***
Мелегант медленно шёл по залу. Спешить некуда, да и не сильно-то хочется… Он ждал этого момента. И боялся… Слуги расступились, позволяя падшему рыцарю увидеть Её… «Она должна была быть моей. Она была обещана мне!.. Будь ты трижды проклят, Артур! Ты отнял у меня трон — я отступил. Но ты посмел забрать и её! Всё-то тебе легко достаётся, а?! Ну, ничего… Я верну себе то, что моё по праву. И в первую очередь — её. Её…» — Мелегант… — в тихом голосе слышится презрение. Отступник лишь усмехается. Он рад и этому… Он уверен — он знает! — что безразличие много хуже презрения. Он любит в ней всё — и её презрение тоже… Мелегант издевательски улыбается. Даже в цепях она остаётся королевой… «Как же она прекрасна…» Он говорит что-то, сам не особо разбирая, что. Лишь бы она отвечала, лишь бы слышать её голос… — Ты безумен… — слова звучат звонко, как пощёчина. Отступник кривится… и смеётся. Получать пощёчины ему не впервой… — Я всё ж надеюсь… Он притягивает её к себе, не обращая внимания на протесты, впивается в губы, но она находит в себе достаточно сил, чтобы оттолкнуть его. Больно… Ему хочется рыдать и выть. Хочется уничтожить всё вокруг. Разодрать себе грудь, выломать рёбра и вырвать к чертям сердце, которое причиняет столько мучений… Но он лишь смеётся, слыша за спиной шаги. — Мелегант! — О, вот и пожаловал спаситель… — шипит он себе под нос, резко разворачиваясь на месте и впиваясь взглядом в Ланселота. Отступает на пару шагов, глядя на королеву и давая Озёрному Рыцарю увидеть её. Падший рыцарь безумно смеётся. Он давно всё понял… Бездумно идёт по кругу, обнажая меч. — Ему ведь принадлежит твоё сердце, верно? Ну, хотя бы в этом я могу Артуру досадить!.. Смешно: оказывается, у нас с ним есть что-то общее… Ему хочется наброситься на Ланселота, растерзать, уничтожить, показать Гвиневере, как он ничтожен и мал! Но Мелегант понимает: это конец для него. Обрыв, финал, точка. Так почему бы не поставить её так, как он сам захочет? Отступник бросается на Ланселота. Безумно, яростно… А что осторожничать?! Не сейчас — так позже. Плен, позорная казнь, презрительный взгляд Артура, вопли толпы… Тьфу! От этой мысли аж зубы сводит. К чёрту! Уж лучше так, от рук этого щенка, позволив ярости вырваться наружу, хоть ненадолго перестать жечь его изнутри раскалённым железом… Хохоча, отступник вырывает у Ланселота меч голой рукой, не обращая внимания на боль, не чувствуя её, отбрасывает его в сторону. И снова бросается на Озёрного Рыцаря. Излишне легко и очевидно открывается, практически сам нарывается на холодное лезвие, сверкнувшее в последнее мгновение в руке Ланселота… Мелегант роняет меч, болезненно скалится, одновременно с тем безумно улыбаясь, подается вперёд, глубже вгоняя лезвие в грудь, словно всё ещё пытается дотянуться до противника, и лишь потом приходит осознание, а с ним — резкая боль. Падший рыцарь отшатывается, зажимая рану рукой, бездумно отступает на пару шагов. Медленно поднимает взгляд на ту, что значила для него всё, тянет к ней руку. — Гвиневера!.. Слуги обступают его, подхватывают своего господина, но он знает, что дальше не будет ничего. Он лишь хотел, чтобы последнее, что он увидит, была она… Ради неё он готов был разрушить города, распылить горы, обратить в прах и пепел хоть весь мир до самого основания… «Но ведь тебе нужно не это, так? Моя королева…»***
