Мемуары в оранжевом стиле

Ты закрываешь глаза и пальцами пробегаешь по клавиатуре, будто бы вспоминая старые движения, словно пианист, который долго не играл и сейчас упивается нахлынувшими воспоминаниями. С наслаждением ты вслушиваешься в монотонное жужжание старенького ноутбука марки TOSHIBA. Он сослужил тебе хорошую службу, наверное, не меньшую, чем в свое время старик Зангецу. Теперь настало время для вашего последнего совместного рывка, Мугецу, если угодно. Только вот лязг мечей на этот раз заменит ритмичный звук ударов по кнопкам клавиатуры с почти стертыми символами. Ты открываешь глаза и смотришь в голубой экран, откуда тебе подмигивает курсор, как бы приглашая начать путешествие по воспоминаниям. Дышишь глубоко и ровно. А еще улыбаешься, зная, что скоро все закончится. Ты полностью освобождаешь голову от мыслей и начинаешь писать, как учил старина Форрестер*. Ты не претендуешь на Пулитцеровскую премию** или на бестселлер, нет, эту рукопись не увидит ни одно живое существо. Она о мертвых и для мертвых. Пальцы бегло касаются нужных клавиш: большой лежит на пробеле, безымянный слегка оттопырен и совершенно не задействован, а остальные порхают по клавиатуре, порождая на свет твои слова, которые складываются в нечто большее… Это все твои воспоминания. Все писатели: неважно, любители, профессионалы или же обычные люди, ведущие личные дневники,— сталкиваются с одной и той же проблемой, когда садятся за свой труд. «С чего начать?» Пожалуй, я начну с самого начала. Я, конечно, не женщина-кошка, к слову, она таки имела место в моей истории, я вообще не женщина, если на то пошло, но моя история началась в тот день, когда я умер***. Твои губы невольно растягиваются в довольной улыбке. Ты помнишь тот день, как если бы он случился вчера или даже сегодня. И, черт возьми, ты ни о чем не жалеешь! Возможно, потому, что смерть – это все же лучшее, что было в твоей жизни. Все люди боятся смерти только по причине того, что не имеют понятия о том, что их ждет после. Я такой фобией, вполне естественной для человека, прошу заметить, не страдал, а значит, был более склонен к тому, чтобы поверить в существование чего-то такого, что не укладывалось в мое понимание мира. Мне было вполне достаточно факта, что в мою жизнь идеально уместилась картинка, так отвратно нарисованная богиней смерти, посетившей меня в ту ночь. Богиня тоже, кстати, идеально уместилась. Сначала в мой шкаф, потом – в жизнь, еще позднее – в сердце. Ты продолжаешь самозабвенно предаваться воспоминаниям о самой важной женщине в твоей жизни в надежде, что она сейчас стоит у тебя за спиной и гневно хмурится в ответ на твой выпад в адрес ее художественных способностей. Ты пишешь не летопись своих невероятных приключений, не историю твоих взлетов и падений, не легенду о силе и преданности, ты пишешь ее портрет…. Так, как умеешь только ты. Так, как позволено только тебе. Превращая слова в ее кожу, иронию — в ее голос, метафоры – в улыбку, но не называя ее имени. Зачем, ведь эта рукопись и так предназначена для нее. Женщины – создания мудрые. Это в них изначально заложено. Такая вот у них физиология. Однако они могут быть поразительно слепы в очевидных вещах. Ты на секунду отрываешься от клавиатуры и прокручиваешь колесико мышки вверх, чтобы оценить весь текст. Оставшись, если не довольным, то по крайней мере удовлетворенным, ты берешься за самый важный абзац своей повести. Спустя столько лет ты наконец решаешься сказать ей то, чего не смог озвучить в момент расставания. В моей жизни все происходит либо слишком рано, либо слишком поздно. Я слишком рано принял свою судьбу и слишком поздно осознал, чего мне будет стоить отказаться от нее. Я слишком рано встретил женщину, которую полюбил больше жизни, и слишком поздно понял, что не смогу без нее существовать. Поэтому в тот день, стоя прямо перед ней и видя, как ее образ тает на моих глазах, я в последний раз сыграл в героя. Я попрощался с ней и не попросил остаться, потому что знал: если я скажу хоть слово, она нарушит все правила и запреты, откажется от всего, что ей дорого и привычно, но останется рядом… Твои руки дрожат, а слова теряют присущую твоему стилю образность и витиеватость. Твое время на исходе, и ты молишь лишь о том, чтобы успеть дописать последнюю фразу, последнее слово… В молодости все кажется вечным, а время мыслится как нечто неисчерпаемое. Это тоже одна из черт, присущих человеку. В старости же, когда перед тобой мелькает конец пути, вдруг начинаешь осознавать ценность несделанного и несказанного. Я опоздал на много лет, но, надеюсь, ты все же простишь мне этот маленький промах. Есть одно слово, которое я хочу сказать тебе с того момента, как ты убила меня, подарив новую жизнь…. Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблюююююююююююююю Твои безжизненные пальцы в последний раз ударили по клавише и замерли на последней букве, продублировав ее огромное количество раз и превратив слово в подобие крика или же стона… Девушка, которая все это время стояла позади тебя, слабо улыбнулась сквозь слезы и сдавленно прошептала: — Все хорошо, Ичиго… Я тебя услышала… ______________________________ *Герой фильма «Найти Форрестера», гениальный писатель, который стал затворником после выхода своего романа, завоевавшего Пулитцеровскую премию. Он обучал юного студента Джамала Уоллеса (баскетболиста-стипендиата) искусству писательства. Садил молодого человека за печатную машинку и говорил писать. Просто писать, не останавливаясь, не задумываясь о сюжете и о построении фраз. Форрестер говорил, что все придет в процессе. Кстати, рекомендую этот фильм) **Одна из самых престижных премий США в области литературы, журналистики, музыки и театра *** «Моя история началась в день, когда я умерла» — цитата из фильма «Женщина-кошка», с которой и начинается фильм.