Цветная луна души

Девушка на экране терзается подозрениями, что у неё два соулмейта вместо одного. Такое бывает. Распознать трио интересно, узнать, как они потом смогут / не смогут ужиться, тоже интересно, но так, для галочки. Вникать в это на целых двадцать пять серий у Кагеямы желания не возникает. У него своих два родителя из такого вот трио, никак в себе не разберутся, спасибо, насмотрелся уже. У них, правда, фиолетовая луна, опознавание прошло быстро. Но в сериале луна рыжая. И, наверное, поэтому Хината настаивает на просмотре. Называть свою луну души оранжевой у Кагеямы язык не поворачивается. Она появилась в ночь после игры Китагавы Дайичи с Юкигаокой, с Хинатой. Луна оказалась в тон его волосам, потому Кагеяма его и запомнил ещё и внешне, а не только за жалкую технику и способности. В общем, рыжая. Редкая. Жить не мешала, признаков не подавала, а потом у Хинаты она тоже появилась в небе. Оранжевая. На втором году в Карасуно до них двоих дошло, что луна эта у них одного цвета, общая, и что они – соулмейты. Иногда даже выходит бессознательно настраиваться друг на друга во время игры. Кагеяму так вполне устраивает, он даже абсолютно уверен, что так и надо. Что они и дальше смогут вместе играть в волейбол, пользуясь и этим тоже. Не запрещено ведь, значит, глупо не пользоваться. Хинате вот не всё нравится. Он нервничает, прячет глаза, никак не соберётся что-то сказать и этим немыслимо раздражает. Отлупить его тоже не помогает, уворачиваться он уже научился, а если дёргать за волосы – жутко вопит. И опять никакого толку. Хината приводит в пример какие-то аналогии, но догадаться, чего ему всё-таки нужно, у Кагеямы не выходит. Хината получает затрещину и на требование сказать прямо краснеет, наверное, от макушки и до пят. Рядом присутствует Ячи, ободрение для Хинаты и гарант того, что Кагеяма этого придурка не прибьёт совсем уж насмерть. И она обречённо вздыхает: – Ну вы же соулмейты... На её предложение помощи с прямым объяснением Хината (вообще без мозгов, честное слово) категорично бьёт кулаком по столу, отказываясь, и тут же принимается выть. Руку так сломать ведь можно. Кагеяма отпихивает его глупую рожу и забирает ладонь в свои пальцы, чтобы лично убедиться, что кости не сломаны. Хината, к счастью, притихает. Рука в порядке и Хинате прилетает подзатыльник. Ячи дублирует свой вздох, а Хината обиженно потирает руку. Пришедший к ним с подносом Тсукишима опускается рядом за стол: – Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate. Ямагучи фыркает, усаживается с другой стороны. Ячи не переводит, как обычно. Наверняка это что-то обидное, поэтому Кагеяма без сомнений пинает Тсукишиму ногой под столом. К концу обеда Ямагучи напоминает Хинате про сериал, а тот прикладывает все силы, чтобы уговорить Кагеяму его посмотреть. В третьей (ужас какой-то) серии оказывается, что соулмейтов в самом деле трое, девушка и два парня, один из которых просто гей, а другой би. А девушка уже просто того, который би, любит, и третьего ей вообще ни в каком виде не надо. Хината сидит впритык и дует губы, а до Кагеямы, наконец, доходит. Он откладывает ноут с колен и сидит, наверное, с самым несчастным видом. У него нет никакого желания пытаться устраивать с соулмейтом – кем бы он ни был – любовь. А с Хинатой лучше всего именно так: с волейболом, без романтики. По его мнению, они именно для этого соулмейты. Хината не понимает, Хината пялится, но не бить же его в самом деле каждый раз, когда он смотрит не на мяч. – Ну нафига? – не сдерживает вздоха Кагеяма. Ведь Хинате мирно без обид не объяснишь, не докажешь, всё уже испорчено разными ожиданиями. Хината вздрагивает и сереет, как гаснет небо после заката, и Кагеяме это не нравится. И ещё злит немного, что сам не догадался, а Хината почему-то сразу не сказал. Хотя, тот сам виноват, догадаешься тут, когда он краснеет от взгляда на Шимидзу-семпай и других девчонок. От взгляда на Кагеяму он теперь тоже стал краснеть. Обиженный Хината же поднимает губы, прячет глаза и быстро поднимается с кровати – убежать. Только Кагеяма зачем-то успевает схватить его руку. Ту отбитую сегодня в столовой ладонь. У Хинаты восприятие с волейбола сместилось на другое, ясно, что ни о чём ином он думать не может: по своему истолковывает движение и тут же возвращается обратно. Только опускается не на кровать, а сразу Кагеяме на колени, и прижимается губами к губам. Первый, чтоб его, поцелуй. Кагеяме не жалко, но какого черта? И как это всё остановить? Хината отрывается от него и тут же, не глядя, утыкается носом в плечо. Предполагается, что его надо обнять, но он не маленькая феечка: хоть и ниже ростом, а всё равно тяжёлый парень. И Кагеяма не поднимает рук. Покрывало тоже пальцами не мнёт, просто ждёт, пока Хината отклеится. Кагеяма не хочет решать это недоразумение. Родители, взрослые люди, не справляются, зачем ещё он будет за ними повторять? А Хината после пары тренировок придёт в норму, в себя, в волейбол. – Иногда я ненавижу тебя, – убирается в ванную Хината. Кагеяма стелет ему на пол гостевой матрас, а сам забирается в свою кровать. Не станут они ничего досматривать. Спать нужно. Хината не включает свет, когда возвращается. Кагеяма слышит, как тот долго сидит на постели, а потом всё-таки раздевается. Через какое-то время в тишине Кагеяма совсем забывает о его присутствии, начинает дремать. Но, похоже, Хината так и не ложился: Кагеяма вдруг чувствует на своей щеке его быстрый поцелуй, больше похожий на толчок. Хината