— Стоп! — голос режиссёра острым мечом врубается в сознание Фабьена, разделяя его и Мелеганта. Инкардона распахнул глаза, сделав глубокий резкий вдох, и невольно закашлялся. Словно в первый раз вдохнул. — Фаб? Ты как? — В норме… Просто поперхнулся, кажется. — Ладно, на сегодня всё… До завтра, ребятки, — режиссёр махнул рукой, милостиво отпуская всех по домам. — Фаб, мы собирались прогуляться по набережной. Пойдёшь с нами? Фабьен рассеянно оглядел друзей, отмечая лишь, что Камий уже куда-то упорхнула. Произошедшее не шло из головы. Он покривил душой… На самом деле на какой-то момент он словно захлебнулся, даже дышать не мог. И не дышал… «Что же не так?..» — Фаб?.. — А?.. А, нет… Простите. Не сегодня… Фло удивлённо вскинул брови. Фабьен, который обычно первым куда-то их тащил, отказывается? — Ты точно в порядке? — Да-да, всё отлично. Просто хочу всё ещё раз повторить… Флоран неодобрительно покачал головой. — Ты отдохнул бы лучше… — Да, наверное… Может, ты и прав. Тогда точно поеду домой… — Ну, смотри сам. До завтра тогда. — До завтра…***
— Всё, стоп! Небольшой перерыв — и прогоним сцену заново. Камий облегчённо выдохнула, выходя из образа. Она украдкой глянула на Фабьена. Он беспокоил её в последнее время на репетициях… Каждый раз после последней для него сцены актёр выглядел каким-то… потерянным. Сидел на скамье по десять-пятнадцать минут, пустым взглядом смотря куда-то в противоположную стену или бегая глазами по залу, словно не понимая, где он и как тут оказался. Хорошо, если в это время к нему кто-то подходил, чтобы растормошить. Но большая часть народа была всегда задействована, дожимая сцену до конца… Заметив, что Фаб смотрит на неё, девушка поспешно отвернулась. — Не знаю, как вы, а я просто до смерти хочу кофе! — Я с тобой! — тут же откликнулась Захо. — А я вот мечтаю только сесть… — выдохнул Шарли, опираясь на меч. — Тогда за кофе идём только мы, а вы оставайтесь без него! — Камий показала мужчинам язык и поспешила скрыться за дверью зала. В памяти невольно всплыл устремлённый на неё взгляд Фаба… «Чёрт зеленоглазый…» — Лу выдохнула, бездумно тыкая кнопки на кофейном автомате. Она боялась. Она давно уже поняла, что из всей труппы Фаб стал ей дороже всех. Что он нужен ей, как воздух… Его улыбка, смех, вечно неунывающий голос, рассказывающий очередную шутку или историю, чтобы поддержать остальных… Камий невольно ловила его взгляды на себе. И боялась… Боялась ошибиться. Боялась понадеяться. Боялась, что всё это — лишь игра её воображения, тянущегося к нему. Боялась открыться и услышать в ответ растерянные и смущённые слова… — Ками, ну куда ты так шустро убежала? Могла бы и подождать… — Захо усмехнулась, подходя к ней. — Прости. Просто… — Просто очень хотелось кофе, знаю, — усмехнулась та. Захо единственная из всех видела всю картину. Видела взгляды Фаба, слышала сквозящие в его словах намёки… Что до Камий, девушка сама всё рассказала подруге. С той поры Захо стала для девушки чуть ли не личным психологом. Впрочем, свахой становиться она не собиралась… Забавно, что другие не замечали, когда всё так прозрачно. Ладно Камий. Девочка боялась, это понятно. Захо сама прошла через всё это. Но другие что, действительно не видят, как мечется Фаб? Как он, обычно бодрый и активный, теряется при виде «Гвиневеры» или когда та снова куда-то упархивает? Или они так искусно притворяются? Актёры же… Лу выдохнула, глядя на Захо. — Я опять сбежала… — Я так и поняла. Это нормально — бояться… — Бояться… Как думаешь..? — Никак. Мы это уже обсуждали. Я не буду лезть в это. По себе знаю, что от этого может стать лишь хуже. Камий вздохнула, уткнувшись в чашку и кусая губы. — Эй, Ками, глянь-ка, что у меня