Мишка

Мы сидим на полу друг напротив друга. Мы не виделись неделю, ты уезжал, я была занята и даже будто бы не замечала твоего отсутствия. Только по вечерам мне тебя ужасно не хватало. Сейчас я особенно не понимаю тех несчастных, что видятся со своими людьми только раз в пару месяцев, а то и лет. Ну а ты… Не знаю. Ты немногословен. Я, в целом, тоже не слишком люблю распространяться о своих чувствах. Но сейчас мне хотелось говорить. - Мне хочется сейчас выгрызть в тебе дыру, залезть в нее и никогда из нее не вылезать, чтобы постоянно быть с тобой рядом, - монотонно произнесла я, глядя куда-то сквозь вазу, когда ты поставил логическую точку с запятой в своем рассказе о прошедшей неделе. Мне всегда казалось странным, как можно хотеть быть с человеком двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Не оставлять личного пространства ладно ему, но себе? Я всегда была жуткой эгоисткой в этом плане. И индивидуалисткой. Когда жила в родном городе, вообще считала себя социофобкой. Мне было необходимо отдыхать от людей. Я считала совершенно невыносимым находиться с кем-то в одной квартире, не говорю уже в одной комнате, несколько дней безвылазно. С тобой, мне кажется, я готова сидеть рядом вечно. Ты удивленно смотришь на меня и спрашиваешь, все ли у меня хорошо. Трогаешь мой лоб, чтобы удостовериться, что это было сказано в горячке. Шутишь. Как всегда шутишь. Я тебе нравилась. А ты боялся обнять меня, хотя ты мне тоже нравился. Но я, как это всегда бывало, не собиралась это никому показывать. Я оборачивалась вслед красивым женщинам, рассказывала о том, как хорошо отдохнула в Петербурге, закатывала глаза в моменты романтических соплей в фильмах... Вечером же ты меня, разомлевшую от вина, целовал в податливые губы, гладил по волосам и крепко обнимал, а утром мы просыпались вместе и делали вид, что ничего не произошло, просто мы вчера, пьяные в стельку, так и уснули вповалку. - Нет, даже не так. Мне хотелось бы не просто залезть в эту дыру, это смотрелось бы смешно… Торчащие руки, ноги… Еще одна голова… Да, это забавно… Мне бы хотелось забраться в тебя, как в пододеяльник. Или лучше разбиться на молекулы и встроиться в твой организм. Не знаю… Чтобы ты съел меня? Или съесть тебя самой. Полностью. Не оставив костей, зубов, волос. Знать, что ты всегда со мной рядом. Не хочу тебя больше отпускать. Мне кажется, ты должен был уже привыкнуть к тому, что я ненормальная. Мне говорили, что выгляжу я достаточно стандартно и даже способна понравиться адекватному молодому человеку. Если не слушать то, что я говорю. Но голову лечат. И ты правда привык. Ты смеешься, хотя в твоей голове и роятся, наверное, мысли, почему я все это говорю. Я нечасто откровенничаю. Если не сказать – никогда до этого дня. Это с детства. Меня отвергли всего однажды, но я до сих пор боюсь говорить людям о том, что я чувствую. Боюсь даже пытаться выразить то, что происходит внутри меня, при помощи слов. Быть взаимной настолько, насколько хочется. Только настолько, насколько я могу себе позволить. Я боюсь, что надо мной посмеются. Что человек подумает, что я влюблена в него до такой степени, что об меня можно вытереть ноги. Что меня выкинут, как ненужную вещь, а потом будут всем высокомерно бросать, мол, была у меня одна поколонница… И все же мне кажется, ты смотришь на меня с каким-то подозрением. Ты понимаешь, что я не люблю всю эту слащавость, стараюсь отгородиться от нее. И ты ко мне с ней никогда не лезешь. Потому что ты сам не такой. Даже когда ты нежен, даже когда целуешь меня или держишь за руку. Твоя сила в теплоте и делах, а не в показной романтике и громких словах. Ты не поклоняешься любви, как это было принято на протяжении веков. Ты вообще не позволяешь брать чувствам верх над разумом. И этим мы с тобой схожи. Да, чувства способны занимать мои мысли, но никогда я не буду поступать в ущерб себе только потому, что поступать так мне подсказало сердце. Ведь я же понимаю, что это всего лишь гормоны и ничего более. Но как восхитительно, все-таки, эти гормоны иногда работают. Я сажусь рядом с тобой и кладу голову тебе на плечо. Ты сгребаешь меня одной рукой и, прижав к себе, прикасаешься губами к моему лбу. Я сильная, независимая, сама себе на уме, презирающая авторитеты времени… Но все меняется, когда ты целуешь меня в лоб. Покровительственно. Отчасти, по-отцовски, как ребенка. И я начинаю чувствовать себя маленькой девчонкой, на те мгновения, пока моя макушка ощущает твое дыхание, а плечи и спина - твои руки. Ты можешь проломить мне череп, если захочешь, и ничего, кроме грядущей уголовной ответственности, не сумеет тебе помешать. Но ты этого не сделаешь. Ни тогда, когда я сижу вот так, доверчиво прижавшись к тебе, ни тогда, когда внутри меня все кипит, как в жерле вулкана, и я не желаю, чтобы ты прикасался ко мне вообще, вырываюсь из твоих объятий, пытаюсь ударить, укусить, задеть словами. И я благодарна тебе за это. Я просто благодарна тебе за то, что ты рядом со мной. Да, ты не подарок, ты не отличаешься той чуткостью, которая так необходима при общении со мной, ведь мне страшно выражать свои эмоции, а ты не способен отпустить меня до того момента, пока улягутся все страсти в моей больной голове, ты, бывает, почти забываешь о моем существовании, когда общаешься с друзьями, тебе нравится меня бесить, ты любишь шутить надо мной шутки даже тогда, когда я ясно даю понять, что мне это не нравится, ты можешь накричать на меня, уйти дерганым шагом, если я задену тебя в неподходящий момент, который, впрочем, почти невозможно угадать, ты можешь идти и ругать все подряд просто потому, что у тебя плохое настроение, когда у меня самой на душе кошки скребут и твое ворчание, в ответ на мои увещевания, что все не так плохо, заставляет моих душевных кошек приносить быстрорастущее потомство. Но так ли это важно? Главное, что ты рядом. Что ты придешь ко мне, если я скажу, что мне плохо и я в тебе нуждаюсь сегодня, как никогда раньше. Что ты обнимешь меня и погладишь по голове, когда мне будет грустно. Что ты задашь трепку тому, кто меня обидит, если я попрошу тебя об этом. Что ты попытаешься мне помочь, когда я попрошу тебя о помощи. И ты сделаешь это все без фарса, без святошества, без показухи, ты сделаешь это просто потому, что я с тобой и ты чувствуешь за меня ответственность. Как ни крути, но ты меня приручил. Из злого и зубастого зверька-одиночки сумел сделать домашнего мурчащего питомца. И мне было бы обидно. Если бы ты из огромного гризли не превращался рядом со мной в плюшевого мишку.