молнией ныряет под одеяло и не высовывает оттуда носа. Кагеяма смотрит, как одеяло медленно опускается в темноте. – Дурень, – вырывается у него. Хината не отвечает. Утром они едут в школу вместе и Хината к Кагеяме не лезет аж до самой остановки. Но потом вдруг касается ладони. Кагеяма отпрыгивает. Чего выдумал?! Хината из-за прыжка дёргается: то ли связь "включилась", то ли от неожиданности. Корчит недовольную морду: – Мы соулмейты! Как будто им теперь всё можно, если они соулмейты! Они идут по дороге до школы, беспрестанно дёргаясь или стукаясь друг о друга: Кагеяма всё норовит двинуть не замолкающему Хинате, а тот не нарочно воспроизводит его движения, делая выпады в ту же сторону. Они отпихивают друг друга от лестницы добрых десять минут, пока к ним не подходят одногодки. Тогда они вмиг краснеют и из-за Кагеямы отпрыгивают друг от друга. У Хинаты превозмочь его силу пока не получается, и он почти летит на землю, оступившись. Это под ботинками Кагеямы всё ровно, а с его стороны камешки. К счастью, Ямагучи подставляется, так что он не падает, а только врезается ему в грудь. Кагеяма не уверен, что устоял бы тоже, если бы Хината свалился на землю. Они злобно сверкают друг на друга глазами и отворачиваются. Синхронно. – М-м. Есть контакт, – буднично замечает Тсукишима. – Ух и влетит же вам от тренера, – тут же добавляет яду он. Ямагучи чуть нагибается к нему, молча прося остановиться, но Тсукишима объясняет, что Укай ведь в самом деле не любит, когда они отвлекаются на соулмейтскую романтику. Он просто предупредил. Заботливый. На тренировке Кагеяма спокойно отправляет Хинате все пасы идеально. Ничего особо не изменилось, они по-прежнему смогут справляться, если настроятся на волейбол. Зачем этому придурочному соулмейту ещё что-то? Ну зачем? Целоваться любит? Стоит отвлечься, как мяч улетает чёрт знает куда. Хината тоже реагирует, и до конца тренировки собраться в кучку у них так и не получается. Предсказание Тсукишимы сбывается, от Укая влетает. А ведь Кагеяма его уверял, что игре это не помешает, а только поможет. Энношита просит остановиться. И говорит, что Хината и Кагеяма временами совершенно идентично дёргаются. И что оранжевая луна, в общем-то, так и работает. Остальные припоминают, что они довольно часто одинакового реагируют на какие-нибудь происшествия. Физически. Эмоционально тоже, оттуда, наверное, и настрой на одну волну. А вот эта их сначала голая удача, позже подкреплённая тренировками, с супер-быстрой атакой – это как раз не от луны и соулмейтов зависит. Это они просто придурки такие замечательные. Кагеяме это слушать не нравится, а Хината делает большие глаза, чтобы передать ему какую-то мысль. Мысль понятна всем, кроме Кагеямы, но из-за смешков парней он тоже догадывается. Мол, соулмейты – они всё-таки для любви. Ну не гад ли? Разнимают их тоже всей командой, злой Укай отстраняет их от тренировки и отправляет отжиматься по разные стороны спортзала. Отправил бы бегать, но снаружи дождик, а простывшие они ему тем более не нужны. После разминки по окончанию тренировки Укай честно признаётся, что без Такеды-сенсея цензурных выражений не подберёт, поэтому просит команду уладить конфликт своими силами. Энношита кивает, а потом поворачивается к второгодкам. Кагеяма с Хинатой синхронно дрожат от ужаса. Нынешний капитан ничуть не мягче предыдущего, а даже наоборот. Проблемных соулмейтов многословно песочат и даже первогодки вставляют пару вяков. Наказание на этом заканчивается – на первый раз, но теперь их отправляют побеседовать друг с другом хоть до посинения, но чтоб решение нашли. Поэтому Хината просит ещё одну ночевку у Кагеямы. Ни о чём они не беседуют – делают уроки и трескают ужин, а после их клонит в сон, чему сопротивляться нет сил. Во всяком случае, у Кагеямы. И настроения тоже нет. Он даёт гостю футон, но Хината лезет к нему в кровать. Кагеяма его спихивает, конечно, и тот дуется. А Кагеяме надо подумать. И ему довольно стрёмно, что он всё-таки повторяет за родителями и их третьим. Ничего само собой не решается, а пускать на самотёк – одна из их тактик, как всегда провальная. Ну не у всех же такая беда с соулмейтами? У Кагеямы вырывается вопрос о родителях Хинаты. – А они вообще не соулмейты друг другу, они радуги! Не смотря на двадцатиминутное молчание Кагеямы до этого, Хината отвечает сразу же, будто не засыпает там на полу, а только и ждёт вопросов. Кагеяме неловко, потому что разговор, вроде, уже начался, но продолжить его он не умеет и злится. Хинате же, на счастье, дополнительных вопросов не требуется, он сам выдаёт с явным трепетом в голосе, какая чудесная взаимная любовь вышла у его родителей. И как он свято убеждён в том, что у соулмейтов эта любовь обязательно будет ну просто нереально счастливой. Ещё более крутой. И как он радовался, когда луна его души оказалась не радужной, а оранжевой. Цветной, обещающей ему искреннюю любовь идеально подходящего ему соулмейта. Поэтому Хинате это так важно. Кагеяма пялится в тёмный потолок. Любовь. Обязательная. Жалко, что под рукой нет ничего, чтобы запустить в этого придурка. Придурок в это время проявляет участие – спрашивает в ответ про семью Кагеямы. Тот не знает, стоит ли говорить, но всё же произносит: – У них фиолетовая луна. И их, ну... Трое, как в твоём тупом сериале. – Чего, правда? Вау! – подскакивает Хината. – Слезь, – бурчит на него Кагеяма. Нет же никакого повода лезть к нему в кровать! Чего он? Хината возвращается на футон, заворачивается в одеяло, высовывает