есть! — Захо порылась в телефоне, показывая подруге фотку. Камий посмотрела на экран и невольно поперхнулась кофе. «Чёрт зеленоглазый…» Просто взгляд из-под спутанных смоляно-чёрных волос прямо в камеру*. Взгляд, пробиравший девушку до дрожи… — Ну-ну, тише, — рассмеялась Захо, хлопая подругу по спине. — Я знала, что ты оценишь… Милашка, правда? — Чёрт он зеленоглазый… — буркнула Камий, утыкаясь в кружку. — Ещё замуж не вышла, а уже так «обласкала»… Скинуть? Камий снова поперхнулась. — Захо! — Что, не надо? Ну, ладно… — Я не об том! — А, про замужество? — Захо коварно улыбнулась. — А что, разве не об этом мы мечтаем, ммм? — Да ну тебя! — фыркнула Камий. — Я тебе это ещё припомню… — Разумеется, дорогая. Так что с фото? — Спрашиваешь ещё! — возмутилась Лу и вздохнула. — Скидывай, разумеется… Но вот перерыв кончился. Пора возвращаться в образ. Камий вздохнула. Она стала замечать, что вживаться в роль королевы ей стало всё сложнее. Она не могла почувствовать Гвиневеру… Она понимала умом, что Фабьен и Мелегант — совершенно разные люди, антиподы, как говорил он сам, но легче от этого не становилось. В этой сцене она была (хоть и в силу необходимости) ближе к нему, чем когда бы то ни было, ближе, чем когда-либо осмелится подойти, но ей снова и снова приходилось отталкивать его… Смешно, что в жизни она невольно делала то же самое, когда он пытался сблизиться. Эта сцена давалась ей тяжело, но всегда выходила до неприличия правильной. Забавно, что, хоть именно в этой сцене Гвиневера и была чужда Камий, она всегда удавалась ей…***
Фабьен не помнил, как добрался до дома. Сцена не шла из головы. Он снова и снова прокручивал её. Что-то в ней было не так… «Что же, что же, что же?..» Он вошёл в квартиру, рассеянно бросив ключи на тумбочку, даже забыв запереть дверь. «Что же?..» Фабьен начал мерить шагами комнату. Сам того не замечая, прокручивая сцену в голове, он начал проходить её, тихо напевая. Перед глазами виднелся не привычный интерьер, но образы: Королева, слуги, ворвавшийся Ланселот… А он сам? Был он сейчас Фабьеном или Мелегантом?.. Не важно. Важно понять, что же… Шаг, выпад. Рыцарь-отступник вырывает меч у Ланселота. Вот, уже близко! Ещё чуть-чуть… Лезвие пронзает сердце, Мелегант хватается за рану, отступает. Смотрит на Гвиневеру, поднимая руку, словно пытаясь коснуться её в последний раз, и Фабьен повторяет жест за ним, видя её, словно наяву. «Моя королева…» — два слова, сказанные шёпотом на выдохе. Последнем выдохе… Фабьен стоит так несколько секунд, вскинув руку, любуясь светлым образом. И не сразу понимает, что острая боль в области сердца вызвана отнюдь не проткнувшей его сталью, да и принадлежит она не рыцарю, а ему самому… Закатив глаза, они оба — Мелегант и Фабьен — упали навзничь. Вот только у актёра не было верных слуг, готовых подхватить его…***
Распахнув глаза, Инкардона удивлённо огляделся. Где он? Это явно не его квартира… Это место скорее выглядело, как в каких-то фильмах. Он стоял посреди… чего? Он ничего не видел. Вокруг было темно, и лишь он сам стоял в круге света, словно освещённый невидимым прожектором. Вдруг зажёгся ещё один «прожектор», и из темноты в новый круг выступил… — Кто ты? — Фабьену не нужно было слышать ответ. Конечно же, он узнал Мелеганта… Рыцарь был как две капли воды похож на него самого. Вот только с левой стороны лица белел отнюдь не грим, а самая настоящая кость. Мелегант рассмеялся в ответ на вопрос актёра. — Не думаю, что тебе нужен ответ, — он вальяжно сел на неизвестно откуда