Идеальная картина

—  Ты уверена, что не хочешь присоединиться к веселью? Наполеон ухмыльнулся, продолжая жёстко и неутомимо трахать Илью. Тот выругался себе под нос, умудряясь выглядеть смертельно опасным, даже когда его имели сзади. Впрочем, Габи знала, что это одна лишь видимость. Теперь ей не составляло труда различать выражения его лица. Илья бесстыдно наслаждался каждой секундой —  так же, как и она. —  Мне и здесь очень даже весело, —  заверила она и сделала глоток шампанского из бокала, который крутила в пальцах. Несмотря на лёгкость тона, Габи едва сдерживалась, чтобы не задышать чаще от восторга. Зрелище впечатляло —  такого она никогда раньше не видела. Это было ново, возбуждающе и поразительно прекрасно. —  Воля твоя, —  рассмеялся Наполеон. Его смех был глубоким, тёплым и искренним, и Габи откровенно упивалась им. Чтобы он открыто показывал кому-то свою радость —  это было особое, сладкое удовольствие, как от шоколада. У неё закружилась голова. Возможно, от шампанского —  всё-таки уже третий бокал —  а возможно, всему виной сцена, разыгрывающаяся перед её глазами. Вот бы у неё была возможность записать этот момент, сохранить себе на память... Она и так его никогда не забудет, но если бы он остался на чём-то более долговечном —  на плёнке, например... Тем временем Илья на кровати выматерился в ответ на особенно сильный толчок Наполеона, чуть не сбивший его с ног. Наполеон усмехнулся и поцеловал Илью в плечо —  быстро, но нежно —  и Габи потребовалась вся её воля, чтобы не сунуть себе руку между ног. Вместе они ошеломляли, как идеально вылепленная статуя, которая внезапно ожила. Габи любовалась древнегреческими изваяниями в книгах, в музеях, но это не шло ни в какое сравнение с тем, чтобы видеть прямо перед собой двух мужчин из плоти и крови, дышащих и движущихся, да ещё с такими телами. И, что самое восхитительное: они принадлежали ей, а она —  им, и узы доверия и преданности между ними были прочнее всего на свете. Наполеон кончил со сдавленным стоном, возвращая Габи обратно на землю. Содрогнувшись, он обрушился на Илью, как океанская волна. Замер —  почти окаменел —  всего на миг, но он показался сродни вечности. Отдышавшись, Наполеон медленно вышел из Ильи и так же, никуда не торопясь, чуть передвинул его, чтобы удобнее было дотянуться до его члена. Илья и сам давно уже балансировал на краю, так что ему хватило всего нескольких секунд, чтобы забрызгать чужую ладонь и смятые простыни под собой. Габи осознала, что задержала дыхание, и у неё ушло некоторое время, чтобы окончательно очнуться. Ребята уже встали с кровати, видимо, решив помыться и прибраться. Илья поцеловал Наполеона, когда тот потянулся к белью, валяющемуся на прикроватной тумбочке, —  это был один из тех редких, драгоценных моментов, когда Большевик выглядел абсолютно удовлетворённым, и на его лице не отражалось ни следа тревоги или злости. Они на мгновение как будто совсем забыли о Габи, но её это не беспокоило. Она была благодарна за возможность собраться с мыслями. Пока парни по-быстрому принимали душ в отделанной мрамором и золотом ванной гостиничного номера, Габи как раз допила шампанское и привела в порядок пижаму. Вскоре она устроилась на кровати между ними, наслаждаясь прохладным ветерком, развевавшим лёгкие занавески. Занимался восход —  впереди ждал новый день. Весенний Лондон был совершенно особенным, как будто обещал, что вот-вот случится нечто чудесное. Габи поцеловала сначала Илью, потом Наполеона и провалилась в сон, с нетерпением предвкушая, как же продолжится их заслуженный отпуск.