наивная, хотела чтобы я развлекала тебя и сидела с тобой.  — Не стоит, — прикрыв глаза бросил я, надеясь что она исчезнет. Одиночество стало очень привлекательным в данный момент.  — Увы, она уговорила меня, — ее губы изогнулись в грустной усмешке, словно она узнала, что мне хочется. — Я дала слово, так что придётся терпеть меня. Она молча сидела, качаясь на стуле. Влетевшая в открытое окно муха, казалось занимала ее больше, чем все остальное.  — Сколько тебе лет? — я нарушил молчание, не выдержав, когда минуты тишины стали слишком гнетущими.  — Шестнадцать, — даже не смотря на меня ответила она. Даже не предпринимая попыток поддержать разговор, девушка лишь сидела возле меня. Почему Александрия вдруг попросила ее? Они настолько разные чтобы быть подругами. Пришедшие делать процедуры медсестры, никогда прежде не радовали меня настолько как сегодня, выгнав из палаты девушку. *** Новый день. Я сплю днём, говорят что это полезно, когда болеешь. Только вот сон меня не лечит. Моя жизнь осталась здесь, она затерялась где-то между слегка посеревших простыней, между рядов коек, между банок лекарств. Проснувшись, я отодвинул в сторону шторку вокруг постели. Едва не застонав, я откинулся на подушку — прислонившись плечом к косяку, в дверях стояла Джилл.  — Я войду? — поинтересовалась она. Видимо, вежливость ей все-таки пытались привить. Дождавшись моего кивка, она точно так же как и вчера, взяла стул, сев у моей кровати.  — Ты долго спишь, — заметила она. Вежливость закончилась. Я лишь покосился на нее, решив не реагировать. И вновь молчание, такое неуютное, до боли в зубах. Девушка сидит, осматривая взглядом палату.  — Почему ты всегда здесь? — спросила она, наклонив голову чуть в сторону.  — Я не могу выйти.  — Тебя наказали как маленького ребёнка? — рассмеялась она, но почувствовав что сказала что-то не то, сразу замолчала. — Извини.  — Я не чувствую ног, — достаточно сухо проинформировал я.  — Что случилось? — в ее глазах мелькнуло сочувствие.  — Травма. Да, такой короткий ответ был лучше всего. Такт у девочки определённо где-то есть, потому что она прекратила расспросы.  — А ты почему здесь? — в свою очередь спросил я, решив, что можно поддержать скудный разговор. Задрав край рубашки, она показала мне забинтованные ребра. Как она смогла сломать ребра? Хотя, похоже она не ведёт привычную для девочек жизнь.  — Как это произошло?  — Меня толкнули и я упала с лестницы, — она натянуто улыбнулась. Зашедший в палату Уолт, покосился на нас садясь на свою кровать. Джилл вновь, как и вчера, качаясь на стуле, смотрела по сторонам. Спустя какое-то время она поднялась и вышла. Оставшись в тишине, я прикрыл глаза. Ее присутствие отчего-то выматывало меня. *** Прошло несколько дней. Джилл приходила ко мне, чем вызывала большое недовольство моего соседа по палате. Однако меня это не трогало, поэтому я решил не обращать внимание на его косые взгляды. В конце недели, она принесла мне апельсин.  — Лови! — летящий фрукт упал мне на живот. Когда она, по обыкновению, принесла стул и села возле меня. Вытащив из кармана сложенный листок, Джилл протянулась его мне. Развернув, я увидел кривой почерк Александрии.  — Твоя вторая часть, но можешь читать все. Письмо было написано с кучей ошибок, так что некоторые слова даже не угадывались. Александрия писала, что отправила письмо по дороге домой, с одной из станций. Обращаясь к Джилл, она просила ее поправляться, а также помогать мне выздоравливать, поддерживая меня. В конце, она, адресуя мне, писала, что никогда не забудет наши приключения, ведь они были так реальны. Просила не забывать ее и есть апельсины, которые точно принесут мне сил.  — Апельсин я принесла, — увидев, что я закончил читать сказала девушка.  — Скажи, а почему ты? — не выдержал я. — Разве вы с Александрией подруги?  — Нет, она попросила меня, — безразлично ответила Джилл. — Я попала в больницу когда она здесь упала. У нас оказались соседние палаты, поэтому пока ей было запрещено ходить к тебе, она ходила ко мне. Я помолчал, она сама не желая этого, затронула воспоминания, которые мне хотелось забыть. Чувство вины, распаленное сознанием, принялось терзать меня. Пришедшие менять бельё и переодевать меня медсестры, выгнали Джилл. На сегодня ее посещение закончено. *** Дни сменялись, складываясь в бесконечную череду. Приходящая Джилл продолжала действовать на нервы, она невыносимо раздражала, но из уважения к Александрии я терпел ее. Обычно наше общение сводилось к паре фраз и длительному, неуютному молчанию. Даже не могу понять, что вызывало во мне раздражение. Оно было где-то внутри и не поддавалось объяснению.  — Сколько можно приходить, — пробурчал Уолт, видя как она заходит в палату. Что ж, видимо сильно действовала она на нервы не только мне. Ещё бы, вот уже две недели она приходит сюда, надеюсь, ее скоро выпишут.  — Я не к вам хожу, — фыркнула Джилл, занимая неизменное место на стуле. — Если что дверь вон там. От такой наглости у Уолта Парди пропал дар речи. Никто до этого момента не обладал такой наглостью, как Джилл. Фыркнув, но так и не сумев подобрать слов, чтобы осадить девушку, он вышел.  — Ты наглая и грубая, — заметил я.  — А ты слабый и беспомощный, — мгновенно ощетинилась она. Как же она была права, мое падение продолжалось, его не остановить. Я сдался, уже давно перестал бороться. Это началось еще тогда, когда выполняя трюк я упал с моста. Хотел произвести впечатление, что-то доказать… А доказал лишь свою слабость.  — Ты можешь мне помочь? — она, скорее всего, сможет справиться лучше Александрии, а если что-то случиться — ее не жалко. Джилл посмотрела на меня с интересом. Наверное, это моё дно, я хочу подставить второго человека, прекрасно осознавая возможные последствия.  — Ты сможешь принести мне лекарство? — ровный голос. — Только об этом никто не должен знать, хорошо?  — Да.  — Мне нужна банка морфия, лишь это справится с моей болезнью. Он есть в аптекарской, — рассказал я. — Принесешь?  — Ладно, — согласилась Джилл. Когда она ушла, я постарался утихомирить совесть. Странно, но она от чего-то сопротивлялась, не желая молчать, когда я повторно воспользовался доверчивостью и незнанием ребенка. Заглушив ее голос, я заснул. *** Новый день, но Джилл не было. Не приходила, когда я в первый раз ждал ее прихода. Под вечер я задремал, к моему соседу по палате приехала семья, они о чем-то говорили. Их голоса доносились до моих ушей, ткань задернутая вокруг моей кровати не отсекала звуки. На задернутой занавеси появилась тень, замерев на несколько секунд, она отодвинула ткань. Джилл всё-таки пришла.  — Ты поздно, — заметил я.  — Так я не апельсин похищала, — ответила она. Видимо все стулья забрали члены семьи Парди, поэтому Джилл стояла возле меня.  — Садись, — я махнул рукой на край кровати. Она послушно села возле меня.  — Ты принесла?  — Да, — она вытащила из кармана полную банку таблеток. Шум детей, а затем резкий окрик мужчины, заставили ее вздрогнуть. Дети и их мать собирались домой, а Уолт пошел провожать, вскоре они все вышли. В тихой палате, отделенные от нее светлой тканью, остались лишь мы.  — Давай, — нетерпение сквозило моём голосе, хотелось закончить все. Теперь, когда морфий был так доступен, я хотел его до безумия. Протянув руку, она вложила банку мне. Касание ее пальцев вызвало дрожь, несколько недель ко мне никто не прикасался. Медсестры не в счет, они выполняют свою работу.  — Уходи, — требование в моём голосе заставило ее поморщиться. — Мне нужно поспать.  — Я знаю что это, — голос девушки дрогнул. — Но я не знаю, как он тебе поможет.  — Морфий подарит мне сон.  — Сдохнуть решил? — ее злость, резко вспыхнувшая, буквально ощущалась в воздухе. А она сообразительна. Видя как она злится, я оставался спокойным. Лишь рука сжала банку с таблетками.  — Я прошу тебя уйти.  — Чтобы ты смог трусливо наглотаться таблеток? Я думала, что ты сильнее… Разочарование в ее голосе ударило плетью. Она не дождавшись моего ответа, принялась разжимать мои пальцы. Только куда девочке-подростку до мужчины. Царапая мою кожу, она пыталась отнять морфий. Выдернув кисть из ее пальцев, я вытянул руку, забирая подальше желанный морфий. Но Джилл дернулась следом, не теряя попыток отнять таблетки. Буквально вытянувшись через меня, она вцепилась в руку. В ее глазах блестели слёзы, она понимала, что сил у неё не хватит. Ее лицо было близко, я видел эмоции в блестящих глазах.  — Слышишь, я не стану убийцей, — она была готова сдаться. — Пожалуйста, Рой!  — Уйди, — велел я, перехватывая ее свободной рукой и отталкивая. Силы хватило, чтобы она слетела на каменный пол. Но она даже не пискнула, сразу поднимаясь и вновь бросаясь ко мне. Она буквально забралась на мою кровать, вцепившись в мою руку. Да, как жизненно, две калеки борются за морфий. Вытолкнув из-под нее руку, на которую она опиралась, я буквально уронил ее на себя. Поднимаясь, Джилл уперлась локтем в мою ногу, от чего по ней прошла судорога, заставляя замереть.  — Стой, — от моего голоса она замерла. — Я чувствую… Она посмотрела на меня, встречаясь со мной глазами. Не понимание в ее взгляде сменилось догадкой.  — Ты чувствуешь ногу?  — Да, — я никогда не был так рад. Она улыбнулась мне, прекращая борьбу и садясь на край кровати. Она была рада за меня, но ее взгляд то и дело съезжал в сторону банки морфия.  — Отдай, — попросила она. Поколебавшись, я вернул ей банку. Которую она тут же спрятала в карман. Она сидела сцепив руки, уткнувшись взглядом в них. Взгляд Джилл то и дело съезжал на мою руку, лежащую поверх одеяла. На ней были следы от ее ногтей, наливающиеся кровью.  — Прости, — она извиняюще посмотрела на меня.  — Ты спасала мне жизнь, пытаясь отобрать таблетки. Вздрогнув, она поспешно поднялась и вышла. *** Следующий день и вновь Джилл приходит ко мне. Садится возле меня, принимаясь раскачиваться на стуле. Только теперь это не раздражает, она как проводник к жизни. Вызывая раздражение, она пробуждает.  — Как ты? — наконец спросила она.  — Я пробовал шевелить ногой, но не получается, — запустив руку в волосы ответил я. — Не чувствую.  — Может стоит подождать? — словно уловив мою тревогу, она коснулась моей руки.  — Да, наверное, — согласился я, опустив взгляд на ее руку. — Что это? На ее тонкой руке были синяки: большие, сине-черные. Она попыталась отдернуть руку, но я ухватил ее, мягко удерживая. Понимая, что ей не вырваться, она замерла.  — Это я тебя так? — спрашиваю, внутренне боясь услышать ответ. Джилл помотала головой. Пытаясь натянуть рукава и спрятать синяки, она закрылась где-то в себе.  — Что произошло? Сжав губы она едва сдерживала слёзы. Видя эту, всегда упертую и наглую, девчонку такой, я не знал что делать. Погладив ее по плечу, стараясь успокоить, я добился противоположного и она спрятала лицо в руках.  — Что случилось? — твердость в моём голосе заставила ее дернуться.  — Все нормально, — шепотом ответила Джилл, не глядя на меня.  — Иди сюда, — мягко обнимаю ее за плечи, всхлипнув она прижимается ко мне. Ее руки цеплялись за меня, как утопающий хватается за спасателя. Гладя ее по спине, я задумался. Вчера с ней было все в порядке, либо это сделал я, но она это отрицает, да и я не помню чтобы хватал ее за руку, либо кто-то другой, когда она ушла отсюда.  — Я хочу знать, — она замерла, доверчиво прижавшись ко мне. — Скажи мне. Вздохнув, она нерешительно начала отвечать, бубня куда-то в мою одежду.  — Ты никому не расскажешь? — ее детский вопрос, ответ на который был ей важен.  — Нет, — заверил я.  — Вчера ко мне приезжал отец, — ее голос был тих. — Он никогда не любил меня, но когда умерла моя мать, то все стало хуже. Он работает на ферме, у него тяжёлая работа, поэтому он легко срывается…  — За что он?  — Когда он приехал, я была здесь и ему пришлось ждать, — услышав это, мои руки сжались в кулаки.  — Он сделал это лишь из-за этого, — я едва сдерживал злость. Джилл сжалась, боясь даже шевельнуться. Она боялась, боялась меня. Я знаю, когда страх просыпается. Каждый чего-то боится, вот только как бороться со своим страхом я знал, а как помочь маленькой девочке я не имел ни малейшего понятия.  — Не бойся, — изо всех сил я старался смягчить голос. — Я не причиню тебе боли. Успокоившись через несколько минут, она села обратно на стул. Улыбнувшись мне, она стерла слезы с щёк. *** Ещё неделю Джилл приходила ко мне. Она сидела, неизменно качаясь на стуле. Иногда она приносила мне апельсины.  — Как ты? — этот вопрос стал дежурным, она задавала его первым.  — Знаешь, я сегодня почувствовал уколы, которые ставили мне сёстры в ноги, — я приподнялся на локтях и оперся на изголовье кровати.  — Правда? — она перестала качаться и наклонилась ко мне.  — Да.  — Это же замечательно! — она радостно улыбнулась. — А пальцы чувствуешь?  — Не знаю, — пожал я плечами. — Туда уколы не ставят.  — Могу я… — она мотнула головой, замявшись.  — Давай, мне тоже интересно. Поднявшись, Джилл скрылась за тканью. Шорох ткани.  — Чувствуешь? — я прислушался, но ничего не ощутил.  — Нет. Она спрашивала ещё несколько раз, видимо касаясь разных пальцев. Но с каждым моим «нет», Джилл расстраивалась.  — И теперь?  — Нет. Она зарычала от злости. Казалось она расстроилась больше меня. А она странная, такая чуть диковатая и непредсказуемая по началу, теперь стала другом. Волна дрожи прошла по правой ноге. Выдохнув, я отдернул ткань в сторону. Джилл держала меня за щиколотку, опустив голову вниз, так что ее выбившиеся, длинные прядки слегка скрывали лицо. От ее сжимающихся пальцев, дрожь проходила по коже.  — Джилл, — голос не слушался. — Я чувствую твою руку. Она удивленно подняла глаза, вглядываясь. Ее пальцы легко скользили по коже, видя как на моём лице появляются эмоции от ощущения ее прикосновения.  — Это так здорово, — она улыбалась мне. — Я очень за тебя рада! Укрыв мои ноги лёгкой простыней и вернувшись обратно, она вдруг резко обняла меня.  — Я знала, — шепот в мое ухо. — Ты просто не мог остаться таким.  — Ты верила больше, чем я сам, — мои руки погладили ее по спине. Под одеждой я не почувствовал повязку, которая раньше была на ее ребрах.  — С тебя сняли повязку…  — Да, меня завтра выписывают, — она погрустнела. — Ты будешь мне писать?  — Конечно, — я легко потянул ее за щеку, рисуя улыбку. — Только адрес оставь.  — Спасибо. *** Утром ко мне зашла Джилл, она мяла в руках неровный листок бумаги. Положив его на тумбочку она присела возле меня.  — Давай договоримся, — она подалась вперёд, опираясь на локти. — Что в следующий раз, когда мы увидимся, ты уже будешь здоровым. Я рассмеялся, от чего уголки ее губ непроизвольно дернулись вверх.  — Прости, это немного не от меня зависит.  — А от кого же тогда? — сердито фыркнула девчонка. — Только от тебя зависит твоя жизнь. Посидев ещё пару минут, она поднялась. Сегодня ее вид был вполне приличным: причесанные и аккуратно подобранные волосы, вместо рубашки и брюк — платье. Теперь она не казалась мне девочкой-сорванцом выделяющейся из толпы, Джилл моментально стала неприметной и похожей на тысячи других девушек.  — До встречи, я буду верить, что она когда-нибудь случится вновь, — она глубоко вздохнула. Затем на прощание обняв меня, Джилл выскочила прочь. *** Дни превратились в однообразную серую череду. Изредка мы обменивались письмами, но они, как это всегда бывает, со временем становились все суше и короче. Через несколько месяцев, состояние моё улучшилось настолько, что я вновь чувствовал пальцы на ногах. Через полгода я смог сделать несколько неуверенных шагов, вцепляясь в мебель руками так, что белели костяшки. Спустя два с небольшим года, с моего неудачного трюка, я покинул больницу Лос-Анджелеса. Оставляя позади ненавистную койку к которой был прикован, запахи лекарств, вкус апельсинов привозимых с плантаций. Сделав шаг вперёд, я вернулся к прежней, почти утерянной, жизни: съёмки в кино, постановка каскадерских трюков. Захлестнувший меня водоворот жизни, понес меня вперёд, заставляя переезжать из города в город, снимаясь то в одной картине, то в другой. Осенью я вновь оказался в Лос-Анджелесе. Съемочная площадка располагалась в стороне от города, отсюда он был как