взявшееся кресло. — Это я хотел у тебя спросить, Фабьен Инкардона. Кто ты и почему так сильно не желаешь быть собой? — Я… Я не понимаю, о чём ты. — Что ж, я поясню, — Мелегант картинно взмахнул рукой. — В конце концов, это ведь то, почему я здесь… Ты хотел понять, что же не так, верно? Так вот тебе ответ: ты почему-то не хочешь быть собой. Ты постоянно лезешь в мою шкуру и умираешь вместе со мной. — Ну, я ведь актёр. Я должен… — Нет, нет, нет! — Мелегант усмехнулся, чуть наклонив голову, и покачал указательным пальцем. Знакомый жест, который Фабьен сам ему подарил… — Актёр примеряет маску, создаёт образ, который сбрасывает, оказываясь за кулисами, как змея старую кожу. Ты, я думаю, уже понял, что я и есть тот образ, который ты создал. Будь я настоящим Мелегантом, жившим во времена Артура, наша беседа была бы невозможна. Хотя, с учётом того, что ты сейчас плывёшь по грани между жизнью и смертью… Впрочем, это уже из области эзотерики и к делу отношения не имеет. — Подожди, что значит «плывёшь между жизнью и смертью»?! — Фабьен не на шутку испугался. — Я не хочу умирать!.. — А, а, а! — Мелегант поднял палец, глядя на актёра исподлобья и лукаво улыбаясь. — Что я тебе говорил? Ты каждый раз пытаешься умереть вместе со мной. Сердечко-то у кого болит, м? А как дышать на последней репетиции внезапно разучился? Вот, доигрался. Куда шагнуть в итоге — решать тебе, но к этому вопросу мы вернёмся позже, не отвлекайся. Так вот, актёры лишь примеряют образы своих персонажей на время, как одежду. Ты же каждый раз именно становишься мной. Когда должен умереть лишь я, а ты спокойно уйти со сцены, ты отчего-то отчаянно не желаешь отделить меня от себя и пытаешься умереть вместе со мной. Понимаешь? — Не уверен, но, кажется, да… — Отлично! — Мелегант довольно прищёлкнул пальцами. — Мы сдвинулись с мертвой точки и на шажок приблизились к ответу. Молодец. Теперь продолжаем. А почему? Почему ты так цепко за меня держишься каждый раз? — Не знаю… Я думал об этом. Ну, то есть, не совсем об этом, конечно, но суть та же… Наверное, потому, что я понимаю тебя. Твои чувства… — Вот как? — Мелегант поднял бровь и наклонился вперёд, уперевшись локтями в колени и сцепив пальцы в замок. Его голос стал вдруг на удивление тих и спокоен, а глаза — вернее, глаз — неотрывно смотрели на Фабьена. — Поясни… — Ну… — Инкардона замялся. — Я всегда отвечал на вопросы, что ты… — Стоп! Эти общие фразы прибереги для тех самых вопросов и интервью, — досадливо отмахнулся рыцарь. — Конкретнее! — Ну… Любовь? — актёр растерянно посмотрел на свой образ, словно ища поддержки, но тот лишь махнул рукой, призывая продолжать развивать мысль. Впрочем, Фабьену и этого оказалось достаточно… — Ты любишь королеву Гвиневеру. Вернее, образ, который создала Камий, если я правильно понял твои объяснения… — Инкардона чуть улыбнулся, увидев утвердительный кивок отступника. — Любишь безумно, горячо, страстно… и безответно. Это сводит с ума… Когда она так близко, ты можешь коснуться её… Но она отталкивает. Я… — Фаб замялся, произнеся, наконец, вслух ту простую истину, что терзала его всё это время. — Я так же люблю её. Не Гвиневеру, конечно… Ту, что создала этот образ. Камий… — Ага! — радостно воскликнул Мелегант, снова вскинув палец. На его лице не осталось былой серьёзности и мрачности. Теперь он ликовал. Рыцарь порывисто вскочил с кресла, которое тут же исчезло, и сделал несколько энергичных шагов вокруг актёра, так же внезапно и резко остановившись и глядя на него в упор. — Давай-ка разберёмся