нос: – И как тебе?.. – Не очень, – честно отвечает Кагеяма. Лучше бы их было двое. Троих ему всегда было слишком много. Продолжать откровенничать не хочется, но Хината на этом и унимается. Кагеяма думает, что можно и не запускать в него ничем, пусть живёт. Вот, сегодня они даже не целовались! Может, и впредь не станут. И Хината вернётся в волейбол. У них такая крутая способность для игры, на кой чёрт ему эта соулмейтская любовь? Ладно, раньше где-то в глубине души Кагеяма допускал, что со своим гипотетическим соулмейтом можно вступить в такие отношения. В теории. Не с Хинатой же? Хината вдруг стал убеждён, что без любви у них ничего не получится. Это нелепо, но он как будто сам себя на это и запрограммировал. Если Кагеяма продолжит быть честным с ним и раз за разом отказываться от романтической чепухи... Хината что, уйдёт из волейбола? Вот так сдастся? Ну и пусть катится. Команда и без него справится. Кагеяма вот площадку покидать не собирается. На площадке, правда, темно, а Хината стоит с опущенной головой, лицо его совсем в тени. Не хочет за мячом прыгать? Не будет просить паса? Рехнулся? Крыша поехала? Кагеяма отдаёт пас Танаке, но тот не бежит на прыжок. Кагеяма ещё надеется, что тогда прыгнуть успеет Азумане-сан, но эй, он не в команде больше, выпустился. Те семпаи уходят с площадки, Сугавара-сан оборачивается с очень разочарованным лицом, хмурит брови. Оглядывается ли Савамура-сан, Кагеяма не видит, семпаи смазываются, потому что ближе к нему стоят на площадке остальные игроки Карасуно. И все повёрнуты спиной к нему. На атаку никто не идёт. Кагеяма нервно оглядывается, ему коснуться мяча уже нельзя. В стороне от площадки в белом прямоугольнике застыл Ямагучи, но и его лица не видно. С ним первогодки, все неживые. За спиной Кагеямы есть ещё Нишиноя-сан, последняя надежда. Он ещё может успеть, ещё есть секунда, чтобы перебросить мяч за сетку!.. Он стоит, скрестив руки, и хмурится. Танака-сан вытирает от пота подбородок, чуть качается, начинает движение в сторону. Энношита-сан, капитан – капитан!!! – делает шаг, и за ним с площадки следуют все. Нишиноя-сан хлопает Хинату по плечу, и тот исчезает с ними. Тсукишима выдаёт короткое своё "тц", Кагеяма слышит ещё одно, шипящее, недовольное. И шаги. С края площадки на него с презрением щурятся Куними и Киндаичи. Отворачиваются. Совсем тронулись? Кто им разрешил уходить?! Страх потеряли?! Так не нужны победы? Он для кого старается!!! Кагеяма возмущённо выдыхает и выныривает в темноту своей комнаты. Расцепляет онемевшие пальцы. Затылок взмок. На краю кровати оказывается Хината. С лицом, правда. Это что, продолжение сна? – Ну, эй. Проснись. Это просто плохой сон, – говорит он. – ... – Надеюсь, я не был в нем главным монстром? – Чего?! – рычит Кагеяма. Вспомнил, этот придурок у него снова ночует! Вот, откуда он тут взялся! – Да так, ничего, извини. После кошмаров не до шуток, конечно. – С чего ты взял, что это был кошмар? – Кагеяма подозревает, что кричал что-нибудь во сне, а свидетели такого не должны выживать. Но Хината только хмыкает: – У меня есть опыт. Он замечает, что опомнившийся Кагеяма уже прикидывает, не лягнуть ли его, и быстро добавляет: – Когда Натсу снятся кошмары, она просится спать со мной. – Я не твоя сестрёнка и мне не три годика. – Ей не три годика давно уже! – Мне плевать, сколько ей! – Ты что, детей не любишь? – Я люблю волейбол. – А я не люблю сдаваться. Это точно. И сон был абсолютным бредом. Хината не сдастся. Он и теперь держит Кагеяму за руку, за предплечье. Всё это время с самого пробуждения. Кошмар всё-таки та ещё дрянь. Именно из-за него Кагеяма не отнимает руки: страшно. А так он хоть чувствует, что Хината здесь, рядом, никуда не уйдёт. Играть они, конечно, не смогут, если нужно будет держаться за руки, но Кагеяма этого и не планирует. Просто позволяет себе маленькую слабость на ближайшие минут пять. Пока кошмар не выветрится из головы. Кагеяма ещё раз разминает кисти. Онемение почти прошло. Это ж надо было снова присниться старому кошмару! Столько времени прошло. Любой связующий боится, что его пасы не станут нужны команде. Но не до ночных кошмаров же? А может, дело не столько в игре? Киндаичи и Куними отдалились от него, когда он не понял их радости по поводу того, что они оказались друг другу соулмейтами. Его "И что?" больно резануло их тогда, он попросту не догадался за них порадоваться!! Ещё этот восторг Киндаичи перед Иваизуми и Оикавой. Киндаичи мог неосознанно перенять неприязнь Оикавы к Кагеяме. Детская глупость обоих сторон, но начало вражды между ними было положено. Китагава Дайичи – прямо самая суперская команда, чего. Карасуно не такие. И не дети. И убегать от решения проблемы не надо. А как его искать? Хината вот уже не лезет целоваться, а Кагеяма наоборот смягчился к его непременному желанию любиться. Ну, может, не прям так и любиться изо всех сил, но если Хината иногда станет держаться за руку Кагеямы, тот его не убьёт. – Ну не решается это за один день, – Ячи останавливает вопросы Ямагучи. Тот пожимает плечами: у кого как. Им кажется, что Кагеяма с Хинатой сегодня с утра притихшие. Удовлетворяются простым "не выспались" без подробностей, тем более, что они ведь и впрямь какое-то время тратили не на сон. Оба страшно зевают, а так разве в таком состоянии будешь толкаться или обзываться? Кагеяма и Хината отправляются на тренировку, надеясь не лажать сегодня. Целую неделю Хинате хватает держаться иногда за руку, брать поносить гакуран и