Моменты

8\16 А маленький мальчишка все шлепает по лужам, держа в крохотной руке пучок разноцветных шариков... Ёнгук смотрит, не отрывая глаз. За всю его недолгую шестнадцатилетнюю жизнь он ни разу так не смотрел на детей. Особенно на тех, кто младше него самого. Особенно на тех, у кого воздушные шарики в руках. Особенно - на странных мальчишек с розовыми волосами. Так почему он смотрит на него сейчас? Грубый смех неподалеку - отец. Манерные движения руками, томные взгляды... На еще одного, того, кто рядом стоит. Шлюха, думается Ёнгуку. Отстойное блядство, продолжает думаться ему, когда губы двух мужчин встречаются. На виду у всех... Мерзость, думает парень и вдруг видит, как с детской заинтересованностью тот мальчик смотрит на взрослых. Прохожие цокают осуждающе, но всем все равно. И мысли в ёнгуковой голове примерно о том, что даже он, одинокий симпатичный омега, лакомый кусок для всех альф в округе, никогда и ни за что не клюнул бы на этот продажный разврат. Даже смотреть тошно. Но мальчик-то взгляда не отводит. - Привет, - наклоняется к ребенку Ёнгук. - У тебя такие красивые шарики. Дашь один? Мальчик только смотрит своими глазенками и не говорит ни слова. - Хочу вон тот - голубой, - и пальцем показывает, надеясь отвлечь на подольше от публичного разврата. Долговязый подросток и наивный розововолосый ребенок - странная картинка. Но Ёнгуку плевать - он свою задачу выполнил. Тем не менее он удивляется, когда видит доверчиво протянутую к нему ручонку, а в ней - ленточка с трепыхающимся на ней небесно-голубым шариком. Вопросительно поднимает брови от такой приятной неожиданности. В какой-то момент голубой бонус уже не важен, потому что мальчик улыбается. Наивно, по-детски совсем еще, но открыто и заразительно. И Ёнгук, забывая про подростковый эгоцентризм и всякие там возрастные "не хочу", улыбается в ответ. - Дядь, возьми, - тихо и неуверенно, щурясь от яркого солнца. Гук слегка обалдевает от такого обращения, но еще больше он обалдевает, услышав причину такой мальчишечьей щедрости: - Ты вкусно пахнешь. Принюхивается - вроде все как обычно, пил ореховый кофе с утра. С булочкой, да. Но что такого? - А другие плохо пахнут... И шарик им я не дам, таким, как друг моего папы, например, - вдруг начинает тараторить ребенок. - А еще много других... Я не люблю, как они пахнут. А ты мне нравишься, вот. Нравится мне твой запах, вот я и решил.... Тебе... - и замолкает, смутившись и покраснев. Ничто так не умиляет, как застеснявшейся своей симпатии ребенок. И ничто так не бесит, как грубо вклинивающиеся в занимательный разговор взрослые. -Дэхён, твою мать! Долго ты там будешь херней страдать? - оттолкнув Гука плечом, на всех парах подлетает отец мальчишки. Гук только смотрит исподлобья, как крохотные плечи под свободной маечкой приподнимаются в испуге. И шарик сжимает сильнее, провожая взглядом розовую подпрыгивающую макушку и стильную, но довольно мерзкую спину. Некомфортно только от какого-то непонятного чувства, зародившегося где-то чуть ниже ребер и отдающего легким покалыванием даже в кончиках пальцев. "Ты мне нравишься." Задумчиво шаркая кедами, Ёнгук направляется домой, замечая по пути, что собирается дождь. Вдруг становится грустно-грустно. А с тем мальчиком по имени Дэхён хотелось улыбаться. 