с этим. Значит, твоя любовь безответна, так? — Я… думаю, да, — Инкардона опустил голову, кусая губы. Эта мысль больно ранила… — Ты думаешь? — с издёвкой спросил Мелегант. — Или ты знаешь? Она оттолкнула тебя? Не на сцене, конечно… — Нет, но… — «Но»? — Мелегант почти смеялся. — Она вообще знает? Ты ей сказал? — Нет… Я… — Что ты?! — вспылил рыцарь, обрывая актёра. — Откуда ты можешь знать, что твоя любовь безответна, если даже не признался в ней?! — Я боюсь, понятно?! — Фабьен сорвался на крик. — Боюсь услышать ответ… — Боишься… — издевательски протянул Мелегант, опускаясь до злобного шипения. Он снова принялся мерить шагами пространство вокруг Фабьена. — Боишься?! Но говоришь, что понимаешь меня?! Какой же ты лицемер, ей Богу! Отступник буквально налетел на актёра, заставляя того отступать назад. — Напомнить тебе, через что я прошёл?! Она была предназначена мне, а что в итоге?! Артур отнял у меня не только трон, но и её! А она выбрала Ланселота… Я похитил её. Я готов был продать душу ради неё! Я терпел её презрение — я любил его! Я был рад уже тому, что она хотя бы так обращает внимание на меня. Я умер с её именем на устах — много раз умирал! И воскресал, благодаря тебе, чтобы всё повторялось вновь и вновь! А ты боишься сказать несколько таких простых слов и смеешь заявлять, что я близок тебе?! Что поэтому ты каждый раз так отчаянно цепляешься за мою шкуру? А может, ты просто хочешь, чтобы я остался и сделал всё за тебя?! А? Что скажешь? Ты просто трус, который пытается переложить всё на других! «Я боюсь, сделай всё за меня!» «Она меня не любит, не буду даже пытаться!» Так?! Как же ты жалок… — Я… — Инкардона хотел возразить, но лишь вздохнул, осознавая правоту падшего рыцаря. — Да… Ты прав. Я знаю, что у тебя достанет смелости. Ты ведь и не такое совершил… И не раз, как ты справедливо заметил. — Хорошо… — отступник быстро остыл, отступая от актёра на несколько шагов. — Ты ещё на шаг ближе. Я бы даже сказал, в шаге от цели. Осталось лишь сделать этот шаг, но это уже без меня. Ты должен сделать это сам. Я могу сделать то, чего ты хочешь. Могу остаться. Но не буду. Фабьен криво усмехнулся. — Потому что я должен сделать это сам? — Да, это одна из причин. Их много, на самом деле. Например, тебе знаком термин «раздвоение личности»? Не думаю, что оно тебе надо. А ещё потому, что её любишь ТЫ, а я люблю её образ, как ты заметил, королеву. Ну и, в конце концов, я сам лишь образ, созданный твоим отчаявшимся подсознанием в шаге от смерти. Можно сказать, я и есть твоё подсознание, принявшее такой вот облик, решившее расставить все точки и помочь тебе разобраться во всём. Я, видишь ли, очень не хочу умирать окончательно. Пока ты жив, ты ещё, так или иначе, будешь ко мне обращаться, а вот если ты умрёшь… Впрочем, окончательное решение принять всё равно можешь лишь ты. Но на твоём месте я бы поторопился. «Прожектор», как ты его окрестил, скоро погаснет, и ты либо останешься в темноте, либо очнёшься у себя и сделаешь, наконец, хоть что-нибудь. Мелегант развернулся, собираясь уходить. — Я решил… — окликнул его Фабьен. — Хорошо. Поздравляю, что ещё сказать, — отступник безразлично пожал плечами. — Я понял, что ты не будешь делать ничего за меня, но… Ты сказал, что я, так или иначе, буду обращаться к тебе. Значит, ты мне поможешь? — с надеждой спросил Инкардона. Мелегант обернулся, глядя на него через плечо, и усмехнулся. — Ну конечно…***