обедать вместе. Кагеяма расслабляется, потому что такие дела его устраивают. Но рано. Хинате всё же требуется больше. Он спрашивает, почему они больше не целуются, и получает затрещину. На вечернюю тренировку они приходят, обзывая друг друга. Ничего нового, только Хината промахивается мимо мяча. Потому что думает не о том, о чём надо. Кагеяме хочется открутить ему голову. Головы не будет – перестанет думать о фигне. И целоваться тоже будет нечем! Укай снова сажает их на скамейку проветривать головы. Хината что-то говорит и Кагеяма ловит себя на том, что хватанул идентично ему воздуха, будто чтобы начать говорить, а ещё повторяет его позу. Связь опять шутит с ними шутки. Вот когда они не рядом, говорит Хината, оно вообще не срабатывает. А вот когда близко и не настроены, тогда караул. Не бежится ему туда, куда направляет пас Кагеяма. Раньше они неосознанно справлялись. Теперь никак не поймают эту их случайную синхронизацию, чтобы от и до всю её прочувствовать. И он решает, что нужно самим смоделировать ситуацию. Но не с помощью волейбола. Потому что тут много отвлекающих факторов. А надо, чтоб они только друг на друга настраивались. – Ну так, наверное, ещё никто в мире на секс не намекал, – всё-таки улавливает его посыл Кагеяма. Хината краснеет, но не собирается отступать. На эту ночь мать не отпускает Хинату в гости, но он вырывается на следующую, полный энтузиазма. За это время Кагеяма чувствует, что соскучился по его присутствию, но насчёт секса всё-таки не уверен. Они ещё не настолько близкие люди, чтобы вот так сразу кидаться в постель, щупать там друг друга и при этом умирать от радости. Кагеяма сомневается. У них есть знакомый от и до волейбол, и в нём они сейчас делают ошибки. Почему Хината уверился, что в незнакомом для них сексе всё сразу заработает как часы? Дурень. И луна у них дурная. Хината шумно дышит и неотрывно смотрит прямо глаза в глаза. Кагеяма щурится – это слишком. Он с раздражением чувствует себя загнанным в угол зверем. Всё это пошло, ничем не отличается от потрахушек из любопытства узнать, что же это за такой взрослый секс. Притворно вздыхать в процессе, невкусно целоваться и после лежать, стараясь отдышаться и чувствуя смесь своего и чужого запахов? Он не хочет так. И после – одеваться в спешке в помятое тоже не хочет. И смотреть друг на друга. С Хинатой такого – не хочет. Нисколечко. Какого чёрта он должен?! Что-то в его взгляде колет Хинату, тот вздрагивает. А Кагеяма радуется: да, побольше вот этого, у Тсукишимы подсмотренного высокомерия и презрения, как к мусору. Ему хочется Хинату оттолкнуть. Хината коротко вздрагивает, открывается его рот без вскрика, и соулмейт молнией отстраняется прочь. Убежать! За эту секунду Кагеяма успевает вцепиться в его рубашку. Потому что щёки залило краской и в груди всё сжалось до боли. Причинять соулмейту боль – самое мерзкое, что он когда-либо чувствовал. И поэтому он цепляется за его рубашку. Ухватить её он успевает, наверное, только потому, что Хината его рыжий соулмейт. Тот с размаху разворачивается обратно, больно стукаясь Кагеяме о грудь, вжимается в неё, бурчит: – Издеваешься!.. Кагеяма изо всех сил прижимает к себе его рыжую лохматую голову. О соулмейтах есть сотни и сотни легенд. Одна из них гласит, что раньше соулмейтов не было, но потом какие-то боги взбеленились и одним махом разрубили мечом всю человеческую землю напополам. А вместе с ней и все души людей. Так что им теперь приходится искать свои половинки, чтоб стать чем-то целым. Легенда бред, хотя бы потому, что есть не только пары, но и трио соулмейтов, а одним ударом меча разрубить вещь – землю ли, душу, или волейбольный мяч – можно только на две части. Но очень удобно винить в своей боли мифических сволочных богов-самодуров. Не соулмейта же. Оказывается, причиняя боль ему, сам будто чувствуешь то же, в десятки раз приумноженное. Будь соулмейт не Хината из одного с ним клуба, Кагеяма его избегал бы, а ещё удачно уверил бы себя, что так лучше и вдали от соулмейта больше не причинит ему боли. Просто потому что ему нужен только волейбол. Но рыжая луна решила иначе. Придётся как-то справляться. Дать Хинате то, что он хочет? Кагеяма... Кагеяма решается попробовать. У Хинаты красивые глаза. Целоваться с ним – вкусно, сладко. Когда поцелуи нравятся, отпускать его почему-то не хочется. Где-то трещит шов на рубашке Хинаты под руками Кагеямы. Он не слышит почти. В ушах шум, а в глазах темно. Сердце всё ещё колют иголочки: это всё снова ведёт туда, к пошлому, противному, нежеланному, так почему он не остановится? От обыкновенного возбуждения? И оно, конечно же, есть, он ведь не бетонный. А может быть, это только оно и ничего больше? Хината стонет в губы, выгибаясь, прижимаясь к нему. И лицо у него кривится. Не от желания, это Кагеяма сжимает его до синяков на белой коже. Но Хината упрямый, не отступается даже так. На языке чувствуется кровь. Назавтра у обоих наверняка будут болеть губы, за каким чёртом целоваться с такой силой? Мысль о том, что впереди будет целое огромное завтра, отрезвляет на секунду, но этого достаточно. Хината растерянно вдыхает, когда Кагеяма отрывает его от себя и без сил опускается перед ним на колени. Держась за локти Хинаты, он утыкается лбом в его голый живот. – Прекрати это, – шепотом просит Кагеяма. Просит в первый и последний раз. Хината отталкивает его и кидается на кровать, чтобы уткнуться лицом в подушку. Кагеяма думает, что рыдать, но рыжик беззвучно кричит. Во всяком случае, Кагеяма