Мастер Превращений

Сегодня мне явно везло на бредовые, но яркие сны. Два из них я рассказывать не буду, так как не вижу смысла загружать вас подробностями всяческих скучных для стороннего наблюдателя эпизодов. Я просыпалась три раза. В первый раз, когда мама собиралась на работу, я попросила чаю, но, не выпив и половины кружки, заснула снова. Второй раз — от будильника, в полдень. Да, я окончательно испортила себе режим. Потому что третьим разом стало пробуждение без пятнадцати минут четвертого. Последний сон до сих пор преследует меня красочностью ощущений. Надо сказать, сны мне снятся редко, но несколько за удачную ночь, и в них все как в жизни. В них я думаю, что сказать, как сказать. В них мне снятся все подробности моих внутренних переживаний, даже призрачное, сонное прикосновение к чему-либо ничем не отличается от реального. Итак, мой сон. Я в Новом Орлеане. Не знаю, что я забыла в этом чудном городке, но на момент начала сна действующих лиц двое: я и моя хорошая подруга, ставшая за 7 лет общения чуть ли не сестрой. Мы слоняемся по торговому квартальчику, смотрим на попытки музицирующего бродяги получить хоть сколько-нибудь вожделенных бумажек. Кругом палатки, милые уютные забегаловки и ресторанчики, все кругом миниатюрное и слегка гротескное, с заметной примесью французского духа. Кругом необычные вывески и плакаты, шумный поток людей. Такая прелесть, что мы не можем перестать нажимать на заветную кнопку фотоаппарата. Мы буквально влюблены в атмосферу этого города. Так мы слоняемся по его улочкам, пока не стемнеет, и я помню каждую лавку, в которую мы забредали, каждую витрину, перед которой останавливались, каждый фонарь, который выгодно освещал наше очаровательное путешествие и каждую скамейку, на которую мы, уставшие, приземлялись время от времени. С наступлением темноты город меняется. Из своих домов выплывают все новые незнакомцы и незнакомки, нарядно одетые или скромные малые — все они удивительно не похожи на тех людей, что я привыкла видеть дома, на родине. Мы тоже не отстаем от шествия прохожих: подруга заметила небольшой шатер на широкой площади, усеянной летними кафе, мерцающими в свете маленьких фонариков. Вся площадь усеяна парочками, и нами тут же овладевает дух романтики. Под приглушенные звуки джаза мы приближаемся к шатру и видим вывеску на английском: «Найдите свой образ с месье Флавреном Ноле, мастером превращений!». Точной фразы я не помню, поэтому приведу лишь интуитивный перевод. К тому времени мы испробовали уже все развлечения, какие только могли, поэтому единодушно решили поучаствовать в процессе преобразования нас этим загадочным месье. Первой было решено послать меня: подруга углядела на площади божественно прекрасный фонтанчик и горела желанием запечатлеть новоорлеанское чудо вместе с облепившими его голубями. Я была не против, и тут же сунулась за отворот мягкой материи шатра. Обстановка меня ошарашила. Во-первых, внутри шатра царила абсолютная тишина. Казалось, ни приятная мелодия джаза, ни смех танцующих парочек, ни плеск воды не могли проникнуть под навес. Во-вторых, я не могла понять, как внутри небольшого шатра могла уместиться свалка, главенствующая тут. Бардак был, надо сказать, очень живописный: коробки с красками, перьями, перчатками, пара вешалок с одеждой, ленты, маски… Словом, все, что можно нацепить на себя, находясь не в совсем трезвом состоянии. Сам месье Флаврен Ноле восседал на высоком стуле перед круглым столом в позе истинного мыслителя. Это был молодой человек лет двадцати шести с каштановыми волосами, убранными в низкий хвост, живые глаза его тут же обратились ко мне, а губы растянулись в подобии однобокой улыбки, не злой, но коварной. Приятное лицо его украшали редкие следы краски, как водится за художниками, а темное пальто было все в белой блестящей пыли. — У меня гости? Проходите, милая леди. — Пробормотал он по-английски, французский акцент добавил фразе какой-то излишней помпезности. Я уселась на предложенный табурет и взяла в руки увесистый каталог предлагаемых услуг. Больше всего меня интересовали рисунки на лице, которые были здесь, по-видимому, совершенно обыкновенной вещью для воскресного вечера. Однако меня ждало небольшое разочарование — большинство образцов предназначалось для мужчин, девушкам же было предложено всего два вида боевого раскраса: какое-то испещренное морщинами лицо старой карги и нечто вроде кошачьей мордочки. Конечно, я выбрала второе. Флаврен произнес что-то неопределенное, почесал подбородок, увенчанный следами легкой небритости и принялся так тщательно разглядывать мое лицо, что я, наверное, тут же жутко покраснела. Все-таки мастер превращений оказался весьма красивым и, что важнее, харизматичным человеком. В конце концов он мило улыбнулся и ловким движением подхватил кисть. Дальнейшее я помню довольно смутно, если не считать полные реалистичности ощущения прикосновений кисточки. Когда, казалось, рисунок уже был готов, месье зачем-то окунул палец в белую краску и провел им по своим губам, что сделало его образ совсем уж забавным. — Последний штрих, — пояснил Флаврен и потянулся ко мне. Чего-чего, а вот поцелуя я никак не ожидала. Буду откровенной, коварный месье украл мой первый в жизни поцелуй, хотя я и не без примеси досады обнаружила, что совсем ему не противлюсь, а даже наоборот. Когда «последний штрих» был готов, Флаврен медленно отстранился, облизывая все еще немного белесые губы, и беззлобно расхохотался: — Кошка как она есть! Затем он, воспользовавшись моим замешательством, резко поднялся, отряхнул пальто и поспешил покинуть шатер через «черный ход». Я осталась под навесом совсем одна и какое-то время все еще не могла придти в чувства. Однако когда в шатер сунулась моя дражайшая подруга-сестра, я, наконец, очнулась и поспешила вкратце рассказать ей произошедшее. Обе мы были немного удивлены поведением художника, хотя «кошачья мордочка» на моем лице подруге очень понравилась. В тщетных попытках найти зеркало, мы обнаружили только полноватого мужчину, лежащего без сознания за нагромождением коробок. Он был одет в шелковую мантию с вышитой на груди блестящей нитью пояснением «Флаврен Ноле, мастер превращений».