— Фабьен! Фаб, чёрт тебя дери!.. Первое, что почувствовал Инкардона, приходя в себя — что его кто-то настойчиво трясёт (судя по голосу, кажется, это был Флоран). Второе — что у него дико болит голова. Особенно в области затылка. «Ещё бы она не болела. Ты ж вчера с высоты своего роста на пол рухнул!» — язвительно проворчал внутренний голос. Ему показалось, или это был голос Мелеганта?.. Фаб нехотя открыл глаза. — Фло? Господи, не тряси, пожалуйста… Что произошло? — Это я у тебя хотел спросить, чёрт возьми! — Мот выглядел не на шутку перепуганным. — Что с тобой произошло? — Да ничего, вроде… Голова только болит. Кажется, шишку набил… А что? И дай воды, пожалуйста. — Ты идиот или так умело притворяешься? — вздохнул Флоран, протягивая другу стакан и помогая сесть. — Идиот, но по другой части… «Влюблённый идиот, цитируя Ланселота…» — Так что случилось-то? Флоран закатил глаза, сжимая переносицу. — Ты хоть представляешь, сколько сейчас времени? — Не знаю… Часов десять утра? Мот молча показал другу экран мобильника, на котором светились белые цифры: «16.39». — Ох ты ж… — Вот именно. Ты не пришёл на репетицию. Не брал трубку, когда до тебя пытались дозвониться. Вообще как сквозь землю провалился! Я решил съездить к тебе домой, узнать, что с тобой. И что я вижу? Дверь не заперта, ключи небрежно валяются на тумбочке на самом видном месте, а сам чёртов Инкардона валяется на полу без сознания в той же одежде, в которой был вчера, держась за сердце! Что, чёрт возьми, я должен был подумать, скажи на милость?! — Я… Ох, прости… Флоран вздохнул, покачав головой. — Да что ты извиняешься? Как будто ты специально тут рухнул… Я просто испугался за тебя. К счастью, прочухался ты быстро, стоило встряхнуть пару раз, я даже врача вызвать не успел. Но сейчас ты поедешь к нему! — Ничего подобного! — тут же запротестовал Фабьен. — Я в порядке! — Люди «в порядке» не хватаются за сердце и не теряют сознание! — Я не… Слушай, Фло, всё правда в порядке. Я прекрасно себя чувствую. Просто… Ты был прав, наверное. Я просто переутомился, вот и вырубился, едва войдя в квартиру и даже не дойдя до кровати. Я даже не помню, как до дома-то доехал… — А я говорил тебе… — И оказался, как всегда, прав! - поспешно сказал Фабьен. - Мне просто надо отлежаться денёк, и всё. Завтра снова буду в строю… Флоран пристально посмотрел на друга и нехотя кивнул. — Ладно, поверю. В конце концов, ты взрослый человек, можешь сам решать… Я передам нашим. Особенно Камий… — Камий? — Фаб удивлённо вскинул брови. Сердце снова опасливо ёкнуло… — Да. Она переживала, по-моему, больше всех… — Вот как… Ну, передавай привет. Успокой её там… — Постараюсь. Тогда до завтра? — До завтра… Флоран покачал головой и встал. Фаб поднялся, проводив его до прихожей и заперев дверь. «Переживала больше всех, значит?..»***
На следующий день Фаб, как и обещал, пришёл на репетицию. Даже раньше всех… Долго убеждал остальных, что всё в порядке, отбрехивался, как мог, уворачивался от подзатыльников Захо и режиссёра… В общем, всё, как и ожидалось. — Ладно, — наконец вздохнул режиссёр, видимо, устав гоняться за вёртким Фабьеном. — Коль уж все в сборе, давайте начнём с самого начала, с первого акта. По местам… Сегодня Фабу всё удавалось на славу. Чуть сложнее, чем обычно, словно он отдалился от Мелеганта, но в то же время как-то правильнее… На перерыве он, против привычки, не стал «охотиться» за Камий, а пошёл искать Захо… — Можно с тобой поговорить? — он нашёл её возле того самого автомата, где позавчера они болтали с Камий. — Конечно, что ты хотел? — Это касается Камий… — Стоп! Ни слова дальше. Я не собираюсь