ничего не слышит, а может, просто оглушён, полный ужаса: он только и может, что копировать ошибки своих родителей и их третьего соулмейта. Просто потому, что его собственный соулмейт не даёт права на варианты, с упрямством ребёнка хочет только романтических отношений и секса, а только дружба и волейбол его почему-то не устраивают. И ещё царапается в груди кошка: неужели Хинате не противно, если с ним просто так согласиться на секс? Неужели он верит, что можно заставить себя влюбиться? Когти у кошки коварные – Кагеяме любви тоже хочется. Всё-таки хочется. Но не такими темпами, как хочет Хината, словно размахивающий транспарантом с лозунгом о том, что скорость важнее качества... Он настолько глупый? Прижавшегося к постели Хинату хочется утешить, как-то убедить придержать коней, но вместо нужных слов у ложащегося к нему Кагеямы вырывается только очередная грубость: – Куда ты торопишься, тупица? Хината отбрыкивается. Взлохмаченный и раскрасневшийся, но на лице ни слезинки. А быть может, всё впитала подушка. Но Кагеяма не успевает поглядеть – Хината с силой встряхивает его, схватив за грудки. Руки реагируют раньше головы, Кагеяма отталкивает его и они оба валятся с кровати на пол. Обменявшись парой ударов, замирают, шумно дыша. Хината зарывается пальцами в свои волосы, прячет в локтях лицо и весь сжимается в комочек. Бесит! Кагеяма встаёт с пола и рывком поднимает Хинату за собой, тащит в ванную. Впихнутый в душевую кабинку, Хината не успевает сообразить, что задумал Кагеяма, а тот уже врубает ледяную воду. Хината вскрикивает, но Кагеяма не даёт ему выйти, мокнет вместе с ним сам, крепко держа его за руки. Через минуту Хината перестаёт вырываться, а через две пыхтеть от злости. Скоро они уже оба дрожат от холода в потяжелевшей от воды одежде, жалкие, и капли текут по их лицам, заставляя утихнуть и во всех смыслах остыть. Уставший Хината запрокидывает голову назад под струи воды. Ещё немного и губы у него посинеют. Кагеяма медленно переключает кран. Когда Хината щурится на него из-под капель, он осторожно целует его в подбородок, едва касаясь мокрой кожи холодными губами. Хината снова закрывает глаза. Они обнимаются, согреваясь, и молчат. Кагеяма отмечает, что поза у них абсолютно симметричная, и совсем не удивляется, что Хината тоже приоткрыл левый глаз. Они одновременно тянутся друг к другу для ещё одного поцелуя – теперь в губы, но тоже осторожно и мягко. Можно ведь вот так: тихо и мирно. Но Кагеяма не уверен, что они через минуту снова не поссорятся. Если их отношения так и будут сражениями и перемириями, это всё будет очень напоминать Кагеяме его родителей, снова и снова. Но он не успевает додумать, нравится ему это с Хинатой или нет. Кто-то шумит за дверью, кто-то из них вернулся домой. Парням приходится срочно выключить воду и стащить с себя мокрую непослушную одежду, чтобы, обмотавшись полотенцами, быстро шмыгнуть обратно в комнату к Кагеяме. Не мама и не папа, а третий соулмейт – всё же заглядывает к ним в комнату, где они сидят на кровати, завернувшись в одеяло. Позволяет себе понимающую улыбку и говорит, что поставит чайник кипятиться. И что развесит брошенную ими одежду на сушилке. И никаких упрёков или шуточек. Для Кагеямы это всё словно проходит мимо, а вот не привыкший к этому человеку Хината Шоё с красными щеками утыкается лицом ему в грудь. Они сидят в одеяле ещё немного, похожие на мокрых воронят, укрывшихся в гнезде от дождя. Соулмейт родителей не мешает им перекусить на кухне, заперся у себя в комнате и больше не появляется. Хината в футболке Кагеямы и его шортах всё равно сидит как на иголках. Настроения у него всё ещё нет. Может, больше не будет приставать сегодня. Кагеяма давится тостом с вареньем, когда до него вдруг доходит странная мысль: а почему это он решил, что их с Хинатой – соулмейтом! – секс будет просто ужасным? Хината стучит ему по спине и потом им вместе приходится вытирать стол, а Кагеяме ещё и снова переодеваться. Сегодня Кагеяма пускает его в свою кровать. Хината сворачивается калачиком. Потом вытягивается и будто засыпает. Кагеяма не знает, уловка это или проверка, но не лезет к нему и не отодвигается тоже. Пытается снова уловить хвостик мысли и собрать одну целую картинку: где он ошибся и куда ему тут свернуть, чтобы больше не идти по дорожке, протоптанной родителями и их третьим соулмейтом. Они спят, но Кагеяма часто просыпается с непривычки. Хината сопит рядом и у него холодные уши. И пятки тоже холодные, а у Кагеямы свешивается с кровати рука. Всё так же, как могло бы быть после секса, и ничего ужасного в этом нет. Кагеяма поворачивается, чтобы прижать Хинату к себе. Он чувствует некоторое умиротворение. Хината подставляется, едва ли просыпаясь, и Кагеяма под его сопение снова проваливается в дрёму. Он просыпается совсем скоро ещё раз и снова открывает на минутку глаза. Комната та же, постель, запахи. Он, кажется, не шевелился больше. Только обнимает не он, а его. И перед ним на подушке не рыжая шевелюра, а собственная, тёмная. Гладкие чёрные волосы прядками лежат на лбу его собственного спящего лица. Кагеяма закрывает глаза, ничуть не удивляясь, но в спящей голове через минуту всё равно тревожно звякает колокольчик: что-то не так. Кагеяма дёргается и его чуть крепче прижимают к себе руки... Хинаты? Он чувствует дыхание слева от себя и там же с краю кровати лежит тот, кто его обнимает, а сам он на левом боку прижимает руки к груди, он это точно чувствует! Когда он всё-таки открывает