Deeply alive

Мэдлин Тереза нащупала мужа под горой одеял — ни верблюжье, ни пуховое почему-то не согревали — и, слабо улыбаясь, скользнула ледяными руками под хлопковую ткань, прижимая ладони к разгоряченной, часто вздымающейся груди. Стало чуточку теплее. — Мэдлин, блин! Отстань. — Чертовски холодно, Маккой, — жалобно пролепетала Мэдлин Тереза, не давая мужу выбраться из цепких рук и ног, наконец получивших свою порцию тепла. — Спасибо. Она выдохнула, чувствуя как сопротивление ослабевает, и в который раз поблагодарила небеса за то, что привели ее пять лет назад на сходку трекеров, где она встретила своего собственного Маккоя. Не Леонарда, конечно, но тоже неплохо. И пусть ее Маккой был не медиком из звездного флота, а работал в небольшой строительной фирме, Мэдлин Тереза все равно считала себя самой везучей девушкой среди фанатов Стартрека. Нет, во всем мире. Ей было уютно в роли жены — замужество привнесло в жизнь много ярких красок. Казалось, Мэдлин Тереза была счастлива в браке. — Господи, как ты только умудряешься мерзнуть под этой кучей одеял? — Даже не знаю... Может, давление? —Давление? Тогда выпей таблетку, а я собираюсь выбраться из этой парилки и в душ. — Сходим вместе? — Мэдлин Тереза улыбнулась и приподнялась, но странный взгляд мужа заставил ее замереть на месте. — В другой раз, я спешу. — Но я же... — В другой раз, Мэдди. Я хочу помыться спокойно. — Хорошо, милый. Мэдлин Тереза безжизненно опустилась на подушки. Она больше не чувствовала себя самой счастливой. Муж оттолкнул ее — между ними пробежал холодок, разверзлась липкая пропасть. Поздним вечером, когда муж вернулся, кошмар начался вновь. Он поздоровался сухо, скорее по привычке чмокнул в щеку, прошел на кухню, скользнув ничего не выражающим взглядом по столу, на котором остывал ужин, и достал из холодильника бутылку Сэмюэля Адамса — горький ореховый привкус лагера казался идеальным завершением тяжелого дня. — Почему не ешь? — спросил он. — Нет аппетита. — Заболела? — Не беспокойся, это не так серьезно. Садись, я приготовила тыквенный суп, как ты любишь. — Я уже поужинал. С коллегами. Мэдлин Тереза беспомощно следила взглядом за тем, как муж, брезгливо заглянув в тарелку, ушел. Тоска сжала ее горло, встала в нем колючим комком, но слез не было. Мэдлин Тереза была счастлива? Мэдлин Тереза зачерпнула ложкой суп и поднесла ко рту, а затем вылила мутноватую жидкость обратно. Она не смогла заставить себя есть. От одного лишь запаха ее желудок стискивало липким холодом, а тошнота накатывала волнами. Наверное, суп и в самом деле был мерзким... Через час муж, хмельной и подобревший, сидел в ногах Мэдлин Терезы, время от времени прижимаясь губами к ее острым коленям. — Ты рассердилась, Мэдди? — спрсил он, сжимая своими большими теплыми ладонями ее тонкие, почти прозрачные запястья. — Я должен был позвонить... У меня сейчас важный контракт, я не могу его упустить. Приходится постоянно носиться с клиентом — дорогие рестораны, выпивка. Приходится срываться с места по первому звонку. И все остальное просто вылетает из головы. Ну, ты знаешь, как это обычно бывает — забегался, не позвонил. В следующий раз я буду внимательнее, обещаю. — Ничего, Маккой, суп был не очень. — Суп был отличным, я уверен. Сейчас как раз самое время для позднего ужина, и я просто умираю, как хочу тыквенного супа. — Вылила. Я вылила суп. — Сердишься? — Нет. — Ну же, Мэдди, не злись. Мэдлин Тереза улыбнулась. Она не могла сердиться, когда муж звал ее ласково "Мэдди", как и в тот день, когда сделал предложение. — Я больше не сержусь, Маккой. Что тебе приготовить? — Может, сходим куда-нибудь? Не хочу тебя утомлять. Мэдлин Тереза промолчала. — Не хочешь? — Я не голодна. — Уже поела? — Да, — после небольшой паузы ответила Мэдлин Тереза. — Уже поела. — Ну, ничего страшного, сходим в другой раз. А теперь давай спать, а то ты какая-то бледная. Все еще плохо? — Просто устала. Завтра будет лучше. Но лучше не стало ни завтра, ни послезавтра. Мэдлин Терезе каждый день казалось, будто ее разрывает изнутри. Иногда она лежала без сна, прижимая ладони к животу, чувствуя внутри нечеловеческое нутро, какую-то нефтяную клокочущую жижу. Наверное, нужно было снова начать принимать таблетки, которые ей выписал О’Донованн, ее психоаналитик. Личная жизнь сошла на нет. Мэдлин Тереза знала, что стала неприятна мужу. Почти физически она ощущала возрастающее напряжение между ними, и убеждалась в своей правоте каждый раз, когда он отодвигался или убирал руку с ее половины кровати. — Ты меня больше не любишь! — плаксиво заметила Мэдлин Тереза. «Мне с каждым днем все хуже и хуже, а ему плевать... Он даже не может съездить со мной к врачу! Все его встречи такие важные, а я... я...» И хотя слез не было, Мэдлин Тереза глядела наверх, чтобы они не стали сразу заметны, если она все-таки разрыдается. — Не говори