Когда сердце звучит как бас-барабан

Джон с удовольствием послушно вытянулся на кровати Шерлока, заложив руки за голову: —  Вот, можешь располагать мной. —  Рубашку сними, —  приказал Шерлок, ладонью согревая мембрану стетоскопа —  он помнил, что Джон так делал. —  Хотя нет, лучше всё сними. —  Хорошо, —  Джон быстро и деловито сбросил с себя всю одежду и лёг, как лежал, —  ну, почти, потому что на этот раз он накрылся одеялом. Из скромности или потому что в комнате прохладно? Впрочем, неважно. Шерлок сел рядом, вставил в уши оливы, приспустил одеяло с Джона и, прижав головку на три пальца ниже левого соска, закрыл глаза, чтобы отсечь все лишние информационные каналы. Джону долго пришлось терпеть одни только прикосновения мембраны и воронки: Шерлок сосредоточенно передвигал стетоскоп с одного места на другое, как будто пытаясь определить, где же именно находится биологическое средоточие Джона Х. Уотсона. Шерлок быстро потерялся в гуле приливов и оттоков, в гудении и стуке. Столько данных. С чего начать? —  Ещё минута —  и я засну, —  пробормотал Джон. Для Шерлока его голос прозвучал непривычно гнусаво и приглушённо. —  Ш-ш-ш, —  Шерлок стянул одеяло ещё ниже и положил свободную руку на то вздымающийся, то опадающий живот Джона. Тёплый, мягкий. Скользнув ладонью на дюйм ниже, Шерлок заметил, как тут же откликнулось сердце, слегка зачастив. Джон вздрогнул, и Шерлок, распахнув глаза, сдёрнул с него одеяло полностью, чтобы видеть всё поле для исследований. Головка переместилась к брюшной полости, открыв целую серию неизведанных внутренних шумов, —  и это тоже было захватывающе, но далеко не так, как размеренное биение сердца и ритмичное дыхание. Кисть Шерлока опустилась на тазовую косточку, он начал легко водить пальцами по верхней части бедра —  и заметил, как Джон напрягся чуть ли не всем телом и задрожал. От возбуждения? От холода? Так сразу было не понять. Его член начал твердеть —  и теперь Шерлок постоянно задевал его костяшками —  но вместе с тем живот с грудью покрылись мурашками. Шерлок поднял взгляд на лицо Джона и обнаружил, что тот закрыл глаза и как-то мученически запрокинул голову. —  Приподнимись, —  Шерлок полностью забрался на кровать, сел, прислонившись к изголовью, и, когда Джон опёрся на него, обхватил его руками и ногами. Головку стетоскопа он прижал к его груди, лицом зарылся в его шею. —  М-м-м, —  протянул Джон. —  Вот так гораздо лучше. —  Тебе не нравятся клинические осмотры, —  заключил Шерлок. Это всё объясняло. Доступные данные подтверждали гипотезу. —  Всё не так просто, —  Джон медленно вдохнул и выдохнул, расслабляясь. —  Я не против. Ведь ты мне нравишься. Потрогаешь меня? —  попросил он, разводя ноги и направляя руку Шерлока к паху. —  Да, вот так, Шерлок. Шерлок с огромным удовольствием прислушался к тому, как его имя отдалось в грудной клетке Джона. Погладил его член, легонько сжал —  и полностью сосредоточился на том, как сделать Джону хорошо, в чём, на самом деле, было куда больше эгоизма, чем казалось на первый взгляд. Наслаждение Джона приносило наслаждение ему, возбуждение Джона отзывалось таким же возбуждением —  и доводить его до оргазма было куда приятнее, чем мастурбировать самому. Член Джона был тяжёлым и горячим, с готовностью подавался в крепко сжатый кулак —  и когда Шерлок начал сдвигать крайнюю плоть вверх-вниз, сердцебиение Джона вновь участилось. Впрочем, его ритм не полностью совпадал с ритмом прикосновений, просто ускорение одного влияло на ускорение другого: выдохи становились резче, сердце стучало всё быстрее. Шерлок старался ласкать спокойнее, размереннее, чтобы как можно дольше задержаться в таком состоянии, но Джон, словно силой инерции, неумолимо приближался к краю. Шерлок слышал это по издаваемым им звукам: по невольным тихим стонам, по дыханию, которое можно было бы принять за болезненное, если не знать причину. Шерлок попытался ослабить хватку, отдаляя неизбежное, но Джон вцепился в его руку, снова сжал её на своём члене —  и кончил в кулак, резко и протяжно вскрикнув. Его сердце как будто сошло с ума: внимать его взбесившемуся стуку было словно оказаться в центре урагана или встать под шумным водопадом, ревущим со всех сторон… опасная даже с виду природная сила, проносящаяся мимо на дикой скорости. Наконец Джон, прерывисто выдохнув, расслабился в его руках. Шерлок понял, что в его ушах контрапунктом отдаётся собственное сердце —  оно билось тише и медленнее, чем сердце Джона, но всё же чаще, чем обычно, как будто стараясь поспеть за заданным ритмом. Он что, услышал сам себя сквозь грудную клетку Джона? Да нет, не может быть. Нужно было следить за тем, сколько времени понадобится пульсу Джона, чтобы вернуться к нормальной величине, но Шерлок отвлёкся и сбился со счёта. —  Теперь счастлив? —  спросил Джон, по-прежнему тяжело дыша. Тихо хмыкнув, он изогнул шею, чтобы посмотреть на Шерлока. —  Эй, давай-ка его сюда, —  он осторожно вынул стетоскоп из ушей Шерлока и отложил его в сторону. —  Мы оба липкие. Я сейчас встану и схожу за… —  Нет, —  Шерлок вцепился в него. —  Не сейчас. Был ли он счастлив? Трудно сказать. Зато он точно был в ужасе, ошеломлён, раздавлен тем, что его чувствам стало слишком тесно в его груди —  и что они не помещались в таком простеньком слове, как «счастье». Мир снаружи Джона Уотсона звучал странно и возмутительно тихо. Джон всё ещё ждал ответа? Шерлок положил ладонь на его сердце, чтобы удостовериться, что оно всё так же неутомимо работает. —  Ты в любую минуту можешь снова услышать его, —  пообещал Джон. —  Вообще-то, оно твоё. Ты в порядке? Ты улыбаешься. Ладно. Хорошо. Мы просто… мы сейчас прилипнем, да. Ну и ничего страшного, —  заключил он. Он так и остался лежать, пока Шерлок не понял, что готов отпустить его.