глаза, голова на секундочку кружится. Перед ним, как и должно быть, спиной к стене лежит Хината, прижав к груди кулаки. Приснилось или померещилось? Пока Кагеяма пытается не провалиться обратно в сон, Хината медленно открывает глаза. Он удивлённо смотрит вокруг и тихо вздыхает. Кагеяма без слов догадывается: он чувствовал то же. Неужели так бывает и соулмейты рыжей луны могут меняться телами? Он никогда о таком не слышал. Хината медленно моргает и хрипло признаётся: – Это не так уж и просто, как я себе напредставлял. И ещё страшно. Кагеяма легонько целует его в висок. В общем-то согласен. – Не надо мне было это всё... – помолчав, добавляет Хината. А вот это новость! Он что, задний ход решил дать? Наглость какая. Кагеяма не знает, что ему отвечать. Хината больше не объясняет ничего, закрывает глаза. Придурок. Кагеяма бы перестал его обнимать и даже отвернулся бы, но лежать слишком удобно и шевелиться лень. Он хмурится и тоже закрывает глаза. Утром они замирают на пороге дома: Хината не знает, хвататься ли за руку Кагеямы, а тот не додумывается уступить, ещё не забыл то, что сказал соулмейт ночью. Кривое утро. А ведь сегодня тренировка. – Ну? – недовольно спрашивает Кагеяма. Задержки раздражают. И вообще всё раздражает. Хината не поднимает голову. – Не всё так просто, да? Ты думал, если люди соулмейты, у них по щелчку пальцев всё сразу расчудесно с самого начала и до конца? – Ты не понимаешь! – раздражается Хината. Но он согласен: – У меня перед глазами совсем другой пример был! Изначально идеальная картинка без изъяна! Я даже никогда не слышал, чтоб мама и папа ссорились! Они нам с Натсу этого никогда, ни разу в жизни не показывали! Я просто не знаю, как это изнутри! Он закрывает лицо руками и шёпотом добавляет, что в ужасе. – И ещё синхронизация эта... Кагеяма не знает, правда ли смотрит на это всё трезвее или он чёртова льдинка, но всё же считает, что Хината преувеличивает драму. И ещё: такой Хината сам на себя не похож. Сильно же его это всё мучает! – Сразу много чего не получается идеально, знаешь. – Но ведь во-о-о-обще ничего не получается! У меня ощущение, что я всё-всё потерял! И мечту о соулмейте и волейбол теперь тоже! Выкрикнув это, Хината срывается на бег от калитки. Кагеяма бежит за ним, не по привычке, просто автобус уже скоро подойдёт к остановке и надо успеть. Хината прибегает первым и растерянно оглядывается на Кагеяму, прижимая к груди свой маленький кошелёчек: если оплатит проезд, сегодня денег на обед не останется. Кагеяма проверяет карманы и обещает купить ему чего-нибудь в столовой, лишь бы тот не срывался бежать до школы на своих двоих, далековато, опоздает же, ещё и Укай отругает за такую лишнюю нагрузку. На тренировке они опять ссорятся из-за мелочи и вспыхивают как бумага в костре. Вот только до ударов не доходит, руки попросту опускаются, когда они сами и все вокруг замечают, что стоят они в совершенно одинаковых позах. Кагеяма сердито делает глубокий вдох и Хината старается не повторить за ним, кашляет и с раздражением топает ногой. Кагеяма отмечает дрожь в своей коленке, мысленно считает до трёх и говорит Хинате сконцентрироваться на волейболе, пока они в зале. – А всё остальное – потом. Но сам Кагеяма своему же совету не следует, зато к перерыву у него складываются слова для обоснования. – Ну вот смотри, – он подсаживается к Хинате на ступеньки спортзала. – Без всяких любовных штук у нас с тобой была игра. И она получалась. Мы уже доказали, что здесь связь работает. Это наш огромный шанс. И глупо его не использовать. Ты не остался без волейбола. Это неправда что у них ничего не получается. Обычно, в волейболе, Хината не сдаётся, потому что его упорство возрастает от любой крохи прогресса, которую он в своем развитии замечает. Здесь со связью соулмейтов так же. – Ты же можешь. Ты можешь это как никто другой. Кагеяма даже горд. И ещё чувствует, что всё-таки тоже влюбился в этого рыжего придурка. Хината, к счастью, снова слушает внимательно и смотрит на него, как в первые дни в Карасуно: как на опытного и всезнающего. Пусть то, что они не могут настроиться на свою связь, ещё мешает им, но нет особых причин бросаться чинить всё одним махом и без всякого плана. Не получается, значит надо действовать иначе. Хотя бы не так быстро. У них есть Карасуно, любой игрок их поддержит, если кто-то из них потеряет управление собственным телом прямо во время игры. Конечно, не хочется ни на секунду покидать площадку. Но у них сейчас есть время на всё-всё!! На эту неделю даже тренировочных матчей не назначено. Вторая половина тренировки проходит хорошо, они больше не доставляют хлопот тренеру и команде. Укай и Такеда посматривают на них, но на разговор не зовут, надеются, что всё уладилось и между Хинатой и Кагеямой снова мир и взаимопонимание, если это хоть немного применимо к отношениям между ними. В обед Кагеяма ожидает мирных посиделок, но приходится поперхнуться от заявления Хинаты. Тот упрямо хочет снова попробовать заняться сексом. – Ты помешанный? – откашливается Кагеяма. Как же зря он расслабился!! Это от влюблённости? Выгнать бы её из головы!!! – Нет!! – Хината с остервенением кусает купленный ему бутерброд и продолжает говорить с набитым ртом. – Просто когда люди в постели, они одновременно близки физически и духовно. А у нас как раз про это оранжевая луна! Нам надо что-то такое очень сильное вдвоём друг с другом одновременно почувствовать! Кагеяма сомневается, что во время оргазма будет способен сконцентрироваться