на ладони. Вечерний город в огнях был прекрасен, здесь была жизнь, она чувствовалась, била фонтаном, стучала пульсом. В кварталах богачей она блестела роскошью и высокомерием, а в кварталах бедных она сжимала сердце от эмоций трогающих за душу. Этот город был так похож на другие, но отчего-то цеплял сильнее прочих. Ветер гнал несколько одиноких листьев, заставляя танцевать их последний танец смерти. У природы тоже есть падение, когда все умирает, но в далекую весну верить не перестаёт. Действительно, вера — это все что остаётся, в такой момент. Я стоял прислонившись к раскидистому дереву, его кора приятно впивалась в кожу. Теперь я полюбил легкую боль, когда становится не комфортно — так я осознаю, что живу, что чувствую. Скоро теплый вечер сменится холодной ночью, когда замерзаешь даже под одеялом в трейлере.  — Рой? — кто-то окликнул меня со спины. Обернувшись, я увидел стоящую в паре шагов Джилл. Она смотрела на меня, точно не веря своим глазам. В следующий момент она бросилась вперёд, обнимая меня за шею. За то время, которое прошло с нашей последней встречи она казалось совсем не изменилась — те же торчащие волосы которые сейчас трепал лёгкий ветер, те же глаза смотрящие с любопытством. Она улыбнулась мне и на ее щеках появились небольшие ямочки.  — Удивительно, никак не ожидала тебя здесь увидеть, — она смотрела мне в глаза, словно не веря в происходящее. Я лишь теперь обратил внимание на то, какая она была маленькая — даже не доставала до моего плеча. Да, лёжа на больничной койке, разница в росте не так заметна.  — Признаться, я тебя тоже, — хмыкнув своим мыслям, ответил я. — Что ты здесь делаешь?  — На съёмки приехала, — легко пожав плечами ответила Джилл. — Буду играть девушку, которая все время ищет приключения на свою задницу.  — Мне кажется, что тебе даже играть особо не надо будет, — усмешка на лице. — Ты такая и есть.  — Да, ты скорее всего прав, — кивнула она. — А что ты здесь делаешь?  — Я каскадёр, буду делать трюки за главного героя…  — Ты с ума сошёл? — прервала меня Джилл. — После твоей травмы ты решил стать каскадером?! Понимая, что она даже не подозревала о моей профессии, я рассмеялся. Ее лицо выражало крайнюю степень возмущения.  — Это и была моя работа, травму я получил выполняя трюк. Джилл стояла во все глаза глядя на меня, несколько раз открывая рот, собираясь что-то сказать, затем закрывая не находя слов.  — Все равно, это глупо, — она покачала головой. — Это же очень опасно! Любая травма и ты… Она сглотнула и с трудом выровняла дыхание. Джилл переживала за меня, понимание этого отозвалось чем-то тёплым в груди.  — Предлагаешь сидеть дома и бояться?  — Не настолько, но хотя бы не пытаться себя покалечить, — а она стала взрослее, Джилл которая приходила ко мне, была вспыльчива и порой говорила необдуманно. — Неужели нельзя было не рисковать.  — Риск — как наркотик. Сама ведь знаешь, что я зависим, слишком зависим, — а я скоро стану циником. — Тебе не переубедить меня.  — Мы все от чего-то зависим, — она дотронулась до меня, слегка сжав руку на моем плече.  — Как твой отец? — спросил я, желая перевести тему.  — Живет, наверное, — Джилл повернулась ко мне спиной, глядя на раскинувшуюся панораму огней города. — Я сбежала полгода назад. Она повела плечами, словно стараясь избавиться от чего-то. Постояв еще немного, она, пожелав доброй ночи, ушла в свой трейлер. *** Прошло несколько дней, съемки шли полным ходом. Я сидел на площадке, стараясь запомнить движения актера, чтобы сделать качественно свою работу.  — Завтра снимаем на улице, — женщина, которая была очередным помощником или ассистентом кого-то на съемочной площадке, строго смотрела на меня сквозь толстые стекла очков. Кивнув в ответ, я отвернулся.  — И еще, может вы переубедите эту ненормальную, — она поджала губы. — Объясните, что для опасных трюков есть каскадеры, а актерам платят за лицо. Оставив меня, женщина ушла. После съемок я встретил Джилл направляющуюся к своему трейлеру.  — Судя по твоему лицу миссис Грымза уже сдала меня, — заметила девушка проходя мимо меня. Хм, да, хорошее прозвище, миссис Гримди по-крайней мере подходит.  — Джилл, она права, — я двинулся за ней.  — А мне хочется попробовать. Ее постоянная упертость должна раздражать уже всех живущих на планете Земля!  — Это опасно…  — Ну и что? — она открыла дверь трейлера. — Заходи. Внутри был бардак. Если бы этот трейлер спустили кубарем с горы — порядка было бы больше.  — Я не думала, что будут гости, — она шустро подбирала разбросанные вещи, зашвыривая их за кресло и под кровать.  — Джилл, мне плевать на то, какой у тебя бардак, — я, усмехнувшись, поднял с пола одинокий синий носок.  — Отдай, это мой носок, — выхватила она его. — Тебе он будет маловат.  — Послушай меня, — мое терпение заканчивалось. — Ты не будешь сама делать трюки! Она замерла, несколько секунд осознавая мои слова. Затем она подошла ко мне, понимая нашу разницу в росте она залезла на журнальный столик, желая немного выровняться, но все равно осталась чуть ниже.  — Давай я буду сама решать, я уже взрослая, — ее щеки заалели. — Я хочу попробовать…  — Взрослая бы взвесила риск, — я успокаивающе коснулся ее плеча.  — Так я взвесила, — она приблизилась, заглядывая в мои глаза, закусив губу. — Понимаю, что это особо не отличается от остальной моей жизни. Понимаешь, мне хочется попробовать.  — Ладно, — сдавшись согласился я, махнув рукой на попытки переубедить эту упрямицу. *** Утром нас привезли на место съёмки. Это была крыша шестиэтажного дома, длинная и ровная. Я был здесь несколько дней назад, промерял несколько раз эту чертову крышу. Нам нужно будет вместе прыгнуть с неё на другую, находящуюся несколькими метрами ниже, но соседнее здание находилось в пяти ярдах*. Прыгать было далековато и приземление обещало быть жёстким.  — Это нужно будет прыгнуть туда? — Джилл встала рядом.  — Да, — я покосился на неё. — Можно отказаться, дублерша тоже хочет поработать.  — Нет, я хочу сама, — упертая и невыносимая девчонка бесстрашно смотрела вперед. Мысль о том, что с ней может что-то случиться, больно кольнула сердце. Когда началась съемка, мне в первые было страшно за кого-то другого. Обычно каскадеры идут на трюки, прекрасно осознавая, что они смогут их выполнить. Однако, упертая Джилл, решившая попробовать на съемочной площадке все, вероятнее всего даже не представляла на что подписала нас обоих. И понимание, что между домами, где-то внизу, натянута страховочная сетка, никак не помогало отогнать страх за нее. Команда «Мотор!» отрезает все мысли и звуки. Сжимаю хрупкую кисть Джилл, чувствуя, как она тоже самое делает в ответ. Разбегаемся. Край крыши приближается, с каждым шагом становясь ближе. Наша точка невозврата. Последний шаг, толчок и прыжок. Чувство полета незабываемо, словно на секунду становишься птицей. Придя точно на точку приземления, я вновь могу слышать, словно кто-то включил звук.  — Хорошо, что не надо прыгать обратно, — обернувшись на верхнюю крышу замечает Джилл.  — С тобой все в порядке? — не стараясь скрыть тревогу в голосе спрашиваю я.  — Да, особенно если ты перестанешь сжимать мою руку так сильно, — с ноткой веселья в голосе отвечает девушка, и удерживает мою руку, когда я хочу ее отдернуть.  — Я больше не буду с тобой прыгать, — обнимая ее, шепчу ей в ушко.  — Придется, — чувствую улыбку ее в мою рубашку. — Мне понравилось, а ты ведь меня одну не отпустишь.  — Не спорь со мной, бесстрашная, — ее руки плотнее обнимают мой торс, прижимаясь сильнее.  — Это все ты, — она поднимает голову, встречаясь со мной глазами. — С тобой не страшно ни прыгать, ни лететь, ни падать, ни сгорать… Касание моих губ прерывает ее речь, заставляя тянуться ко мне. Теперь мы нуждаемся друг в друге также, как в воздухе. Теперь каждый поможет другому остановить падение и вновь взлететь. Чувствуя друг друга мы живем, вкус ее губ убеждает в этом лучше всего остального. От ее стона в мои губы, я понимаю, что ради этого стоило прожить свое падение. _______ * ярд — британская и американская мера длины. 1 ярд = 0,91 метр.