17\25 В спортивном зале невыносимо душно, так, что пот стекает по вискам, и пряди черных волос прилипают к лицу. Мышцы усиленно работают, и сбивается дыхание. Но Ёнгук продолжает бежать. Круг за кругом, заставляя температуру собственного тела подниматься на несколько градусов, а сердцебиение-ускоряться. На влажной коже выступают вены, каждая жилка напряжена. Влажная от пота футболка облегает каждый изгиб идеального торса. До окончания тренировки осталось около пяти минут. Наконец парень закрывает за собой дверь раздевалки. Пропитавшаяся насквозь футболка летит на скамейку, но как только узкие пальцы начинают развязывать пояс шорт, он слышит голоса. Кто-то вошел в зал. Ёнгук прислушивается. - Ребят, какой-то он тощий для альфы, а? - приторно сладкий голос с тягучими интонациями. Разукрашенный кобель, безошибочно определяет Гук. Наслышан о нем, наслышан. - Природа обделила, что ли? - о, а вот и второй неудачник. Черный день у вас, ребята, думает Ёнгук, потому что третий голос он узнает сразу же: - Не трогайте меня! Уберите руки! Иначе вам всем не поздоровится! - Ой, и кто же у нас тут такой борзый, а? Неужели тот, чьей милой мордашке пора бы приобрести немного мужественности? - опять этот слащавый. Ёнгук улыбается краешком губ, выжидая удобного момента и уже проигрывая в голове сцену казни. Никто в этой школе, никто не имеет права трогать того, кто принадлежит ему. - Ай, черт! Отпустите! - Да не рыпайся, мальчик! Ты же даже стул с места поднять не сможешь... Тяжелая дверь оглушительно бахает о стену, и трое отскакивают от одного, стоящего на коленях с заломленной назад рукой. - Зато я могу поднять с места тебя. - Из-под челки на них смотрят два чернющих от гнева глаза, и, судя по их выражению, их обладатель настроен весьма решительно. - И выбросить в окно, например. От хрипящего после длительного бега голоса всем троим, замолкнувшим, как по команде, становится жутко. И вроде бы они уже готовы сдаться, отступить, но темный взгляд как будто лишает способности двигаться, он удерживает невидимым лассо, обещая скорую, очень скорую расправу. Тот, кто стоял на коленях, поднимается и, тряхнув розоватыми волосами, бесстрашно направляется к угрожающе остановившемуся неподалеку Ёнгуку. Коснувшись своими пальцами напряженной гуковой руки и вскользь пробежавшись ими по вздувшимся венам, паренек становится у того за плечом и беспечно произносит: - Знакомьтесь. Это Ёнгук, мой омега. Он здесь, чтобы сделать вам больно. Губы Ёнгука растягиваются в улыбке. 19\27 Черная толстовка пропиталась насквозь холодной водой. Грозы этой весной начались намного раньше, чем обычно, думает Ёнгук,стоя у подъезда многоквартирного дома. Зато сейчас наконец-то пахнет приближающейся свежестью и озоном - отрезвляет затуманенную зимним холодом голову. Он бросает беглый взгляд на промокшие часы на жилистом запястье - остановились два часа назад. Вздыхает и щелкает ногтем по циферблату. Обидно, это был подарок. Эхо грубого голоса, зазвучавшего в подъезде секунду назад, заставляет Ёнгука напрячься и стиснуть зубы аж до скрежета. -Я тебе что говорил, мразь? Никогда не перечь мне!! И никуда ты не пойдешь, не дорос еще! - А вот и пойду! Ни ты, ни твой блядский дружок меня не остановят!! - так смачно орать может только один человек в округе, и Ёнгук очень хорошо знает этого человека. - Дэхён, мать твою!! Вернись! Сильным пинком ноги открыв хлипкую дверь, под дождь вылетает растрепанный парень, в кепке набекрень, разодранных джинсах и дырявой футболке. В руке, покрытой ссадинами - старый рюкзак. Он смотрит себе под ноги, тыльной стороной свободной руки вытирая кровь, льющуюся из разбитого носа. Ёнгук перегораживает ему дорогу, и тот, не заметив массивной плоской груди перед собой, вписывается прямо в нее, взвизгнув. Кепка летит в лужу. Сильные пальцы сжимают плечи, и Дэ уже не так больно. - Я даже спрашивать не буду, как ты, - хмыкает Ёнгук, и тут же его глаза ловят взгляд других, таких же карих. - Ты ждал меня здесь... Сколько? - щурится от дождя Дэхён, пытаясь ладонью удержать поток крови из носа. - Долго, замерз даже, - глухой ответ. Умелые