на тонких духовных связях и уловить какую-то там магию. Да даже если и уловит – что, после этого они сразу смогут включать и выключать свою синхронизацию как какую-нибудь микроволновку? – Ты всё ещё ищешь волшебную кнопку, – с досадой отвечает ему Кагеяма. Он видит, что Хината уверен в том, что соулмейты прежде всего для любви, и поэтому не отступается от вчерашней идеи "смоделировать ситуацию". Он Кагеяму утром чем слушал? Что там случилось в его голове, что весь смысл перевернулся? Может, не надо его так сильно по ней бить? Хината не собирался слушаться. Просто смотрел на него и верил, что Кагеяме не всё равно, что Кагеяме эта их любовь тоже нужна. – И зачем тебе это... – Кагеяма не упирается, сдался, любопытно немного, но не более. Хината сопит: – Хочется. Он себе этот секс толком представляет хоть капельку? Они сидят у Кагеямы на постели, голые, и ничего у них особо не получается. Кагеяме не настолько интересно, а Хината нервничает. Страстных поцелуев, как вчера отчего-то не случается, а губы всё-таки саднят. – Она есть вообще, эта синхронизация? – Конечно есть: на волейболе была, ты сам подтвердил сегодня! И когда ссоримся или дерёмся.. – Вот именно, – перебивает Кагеяма. Хината не хочет слышать продолжения, но он всё равно добавляет: – А когда доходит до твоей романтики, то ничего. – Как будто тебе она так сильно не нравится! – моментально вспыхивает Хината, машет рукой. Кагеяма даже не пытается замереть, повторяет движение. Это плохо. Это плохо, потому что может мешать. Это надо срочно научиться сдерживать. – Зря сказал, – всё равно гнёт свою линию Кагеяма. – Зря я сказал, что это романтика. Это просто секс. Хината смотрит на него исподлобья. – Если ты говоришь, что у твоих мамы и папы всё мило и чудесно, скажи, они что, только сексом круглосуточно занимаются для этого? – Нет, – вмиг краснеет Хината не хуже помидорки. – Видишь, это ещё не всё. Хината глядит на него, как будто впервые получил глаза. – Что? – хмурится Кагеяма. Ну в самом деле? Привидение увидел? Он долго молчать будет? – Я думал, тебе это всё ненужно, – выдавливает из себя Хината и жмурится. – Всё это нежничание. У тебя лицо было злое, когда я к тебе приходил обедать на переменах. Придурок, у кого-то тут всегда такое лицо. Хината приоткрывает один глаз, наверное, тоже вспомнил это. Но вслух ничего такого не произносит, поэтому остаётся без подзатыльника. – М-мы же парни, – добавляет он. – Я думал, так будет проще... Думал, что если тебе понравится, то станет интереснее... проводить время вместе и всё такое. Кагеяма насильно поворачивает его лицо к себе. Сколько можно разглядывать стену? Хината снова жмурится и.. это что, всхлип? – Я не хочу ошибаться в волейболе. Я хочу как можно скорее наладить эту связь. С закрытыми глазами Хината хватается за его руки, а Кагеяма закусывает губу – не рыдай мне тут, блять. – Потому что я не смогу без волейбола. Без тебя в волейболе – не смогу и не хочу мочь! И.. И без соулмейта тоже не хочу, совсем-совсем. Вообще ничего. Если у меня есть соулмейт, он должен быть рядом. Ты этого не понимаешь, да? Хината улыбается, правда вид у него измученный и уставший. Кагеяма резко ощущает нехватку каких-либо других средств для выражения того, что он думает. Потому что опять, опять и опять Хинату хочется стукнуть. – Мы оба друг друга не понимаем, – нехотя признаёт он. Может, иногда его можно не бить, а целовать? Иногда? Эта мысль настолько нелогична, нелепа, что Кагеяма так и делает. Вот просто, потому что их лица близко друг к другу, а Хината всё-таки не ревёт. Хинату поцелуй успокаивает, и они вдвоём вздыхают. Одновременно. Одинаково. Если их личная связь так работает, может, от этой одинаковости движений и надо исходить? То есть... именно нарочно двигаться одинаково? Хината прав, во время игры такого не устроишь, а вот... как раз в постели и можно попробовать... Как раз потому что они парни, он прав, прав. Кагеяма бормочет что-то, не додумывая толком свою мысль до конца, заставляет Хинату сесть на постели ближе. Тот слушается, потому что, кажется, догадывается сразу, что его соулмейт придумал. Теперь они сидят едва ли не вплотную друг к другу, Кагеяма закинул свою правую ногу поверх бедра Хинаты и того заставил проделать то же самое. Руки они тоже куда-нибудь симметрично денут. Положат на плечи друг другу или ещё что-нибудь. Так они могут совершенно одинаково двигаться. Как он там говорил? Быть близкими физически и духовно и что-то такое очень сильное вдвоем друг с другом одновременно почувствовать. Осталось настроиться. Возбудиться для начала? Кагеяма мысленно сравнивает это всё с антеннками, торчащими у нарисованных инопланетян прямо из головы, и у него вырывается нервный смешок. Ладно, ему можно, он тут немножко поехал крышей и слегка так влюбился, поэтому не в себе. Хината не реагирует на это, верит, что Кагеяме не всё равно. Он перестаёт дрожать и больше не всхлипывает. Успокаивается и находит в себе силы продолжить: тянется Кагеяму поцеловать. Если целоваться вот так, нежно и никуда не торопясь, то снова становится сладко и приятно до головокружения. Кто бы мог подумать, что Кагеяме понравится целоваться с его соулмейтом. Хината снова торопится, пылко прижимается к губам и плюёт на симметрию – его руки мечутся по шее Кагеямы без всякого смысла, так что он даже не пытается скопировать эти движения. Пальцы Хинаты царапают его затылок, путаются в волосах нарочито медленно. Кагеяме нравится и это. Он приоткрывает глаза. Хинате ведь это