Отдушина

      Когда дело имитатора Джека Потрошителя закрыли, в отделе наступило такое затишье, что инспектор Джозеф Чандлер готов был на стены лезть от отчаянья. Хотелось работы, настоящей, захватывающей, рутинные же дела заставляли его впадать в полнейшую апатию. Джо считал, что его стресс достиг пика в тот момент, когда он плакался сержанту в жилетку о полной беспомощности и некомпетентности в деле Потрошителя, и даже уволиться собирался, но, оказалось, это были только цветочки. Ягодки случились сейчас, когда все начало валиться из рук, и захотелось забраться под одеяло, забив на службу. Майлз утверждал, что у Чандлера спермотоксикоз, и ему стоит уже обзавестись подружкой или бойфрендом (а что? у нас в отделе все парни толерантные).       Но если ты детектив-инспектор и восемнадцать часов в сутки находишься на службе, то с личной жизнью спешить не приходится. А если вдобавок страдаешь приступами ОКР, также патологический чистюля и педант, твои шансы встретить свою половинку стремительно приближаются к нулю. Тут не помогут ни внешность, ни деньги, ни высокий интеллектуальный уровень. Впрочем, Джозефа Чандлера вполне устраивало такое положение дел, он свыкся со своим образом жизни и менять его в ближайшее время не собирался. У него никогда особо не выходило общение с другими людьми, будь то для дружбы или для отношений. Он всю свою жизнь был один, а когда так долго находишься наедине с собой, то одиночество становится комфортным, привычным, оно заполняет тебя до краев. Если бы кто-нибудь спросил Джозефа: «Каково это — быть одиноким?». Он бы ответил: «Неплохо».       Правда, человеческая психика не приемлет одиночества, и чтобы оставаться в тонусе, ей нужно общение, любовь, привязанности (по мнению Чандлера — совсем необязательные вещи). Разум же Джозефа оказался бессилен перед беспощадным зовом подсознания, которое взбунтовалось против инспектора, последствием чего стал затяжной стресс. Джо не собирался идти на поводу у своей физиологии, но на кое-какие уступки готов был пойти. Самым логичным выходом из сложившейся ситуации казалось обретение некой отдушины. Майлз рассказал, что у всех в отделе были свои способы расслабиться и уйти от реальности. Дело оставалось за малым — выбрать что-то себе по душе, и Чандлер с присущей ему педантичностью принялся изучать матчасть.       Детектив-сержант Майлз на досуге кормил рыбок в собственном пруду. Джозеф напросился в гости, и они битый час топтались у пруда: кидали корм карпам и практически не разговаривали. Сколько бы ни старался, инспектор не мог отрешиться от внешнего мира и отчаянно скучал. Рыбная релаксация была явно не для него.       Детектив-констебль Джон Маккормак мечтал о собственном баре. Чандлер не особенно любил питейные заведения, и, задумавшись об иных видах деятельности, понял что это не для него. Перебрав в уме кучу вариантов, он не смог придумать ничего лучше занятия частным сыском. Не суши-бар ведь открывать, в самом деле?       Сандерс после службы гулял с детьми. Чтобы завести собственных, нужно было то, чего Джо так старательно избегал — отношений. Правда, инспектор не спасовал, провел разведку. Он часа два сидел на скамейке напротив детской площадки, пока какая-то бдительная мамаша не пообещала вызвать полицию, если Джо не уберется. Чандлер успокоил родительницу, показав удостоверение и солгав про расследование дела. Итог оказался плачевным — это исследование кроме головной боли и желания почиститься антибактериальной жидкостью ему ничего не принесло.       Рыться как Бакен в пыльных бумажках, разбирая старые дела, Джо категорически не хотел. Плавали — знаем. Он вообще не собирался больше заниматься глупостями, и тем более не намерен был проверять метод констебля Кента, который поддавался эмоциям почем зря. Проливать слезы в дальнем углу стоянки точно не являлось его стезей. И черт знает как, Джозеф оказался в непосредственной близости от того самого констебля, что задыхался сейчас от глухих рыданий.       Кент явно не обрадовался его появлению, но и успокоиться уже не мог. Он закрыл лицо руками и отвернулся к стене. Чандлер даже растерялся поначалу, неуклюже похлопал констебля по плечу и пробормотал:       — Да, будет вам, Кент. Успокойтесь.       Но тот почему-то еще больше расстроился, разрыдавшись в голос. Джо вздохнул тяжко, будто на каторгу собирался, шагнул ближе и обнял коллегу со спины. Это помогло, Эмерсон начал успокаиваться и только изредка судорожно вздыхал и утирал рукавом нос. Чандлер такого стерпеть не мог, развернул подчиненного к себе и вытащил свой носовой платок.       — Вытритесь, констебль, — строго буркнул Джо, впихивая в его ладонь кусочек белого батиста. Кент же не только утер слезы, но и высморкался.       — Ой, — испугался он, когда понял, что натворил. — Я постираю и верну вам, сэр.       — Не беспокойтесь, — ужаснулся Чандлер, — можете себе оставить.       — Хорошо, — согласился констебль и потупил взор. Разговор явно исчерпал себя. Джо хотел было извиниться и уйти, но Эмерсон вдруг выпрямился и посмотрел ему прямо в глаза. В его взгляде зажглась решимость, он набрал воздуха в легкие, выдохнул и, шагнув навстречу Джо, прижался губами к его губам. Всего на миг, а затем отступил и пробормотав: «Спасибо», — убежал прочь.       У Чандлера что-то в мозгу закоротило, потому что он вдруг подумал, что зря так горячо уверял Майлза в своей гетеросексуальности. С его-то набором проблем утверждать подобное было весьма опрометчиво. У него вырвался смешок от собственных мыслей, и он не сразу понял, что дышать стало как будто легче.       Прошел месяц. Уайтчапел все так же жил своей загадочной жизнью, являя не свет разнообразные ужасы, в которых пытался разобраться полицейский отдел во главе с детективом-инспектором Чандлером. Все шло своим чередом: Майлз кормил карпов, Маккормак заплатил первый взнос за бар, Сандерс души не чаял в своих детях, а Бакен все глубже погружался во тьму истории. И только Джозеф Чандлер кажется, попал впросак, обнаружив, что его спасение от суровых реалий — это целовать на парковке плачущего Эмерсона Кента.