в это вмешиваться. Инкардона усмехнулся. — Всё настолько очевидно? — Мне — да. — Я хочу задать лишь один вопрос… — Задай его ей. — Захо, я не собираюсь спрашивать, любит ли она меня. Женщина вопросительно подняла бровь. — А что же тогда? — Только одно… Она знает? Захо коварно прищурилась, глядя на него. — Знает о чём? — Ты же понимаешь, о чём я! — Возможно. Скажи это вслух, чтобы я поняла серьёзность твоих намерений. Фаб улыбнулся, покачав головой. — Нет… Она первая услышит это. Но поверь, я серьёзен, как никогда… Захо хмыкнула, изучая его взглядом. — Романтик… Ладно, верю. Когда? — Сегодня же. Так что, ответишь? Она знает? «Догадывается. Надеется. Мечтает…» — пронеслись ответы в голове певицы. Нет, слишком говорящий ответ… — Нет… Нет, она не знает. Фаб шумно выдохнул. — Хорошо. Тогда ещё один вопрос… — Эй, ты обещал всего один! Инкардона усмехнулся, кивнув на автомат. — Какой кофе она любит?..***
Камий сидела на скамье, изучая пол под ботинками, когда носа коснулся запах кофе, а следом за этим под этот самый нос кто-то подсунул и сам любимый напиток. — Спасибо… — тихо сказала она, осторожно взяв горячую чашку. Лишь сделав глоток, она подняла глаза на своего благодетеля, будучи уверенной, что это Захо, и чуть не поперхнулась кофе. Снова… «Это может стать дурной привычкой… Вот ведь чёрт зеленоглазый!» — Всегда пожалуйста, — сверкнул улыбкой Фаб, заставив девушку смущённо покраснеть и отвести взгляд, уткнувшись обратно в чашку, и сел рядом. — Как ты? — спросила она. Просто чтобы спросить хоть что-нибудь, лишь бы не молчать… — В норме, я говорил. А ты? Выглядишь уставшей… Это была правда. Камий не спалось ночью: несмотря на заверения Фло, она переживала за Фабьена. Да и сегодня на репетиции к ней, как ей казалось, режиссёр цеплялся сильнее обычного. Или она действительно сегодня так часто ошибалась?.. — Всё настолько очевидно? — Мне — да, — усмехнулся Инкардона. Девушка лишь вздохнула. — Не спалось ночью… — она не стала уточнять почему, но ей казалось, Фабьен и так всё понял. «Чёрт зеленоглазый…» — Вот бы дальнейшую репетицию отменили… — мечтательно протянула она, не заметив коварной улыбки товарища, появившейся на этих словах. — Сейчас будет «Si Je Te Promets». Боюсь, совсем облажаюсь в таком состоянии… — Может, надавить на жалость Господина Режиссёра? — усмехнулся Фабьен. — Да Бог с тобой… А то ты не знаешь, что это бесполезно. Фаб усмехнулся, опуская голову. — Ну да… — он вздохнул и улыбнулся, положив руку ей на плечо. — Ты справишься. Я верю в вас, Ваше Величество… Он усмехнулся и встал, уходя в другой конец зала к Шарли и Фло и оставив девушку недоумённо смотреть ему вслед. — Ваше Величество?..***
И снова с начала… Если позавчера режиссёр безжалостно заставлял их раз за разом проходить «Nos corps à la dérive», то сегодня он с не меньшим рвением гонял «Si Je Te Promets». Фаб успел немного заскучать, сидя на всё той же скамье, но снова и снова находил взглядом Камий (королеву?..), и снова не мог оторваться от неё… Сцена заканчивалась, девушка измученно выдыхала, надеясь на передышку, и тут же раздавался безжалостный голос: — Хорошо. Ещё разок! Инкардона усмехнулся, поднимаясь со скамьи. Пора уже воплотить задуманное…***
