Паршивец

      Когда Фред и Джордж застукали Паршивца на кухне, они совершенно не удивились. Если ты с самого рождения живёшь в волшебном доме, где на кухне порхают кастрюли и ложки, зеркало в ванной разговаривает, в саду полно гномов, а на чердаке уныло завывает упырь, тебя трудно удивить, ведь правда? Поэтому превращающуюся в человека крысу они сочли чем-то само собой разумеющимся. Нет, если честно, Джордж сначала хотел позвать маму. Или папу. Но тогда пришлось бы объяснять, что они делали на кухне в три часа ночи рядом с буфетом, в котором мама хранила варенье. Поэтому Джордж промолчал. А Фреду и в голову не пришло ничего такого. Он просто сказал:       — Ух ты!       Паршивец подскочил на полметра вверх. Смешно подскочил. Но Фред и Джордж не засмеялись, потому что это могло разбудить маму и папу.       Паршивец тем временем покрепче сжал в руке колбасу, которую выудил из шкафчика с охлаждающими чарами, и сделал шаг вперёд. А потом ещё один. И ещё. В другой руке у него был огромный тесак, которым мама рубила кости, чтобы сварить бульон.       — Доски там, — сказал Фред.       И ткнул пальцем за спину Паршивца. Он ведь уже большой, ему шесть лет. И он хорошо запомнил, что резать колбасу можно только на специальной доске. Иначе поцарапаешь стол, и мама будет ругаться. А папа вздыхать.       — Хлеб вон в той корзинке, — сказал Джордж.       Паршивец посмотрел на доски. На корзинку. На близнецов.       — Без хлеба вкуснее, — сказал Фред. — Не люблю сэндвичи. Откроешь буфет?       — Что? — хрипло спросил Паршивец, как-то странно глядя на них.       — Крючок на буфете, — сказал Джордж. — Нам так не дотянуться. А табуретки грохочут. Откроешь?       Паршивец то ли всхлипнул, то ли вздохнул. Дёрнул головой. Положил нож на стол и открыл буфет.       — А ты говорил, крысы бесполезные, — сказал Фред.       — Бери яблочное, — сказал Джордж. — Его много, мама не заметит.       Потом они сидели на полу и ели варенье. А Паршивец ел колбасу и суп. Фред и Джордж не любили суп, потому что в нём скользкий варёный лук и ещё какие-то зелёные листочки. А Паршивец облизывался, хлебал прямо из кастрюли и довольно жмурился.       Когда все поели, Паршивец помыл ложку и банку из-под варенья.       — Чтобы не оставлять следов, — объяснил он.       Фред и Джордж обычно прятали банки под кровать. А потом относили в сарай. До мойки они не доставали, и мокрые банки очень скользкие. Но в сарае уже почти не осталось места, где можно прятать грязные банки, так что Паршивец их очень выручил.       — Если бы у меня была волшебная палочка, я мог бы превратить банку во что-нибудь интересное, — задумчиво сказал Паршивец.       — Ага, — сказал Фред.       — Половина шестого, — сказал Джордж. — Пошли наверх, скоро мама проснётся.       Паршивец снова посмотрел на них и тяжело вздохнул.       — Мы никому не расскажем, — сказал Фред. — Нас мама за варенье знаешь, как выпорет?       Паршивец снова превратился в крысу, и близнецы отнесли его в комнату Перси. А потом пошли в свою комнату, греться под одеялами. Весной на полу в одних пижамах очень холодно.       Палочку Фред и Джордж взяли на чердаке. Они и раньше знали, что она там лежит, в большом сундуке, полном книг, свитков пергамента и старых пыльных мантий. Но в шесть лет колдовать палочкой нельзя. Если маленький ребёнок колдует палочкой, с ним могут случиться какие-то страшные медицинские слова, и потом надо будет лежать в больнице святого Мунго и пить много горьких зелий. Поэтому Фред и Джордж палочку не трогали. Ну и ещё немножко потому, что никак не могли решить, кто первый попробует что-нибудь наколдовать.       Паршивец палочке очень обрадовался. И превратил грязную банку от варенья в настоящий снитч.       — Ух ты! — сказал Фред.       — А он назад не распревратится? Жалко же, — сказал Джордж.       — Неделю должен продержаться, ну да я раньше чары обновлю, — отмахнулся Паршивец. — Это что, луковый суп? А отбивные остались?       