глупостей, — ответил ей муж, крепко прижимая к себе и, как прежде, утыкаясь носом в макушку. А затем отдернулся, словно коснулся чего-то очень-очень мерзкого. — Тебе неприятно, я же вижу. Опять этот взгляд... — Не в этом дело, — сквозь зубы процедил он, доставая из волос Мэдлин Терезы жирную личинку. — Боже!.. Лицо Мэдлин Терезы покрылось неестественно серыми пятнами. Она была не в силах представить, как такое чудовище вообще могло оказаться в ее волосах. Все выходные Мэдлин Тереза провела, обрабатывая квартиру от насекомых и прочих тварей. Она нашла еще несколько личинок, но так и не смогла понять, откуда те взялись. — Наверное, от соседей, — ворчала Мэдлин Тереза, смывая очередную тварь в унитаз. — Откуда еще? Не было никаких гнезд, в которых они могли бы жить. А разве они не должны жить в гнездах? Зазвонил телефон. — Алло! Привет, мама. Да-да, у меня все в порядке. Что? Плохое предчувствие? Нет, ничего не происходило. С Маккоем? Тоже все хорошо. Не беспокойся, ма, все живы и здоровы. Надо было позвонить мне сразу, а не мучиться неделями, гадая, что у нас происходит! А? Конечно. Ну, мам, ничего я не скрываю, и голос у меня вовсе не грустный! Все в порядке. Ага, ага. Ладно. Не волнуйся, мама. Давай, я перезвоню тебе позже? Да ничего не случилось, я просто занята! Да, да. Угу... Пока, мам. Мэдлин Тереза убрала телефон и тоскливо уставилась в окно. Мэдлин Тереза обессилено сползла на пол, отмахиваясь от жирной, надоедливой мухи, и истерично расхохоталась. — А может, мама, тот твой страшный сон, в котором я разбилась в автокатастрофе, намекал на то, что я найду использованный презерватив в нашей с Маккоем машине?.. Машина была, чувство, будто я умираю, тоже... Чем не катастрофа? Мэдлин Тереза почувствовала, как от нервов у нее кольнуло в правок боку. Или в левом? В этот момент она подумала, что не стоит и дальше затягивать с визитом к врачу. Подумала, но на прием так и не записалась. После разговора с мамой, Мэдлин Тереза решила, что станет желанной, что вновь влюбит в себя мужа. Она подошла к столику, на котором стояла ее старая, любимая помада, по-голливудски красный цвет, королевский, шикарный, провела несколько раз по губам и посмотрела в зеркало. Нет, перед Мэдлин Терезой не появилось то особенное, желанное отражение. Она смотрела на усталую женщину — красный на губах был похож на пару кровяных разводов, морщины стали четче, глаза водянистее. С отчаянным, обреченным смешком Мэдлин Тереза достала из шкафа одежду и вывалила ее на кровать — чулки, шелковые сорочки. Она будет смешна в этом. Она почти видела, как он смеется. Впрочем, он не смеялся. Он смотрел на нее. — Жизнь не заканчивается, Мэдди. Боже, что с тобой стало? Этот брак никого не сделал счастливым. Посмотри на себя. Мэдлин Тереза снова бросила взгляд на зеркало — помада размазана, будто ей дали пощечину. — Ты совсем себя запустила, милая. Ты похожа на беженца из концлагеря, а еще этот запах... Он брезгливо повел носом. Документы на развод упреком лежали на столе. И Мэдлин Тереза прижимала руки к лицу, внюхивалась, но вони не замечала. — Беженец из концлагеря!.. Мэдлин Тереза потрясенно замолчала. Она и в самом деле не помнила, когда ела в последний раз. Вчера? Неделю назад? В последнее время дни смешивались в однородную серую массу. А с уходом мужа все стало намного хуже. Мэдлин Тереза почти не вставала с кровати, часами расчесывая странные пятна — видимо, бывший муж оставил ей напоследок экзотическую сыпь, как раздражающее напоминание о его изменах, в наличии которых она не сомневалась. Желудок болел постоянно, словно выплевывая лаву и поражая этой лавой остальные органы. Было невыносимо, но Мэдлин Тереза уже не находила в себе сил выйти из дома. Да и мысли о том, что все будут с отвращением шарахаться от нее, полностью отбивали желание делать хоть что-нибудь. — Мудак! Мудак! Мудак! Мэдлин Тереза резко вскочила с кровати, словно некто невидимый дернул за нити, вросшие в руки и ноги. Живот распирало, а внутри него словно гудел велосипедный клаксон. — У-у-у, больно, — взвыла Мэдлин Тереза, едва успев добежать до туалета и стянуть так и не пригодившиеся кружевные трусы. Внутренности горели, и она едва не скулила, когда ее желудок опорожнялся. — Я ведь не ела ничего, — жалобно простонала Мэдлин Тереза, сползая на пол и заглядывая в унитаз. Тугие комки опарышей шевелились в коричневатой слизи. Их было много, очень много, и Мэдлин Тереза чувствовала, как некоторые все еще выбираются из нее и сползают по бедрам. Мэдлин Тереза не вынесла этого зрелища — обхватив руками бортики унитаза, она вся выгнулась и вырыгнула из себя порцию личинок. А затем еще и еще. Она встала, едва справляясь с дрожью в коленях, и подошла к зеркалу. «Это все от освещения, мощность слабая», — подумала она, разглядывая темные запавшие глаза, и вспухающие, гниющие пятна на лице и шее.