всё тоже нравится. – Ты меня любишь, что ли? – вырывается у Кагеямы нелепый вопрос. – ... – Ты дурак, что ли? – Ой, заткнись, – фыркает Хината. Но если им обоим нравится, то какой же это просто секс? Какой это эксперимент по укреплению связи оранжевой луны? Может, стоит отнестись к этому проще и уже расслабиться, наконец? – Кагеяма, ну как можно не любить соулмейта? Почему ты тогда соглашался на всё это? Тебе неприятно? Ну скажи? Почти ничего не было неприятно. Но Кагеяма молчит, потому что сто раз уже видел и слышал, как "нет, мне не неприятно" превращается в чужих ушах в "да, я тебя просто терпел из жалости" или в ещё что-нибудь похуже. Потому что у людей от этих любилок голова отключается напрочь. Всё, что он ответит, будет использовано против него. И не ответит – тоже. И он молчит, молчит, терпит и не называет Хинату тупым придурком. Но тот всё равно куксится. – Ладно, – решается Хината. – Мы можем прекратить... – Я тоже хочу всё починить, вообще-то. И если у нас пока один вариант, надо попробовать. А не бросать на полпути. Придурок. Ещё раз скажешь про прекратить, я тебя за дверь прямо в таком виде выставлю, – бухтит Кагеяма. Хината улыбается. Кагеяма оглядывает его тело. – Давай не как в тот раз. Давай медленно, – предлагает он. Хината с серьёзным видом кивает. Если попробовать изучить тела друг друга, у них всё получится? Кагеяма не знает, водит кончиками пальцев по чужой коже, разглядывает мурашки и бледные точки родинок, касается нежно-розового соска. Хината прячет улыбку, а Кагеяма вспыхивает от гнева – чего смеётся? Слишком серьёзно для него?! Хината качает головой, тянется ещё раз его поцеловать. Как и условились – медленно. Кагеяма уже не сомневается, что им обоим это нужно. Что это – поможет. А ещё он уже сказал вслух, что не отступится. Так что никуда Хината не денется. Целоваться с ним действительно приятно и интересно. И язык у него... Кагеяма ловит себя на ощущении, что ему самому и впрямь нравится и хочется, и совершенно уверен, что после всего – пошлого и неприятного не будет, не сможет быть. Хината будто чувствует его тоже, расслабляется в его руках. Пока они продолжают целоваться, у Кагеямы опять на минуту кружится голова, снова мерещится, что окно и стена с другой стороны, будто он переместился. Или это он просто хорошо улавливает ощущения соулмейта? Но у них не белая луна. Что же это у них тогда?.. Хинате наверняка тоже что-то такое мерещится, он затягивает поцелуи, не открывает глаз, наслаждается. Кагеяма перестаёт поглаживать что попало, опускает одну руку вниз. Хината симметрично повторяет за ним. А дальше – дальше оно в самом деле срабатывает, потому что они забывают обо всём кроме друг друга. Они двигают рукой совершенно одинаково и Кагеяме кажется, будто по их телам проходят электрические волны. Тоже одинаковые. Или это в унисон бьются их сердца. Ритм ускоряется. Хинате сладко-сладко, он весь такой радостный. Кагеяма тоже позволяет себе незаметную улыбку. Они делают коротенькую паузу, молча, не сговариваясь продвигаются ближе, оба согласны ускориться. У них не белая луна и нет совсем уж одинаковых физических ощущений, но, пожалуй, как раз то, что они оба парни, даёт им преимущество в этом сексе. И так всё правильно. Хината срывается на полсекунды раньше, Кагеяма слышит его стон, отчего его самого накрывает горячей волной. Он в самом деле видит перед глазами красную пелену, а потом не может отдышаться: сбивается, потому что Хината сорвался с ритма. Они больше не попадают. Но на черта, если уже всё закончилось. Кагеяма валится на спину, Хината повторяет за ним, и теперь они лежат на кровати валетом. Волны больше не электрические, просто тёплые, приятно расползаются по телу, лениво придавливают к постели. Осознание того, что это случилось, и не с кем-то, а аж с собственным соулмейтом, заставляет ликовать. – Я не совсем понимаю, сработало или нет, но было классно, – не до конца отдышавшись, признаётся Кагеяма. Хината соглашается: – Сработало отчасти. И я не до конца понял, как включать и как выключать. И может, правда не надо искать никакой волшебной кнопки. Но да. Было классно. Кагеяма думает, что нужны салфетки. И что сейчас оба замерзнут без одеяла. И что сил нет. И пить хочется. Он с усилием поднимается и тут же больно бьётся лбом о голову Хинаты. Тот тоже решил подняться. Хочет вырваться привычное "балбес", но Кагеяма молчит. Хината перед ним – красивый. И вчера был. И всегда. И наверное надо просто принять, что они соулмейты. Впустить в сердце и в голову. Хината улыбается, они снова синхронно тянутся друг к другу за поцелуем. А потом медленно и осторожно рвут связь: укладываются головой на подушку, обнимая друг друга. Кагеяма думает, что это похоже на то, как они играют в волейбол. Они одновременно думают об атаке. Кагеяма о том, что сейчас отправит пас и Хината должен будет коснуться мяча во-о-о-от здесь. И Хината о том же: он допрыгнет, ударит в точности там, где надо. Тогда и срабатывает, если думать об одном, если целиться в одну мишень. Если быть продолжением друг друга, а не копией. Потому что вот сейчас, когда они удобно свернулись несимметрично, он чувствует абсолютный покой. Уверенность, что так и надо. Хината наверняка тоже: он тянется за бутылкой воды, Кагеяма откручивает с неё пробку. Они пьют по очереди и Кагеяма вытирает ему капельку с подбородка, а потом они снова сладко целуются. – Справимся, – говорит Кагеяма. – Обязательно, – отзывается Хината. И хитро добавляет: – Давай ещё раз!