руки аккуратно поднимают пострадавшую голову так, что капли дождя падают прямо на лицо, смывая длинную розовую челку со лба и заставляя прикрыть глаза на время. От ощущения холодных пальцев в волосах становится легче. Спустя минуту они же стирают остатки крови с лица и невзначай касаются губ. - Ты уверен в своем решении? - так близко, что Дэхён чувствует кофейное дыхание, и его губы ожидающе приоткрываются для всего лишь одного короткого слова: - Да. Дождь сильный настолько, что уже и не разобрать, дождь это или туман. Просто сплошной поток воды с неба. Просто кепка, оставшаяся лежать в грязной дворовой луже. Просто две спины под одной черной толстовкой, и их обладатели, решившие быть вместе. 21\29 - Почему ты выбрал меня? - хриплый вопрос на вдохе. Черные глаза смотрят ожидающе с дэхёновых колен, а тот лишь улыбается. "Потому что мне сразу стало все понятно. Уже тогда, когда я начал осознавать жизнь вокруг меня, я знал, что это будешь ты. Ты, немного угрюмый, не вылезающий из темных шмоток, с яркой зубастой улыбкой и потрясающим запахом. Я всегда знал, что это ты." Пульт от телевизора отброшен подальше, и сильная рука разглаживает черную майку на твердой груди Ёнгука. Пульс уже скачет,потому что парень догадывается об ответе. Пальцы невинно проскальзывают под ткань, едва касаясь горячей кожи живота. Ёнгук прикрывает глаза. -Потому что ты похож на огромного кота, который привык гулять сам по себе, но внезапно у него появился хозяин, чешущий за ушком, - неожиданно выдает на одном дыхании Дэхён и легко смеется в конце. И Ёнгук думает, что его слова очень похожи на правду - точнее и не выразишься. Пальцы Дэхёна трогают соски, ключицы, обводят пупок - беспорядочные ласки сводят с ума, и вот Гук уже сам приподнимается, позволяя стянуть с себя майку. Сердце отстукивает бешеный ритм, а чуткий нос улавливает в воздухе нежный аромат желания. Столько пройдено вместе, и сам Ёнгук уже далеко не мальчик, но желание отдавать всего себя никуда не делось. Наоборот, с каждым прожитым вместе годом оно только крепнет. Несносный мальчишка, которому Гук готов был весь мир бросить к ногам, превратился в статного, стройного парня с четкими флюидами доминирования. Только вот розовые волосы никуда не делись, да он и не против был. А Дэхён привык лидировать. Он давным-давно выучил все точки наслаждения, все эрогенные зоны своего омеги, но это не мешало ему получать удовольствие от процесса и желать еще и еще. Еще быстрее, еще глубже, еще развратнее. Вот и сейчас Ёнгук раскрывается навстречу, выгибается сексуально, и Дэ, обнимающий его, льнущий к нему, чувствует под своими ладонями, как сокращаются мышцы ёнгуковой спины. И выдыхает жарко в длинную шею, слегка прикусывая кожу на ней. И улыбается, слыша низкий голос своего любовника: - Возьми меня уже, Дэ... 26\34 - Я правда в порядке, - бормочет Гук, вываливаясь из ванной уже в третий раз за утро. Сощурив глубокие карие глаза с зеленоватыми тенями под ними, смотрит на Дэхёна исподлобья. - Правда. - Я бы поверил, если бы не знал тебя так хорошо, - резко отвечает Дэхен и запускает пальцы в волосы. - Почему ты не хочешь ехать в больницу? А вдруг там что-то серьезное? А вдруг какая-нибудь недостаточность или и того хуже... рак? Последнее произнесенное слово заставляет его голос дрогнуть. Ёнгук улыбается и отвечает: - Не говори глупостей, давай лучше кофе выпьем. Мне уже и правда лучше, и умирать я точно не собираюсь. Его улыбка выходит слегка кривоватой, и Дэ отвечает тем же. Потом он подходит к Ёнгуку близко-близко и дотрагивается ладонью до его лба, покрытого холодным потом. - Никакого кофе. Травяной чай. И пусть для Ёнгука эти слова звучат приговором, ведь он