Утром мама, конечно, спросила, откуда у них снитч. Фред и Джордж знали, что врать маме нехорошо, но признаться в похищении варенья было совершенно невозможно. Поэтому маме сказали, что снитч сам прилетел и запутался в занавеске. А они выпутали и оставили его себе.       — Ну пусть будет, раз сам прилетел, — пожала плечами мама.       — А если бы магглы заметили? — нахмурился папа.       — Ну не заметили же. Что эти магглы вообще замечают, — фыркнула мама и стала варить новый суп.       — Фу, как можно есть эту гадость, — сказал Джордж, когда они в очередной раз сидели с Паршивцем на кухне.       — Если бы тебя кормили сушеными яблоками, сырой тыквой и семечками, тебе бы тоже хотелось нормальной человеческой еды, — пробубнил Паршивец, быстро хлебая молочную лапшу.       — Ужас, — сказал Фред. — Там ещё сосиски с капустой остались, будешь?       — Конечно, — обрадовался Паршивец. — Ребята, попросите мать пирог с почками испечь, а?       Летом домой вернулись Билл и Чарли. А папа пошёл в отпуск. В доме стало очень шумно, и Паршивец перестал приходить по ночам на кухню. Наверное, боялся, что его будут ругать за съеденный суп.       Поэтому снитч пришлось превратить обратно в грязную банку из-под варенья, а маме сказать, что он случайно улетел.       Банку близнецы подбросили в комнату Чарли. Но мама его не ругала.       Осенью всё вернулось на круги своя. Билл и Чарли уехали в школу, папа ходил на работу, мама готовила, Перси читал книжки, Рон и Джинни хныкали и всё время чего-то хотели. А Фред и Джордж по ночам ходили на кухню дружить с Паршивцем.       С ним было гораздо веселее, чем с родителями. Он рассказывал близнецам разные истории, иногда страшные, иногда весёлые. Про Косой переулок, где каждый магазин полон дивных подарков. Про чудесную деревню Хогсмид, в которой можно весело провести время. И про Хогвартс, единственную и неповторимую школу волшебства.       Билл и Чарли тоже рассказывали про школу, но у них не получалось так интересно, как у Паршивца. Они рассказывали про уроки и квиддичные матчи, а Паршивец про заброшенные коридоры и подземные ходы. Братья восхищались движущимися лестницами и потолком Большого зала, а Паршивец нашёптывал о Выручай-комнате и тайном проходе в Запретную секцию библиотеки. Билл и Чарли жаловались на Пивза, а Паршивец сокрушался о потерянной карте, с помощью которой можно было проследить за любым человеком в замке.       А потом почти наступило Рождество. В гостиной нарядили ёлку, мама бегала по кухне и готовила рождественское угощение, а папа на минуточку убежал на работу и где-то там потерялся.       — Мерзавец! — сказала мама и грохнула скалкой по столу.       — Пить хочу, — сказал Ронни и потянул на себя большую кастрюлю с компотом.       — Здравствуй, Молли, — сказал вышедший из камина дядька в красивой мантии и с длинной седой бородой. — Вот, решил заглянуть на огонёк. Не помешаю?       — Санта пришел, — сказала Джинни.       — Твою ж Моргану! — заорала мама и начала махать палочкой, убирая разлитый компот с пола, с Рона, с теста и с бородатого гостя. — Альбус, посидите в гостиной, я сейчас. Фред, Джордж, быстро наверх! Перси, забери малышей.       — Я не малыш, — обиделся Рон и заревел.       А Джинни просто заревела. За компанию и реветь веселее.       Фред и Джордж много раз слышали, что они должны быть хорошими мальчиками. Папа говорил, что хорошими надо быть, чтобы не расстраивать маму. Мама говорила, что хорошими надо быть, чтобы она не сошла с ума. А Паршивец сказал, что на хороших и тихих мальчиков всегда думают плохое в последнюю очередь. Близнецам это понравилось, и они решили попробовать.       Быть тихими оказалось неудобно. Сначала мама решила, что тихие дети означают очередную пакость, и начала её искать. И нашла банки из-под варенья в сарае. Хорошо, что Чарли был в школе, иначе мама бы его точно выпорола. Тогда мама решила, что они заболели, и напоила их каким-то гадким зельем. И мерзким отваром из красных ягодок. Отплевавшись, Фред и Джордж решили, что хорошими можно быть и громко.       