Королева неотрывно смотрит на Ланселота и невольно ловит ответный взгляд. Артур старается не обращать внимания. Этого же не может быть, ему просто кажется… А сердце заходится пойманной птахой в груди Гвиневеры. Что это? Она ведь любит Артура, она клялась ему! Он отчего же она не может отвести взгляда от Озёрного Рыцаря? Она делает невольный шаг к нему, хочет что-то сказать… …Как вдруг, словно гром среди ясного неба, в зал врывается… Мелегант?! Что он-то тут забыл? Как вообще тут оказался? Что происходит? Никто понять не в силах, кто-то растерянно хватается за меч… А падший рыцарь заходится безумным смехом, видя изумлённо вытянувшиеся лица, делает взмах мечом, освобождая пространство вокруг себя. Чёрным вихрем проходится по залу, утягивая ошеломлённую королеву с собой в другой его конец, где притягивает резким движением к себе, впиваясь в губы…***
Лишь спустя несколько мучительно долгих секунд до Камий доходит, что поцелуй этот отнюдь не сценический. А спустя ещё несколько секунд понимает, что выдала себя с головой… Девушка отрывается, глядя на него несколько испуганно. Что он теперь скажет?.. А пронзительно-зелёных глазах Фаба пляшут озорные чертенята и какие-то безумные искорки. А на губах застыла совершенно счастливая улыбка, улыбка победителя, яснее любых слов ответившая на немой вопрос Камий… «Вот ведь… чёрт зеленоглазый!» — Фабьен… Какого чёрта ты творишь?! — первым от шока оправился Флоран. — А что, не видно? — тот заходится смехом, опираясь на меч. Ну точно Мелегант… — Краду у тебя невесту! — Фаб, ты псих… — Мот вздохнул, хлопнув себя по лбу. — Или идиот. Или и то, и другое… «Влюблённый идиот…» — Фабьен усмехается. — Даже спорить не стану! — Фабьен… — режиссёр терпеливо вздыхает, потирая виски. — Уйди, пожалуйста, со сцены… Заново. Камий вздохнула, собираясь сделать шаг обратно, но вместо этого спряталась за спину Фаба, как королева за спину рыцаря, словно ища у него защиты от страшного чудовища. Инкардона усмехнулся, ощутив от этого простого и шутливого жеста прилив уверенности. За свою королеву он готов сразиться с любым чудовищем, даже с самим режиссёром! Он сделал шаг вперёд и картинно рухнул на колени, излишне наигранно вскидывая руки в мольбе. — Не вели казнить, вели словом молвить, о всемилостивейший наш! Режиссёр посмотрел на него взглядом, в котором боролось желание вызвать улыбчивых ребят в белых халатах с желанием самому доходчиво объяснить, почему не стоит срывать репетиции. — Ну? — Помилуй, о милосерднейший! Взгляни на верных подданных твоих! Увидь же, как они измученны и усталы! — Особенно ты у нас самый усталый, после суток, проведённых дома. — Я — нет, — Фабьен поднялся, отряхивая ушибленные колени. — Но я сейчас не за себя прошу. Серьёзно, взгляни на ребят! Они словно в соковыжималке побывали. Отпусти ты всех пораньше разок, дай отдохнуть, и обещаю тебе, что уже завтра мы тебе хоть весь спектакль от корки до корки прогоним! Режиссёр вздохнул и махнул рукой. — А пёс с вами, идите… Всё равно рабочий настрой ты сломал. Раздались радостные вопли актёров, буквально рассыпавшихся по сцене и поспешно с неё «ссыпавшихся». - А вы полны сюрпризов, мсье Инкардона, — усмехнулась Камий, подходя к Фабу и обнимая его. — Ты теперь у нас герой… «Мой герой… Мой рыцарь. Мой чёрт зеленоглазый…» Фаб польщено улыбнулся, гордо выпятив грудь, после чего рассмеялся, махнув рукой. — Чего люди только не творят в порыве эмоций… А теперь, миледи, — Фабьен церемонно поклонился, подавая ей руку. — Моя королева позволит мне проводить её до дома? Камий рассмеялась, покачав головой. — Королева не позволит. Но… — она игриво улыбнулась, вкладывая свою ладонь в его. — Но, к счастью, я не королева. Да и ты не Мелегант. Ты чёрт зеленоглазый… Инкардона невольно рассмеялся, услышав, как она его окрестила. — Ага… И только твой.