ненавидит всякие отварчики типа этого, но он безропотно соглашается и кивает. Его альфа лучше знает, что сейчас полезнее. А посему - рыдать, морщиться, изображать конец света и закатывать глаза - но пить эту зеленую мерзость. - Ты на работу когда выезжать думаешь? Я же не зря тебе на неделю вперед рубашки нагладил? - с притворным возмущением поднимает брови Гук. Дэхён, соизволивший надеть пока только черные обтягивающие брюки, стоит за стойкой и смешивает адский коктейль. Ноль реакции. - Дэ?.. - Гук подходит сзади и обнимает поджарое тело, кладя свою голову на родное плечо. - О чем ты так задумался? - Я... - не слишком уверенным голосом пытается начать Дэхён, - я тут подумал... Вдруг эта твоя тошнота... Ну... Симптом? - и с надеждой поворачивает голову вбок, легко коснувшись своей щекой щеки Гука. Взгляд того темнеет. - Я не думаю, что это оно, Дэ, как бы мне ни хотелось. - Он тяжело вздыхает и отходит обратно к своему месту за столом. - Я был у нескольких врачей, и все говорили в один голос, что я... - сил не хватало выговорить "бесплоден". - Разве не помнишь? - Да помню я... К сожалению, - Полные губы горько кривятся, и спустя пару секунд перед задумчивым омегой стоит стакан с зеленой жижей, а любимая спина исчезает за кухонной дверью. После того, как Дэхён убеждается, что травяной чай выпит и его любимый отдыхает, он прихватывает рабочий рюкзак и отправляется на работу, надеясь, что с тем ничего не случится за день. Но он понимает, что ошибся, когда ему звонят из больницы и просят немедленно приехать - Ёнгука еще раз вывернуло наизнанку дома, и после того, как он вызвал скорую, он потерял сознание. Дальше Дэхён помнит все как в тумане - до белизны сжатые костяшки на руле машины, но он не ощущает боль; полупустая больничная стоянка в предрождественские выходные; белые бесконечные коридоры скорой помощи... И вот, наконец, его мысли проясняются, когда он обнаруживает себя стоящим перед человеком в белом халате. Дрожащие пальцы теребят обручальное кольцо на левой руке, а уши слышат слова, которые Дэхён уже не надеялся когда-нибудь вообще услышать: - Ваш муж ждет ребенка. 30\38 - Просто умираю, как хочется кофе. Любимый глубокий голос звучит прямо в ухо, и от его тепла по телу пробегается волна мурашек. За окном падает снег, а здесь, под пуховым одеялом и наброшенным сверху наспех пледом, уютно. И так не хочется вылезать из этого кокона... Под одеялом на плоский дэхёнов живот ложится жилистая рука, и пальцы принимаются выписывать замысловатые узоры на коже, посылая электрические разряды по ней. Полные губы ласкают напряженную шею, заставляя круглое плечо подергиваться в такт. Дэхён тихонько хихикает. - Эй, щекотно же!.. - и тут же прерывисто выдыхает и прикрывает глаза, когда горячая ладонь Ёнгука спускается к паху. Спина выгибается непроизвольно. - А теперь... Дэхён-и, все еще щекотно? - грудные вибрации зачаровывают, а пальцы там, внизу, поглаживают, оттягивают нежную кожу с головки, растирают влажную капельку по бархатистой поверхности. - Или просто очень приятно?.. - Да... Да, Гуки... - Дэхён закрывает глаза и отдается ощущениям, скользящим, мягким и до невозможности возбуждающим. - Как ты смотришь на то, чтобы... - пальцы соскальзывают с напрягшегося ствола, слегка стукают тазовую косточку и касаются ягодиц. Дэхён не успевает ответить, как из соседней комнаты внезапно доносятся звуки включенного телевизора, а точнее - музыкальная заставка утренних мультиков. - Папа, папа, я кушать хочу! - звонкий детский голосок вызывает блаженную улыбку у Ёнгука, и он, чмокнув в ухо разочарованного Дэхёна, выбирается из-под одеяла, шепнув тому на последок: - Сегодня вечером ты так легко уже не отделаешься...