Хорошие дети всегда помогают старшим, поэтому Фред и Джордж решили помочь Перси и потащили Рона в свою комнату. А Перси нёс Джинни, которая плевалась и пыталась его укусить.       В комнате обнаружилось, что мама убрала с Рона не весь компот, и Рон стал липким. Сначала он опять заревел, но Фред и Джордж уговорили его поиграть в Рождество, и он согласился. Тем более, что ему отвели самую почётную роль — Рождественской ёлки. А Фред и Джордж его наряжали. Бумага к компоту липла отлично, да и обрывки ниток тоже.       Когда пришла мама, близнецы как раз пытались приклеить ему на голову звезду. Компот уже высох, поэтому пришлось стащить у Перси клей.       Мама дала Фреду и Джорджу подзатыльников и потащила Ронни в ванную, а тот вырывался и хотел остаться ёлкой.       — Ну ладно, — сказала мама. — Вот и будешь ёлкой, а ту, в гостиной, я уберу. Две ёлки нам не нужно.       Тут Рон принялся вопить, мама тоже принялась вопить, а Фред и Джордж тихо вышли из комнаты и пошли в гостиную. Посмотреть на ёлку, пока мама её не убрала и не поставила вместо неё Рона. Ну и может ещё по прянику отковырять. С самых нижних веток.       — Я думаю, опасность миновала, — сказал кто-то за дверью гостиной. — Прошло четыре года, Блэк прочно сидит в Азкабане, Люпин уехал и возвращаться не планирует.       — Вы уверены? — хрипло спросил знакомый голос.       Фред и Джордж аккуратно заглянули в едва приоткрытую дверь. Возле ёлки, рядом с камином, стояли Паршивец и давешний Санта.       — Абсолютно, — усмехнулся Санта. — По несчастливой случайности он за три года так и не смог устроиться на работу, поэтому решил попытать счастья за океаном. Так что ты вполне можешь покинуть эту гостеприимную семью. Поешь, отоспишься, восстановишь нормальную координацию движений.       — А потом? — криво ухмыльнулся Паршивец. — Что потом? Великий Светлый Волшебник заведёт себе ручную крысу?       — Не исключаю и такой вариант, — улыбнулся в бороду Санта. — В любом случае, скучно не будет. У меня, знаешь ли, масса планов.       — Фред! Джордж! А ну быстро сюда! — закричала с лестницы мама.       Пришлось идти мыться, потом есть кашу, потом чистить зубы, стелить постели и ложиться спать.       Фред и Джордж долго прислушивались. Но условного стука в дверь так и не дождались.       Назавтра приехали Билл и Чарли, вернулся папа с шикарным синяком под глазом, наступило Рождество и подарки, и Фред с Джорджем как-то подзабыли о подслушанном разговоре. Паршивец на кухню не приходил, но это было понятно. Дома опять толпа, и кто-нибудь постоянно не спит.       На Новый Год мама испекла пирог с почками. Любимый пирог Паршивца. Фред и Джордж решили, что Паршивцу будет приятно получить кусочек, и пошли в комнату Перси.       Рыжевато-бурый крыс пирогу очень обрадовался, вцепился в кусок и потащил его под кровать.       — У него хвост короче, — сказал Фред.       — И пальцы все на месте, — сказал Джордж. — Ушёл Паршивец. Бросил нас и ушёл.        Папа решил, что им не понравились подарки. Чарли решил, что они завидуют его новой квиддичной форме. А мама опять решила, что они заболели, и принялась лечить от простуды и от переедания сразу. А они сидели у себя в комнате, пили зелья и обижались на Паршивца.       Потом обижаться стало скучно.       — Ну и ладно, — сказал Джордж. — Нам и без него весело будет.       — Точно, — сказал Фред. — Папа плюй-камни подарил. Будешь играть?       — Перебьёшься, Альбус, — бормотал Питер, роясь в тайнике. — Карту ему. Хватит с тебя мантии. Лучше пацанам отдам, когда учиться приедут, вот уж кто всю школу на уши поставит. Так, что тут у нас ещё? Феликс Фелицис? Перебьёшься, Альбус, это моё. Книги? Ладно, книгами можно пожертвовать. А ведь у меня тоже могла быть семья, дети… Вредноскоп? Тоже Альбусу, он любит всякие побрякушки. Жил бы себе спокойно, ходил на работу в Министерство… колокольчики туда же, мне такая защита как нож в спину… И умер бы молодым от невыносимой тоски. Так, хватит, пора идти обратно. Интересно, что у Альбуса за дела в Албании?