Машина Сновидений. Хранитель.

      Мы чувствовали умиротворение лишь при соприкосновении с болью, предопределяя дальнейшее свое существование как бег по наклонной плоскости, с неизменными этапами сумевшими вселить в нас неизгладимое чувство абсолютной наполненности.       В типичной манере горе-мучеников, не способные принять грядущий день без поисков тайной подоплеки в каждом из злободневных моментов, мы находились в беспрестанном поиске истинной своей сущности.       То забывая на миг о беспросветной тоске по утраченным минутам счастья, что значились туманными пятнами поверх серой линии горизонта нашего сознания, то вспоминая о смысле минувших дней.       А иногда, как сейчас, например, понимали, насколько большую ценность несет в себе ход реального времени, в котором значились самые интимные, самые сложные и, одновременно, такие простые, секунды безмерного счастья.       Занималось утро.       Вершины деревьев качались в такт шквальному ветру.       Сегодня что-то произойдет.       Я чувствовал нагнетание почище животного, ориентируемого рефлексами.       Вне земного, я прислушивался и к голосам предчувствия в своей голове. Они информировали меня о немедленной опасности.       Они служили мне часовым механизмом. Они амортизировали влияние извне, предупреждая о критическо низком уровне жизненной энергии, восполняя утраченный баланс посредством длительного выключения дополнительных каналов, спонсируемых током крови и неспешными ударами векового сердца.       Предельно низкое давление делало мою кожу холодной и твердой.       Я напоминал себе машину; Идеальный механизм, созданный для войны.       Наделенный душой и классическими представлениями о жизни.       Если бы кто-то попросил рассказать о моих пристрастиях, я замолчал бы на минуту, не без желания пуститься в информативный ликбез.       К черту в ступу желание держаться особняком от окружающих, излучая энергию притягательности, приправленную легким пренебрежением нонконформиста.       К черту, если я могу быть совершенно разным, и даже подчас не искореняющим чрезвычайную болтливость и неосторожность по отношению к собственным принципам… ***       Доставая семидесятый рукописный дневник, начатый мною вчера, я притулился к обогревателю.       Все они, как один, были исписаны и изрисованы чернилами разного цвета.       Купив в лавке порядком дюжины ручек, я прикидывал, скольких из них унесет моя природная рассеянность. Примерно столько же засохнут в процессе, сломаются или закончатся, совершив долгий полет в битком набитую корзину для мусора…       Слова ползут из меня лениво.       В этом я настоящий профессионал, умудряющийся выполнить сотню тысяч дел, откладывая самое важное до того момента, пока оно не претерпит очередную отсрочку.       Здесь нет ничего сложного: ты ищешь свободную минуту, и ты ее находишь.       Ты сломаешься, костьми ляжешь, но найдешь эту гребаную минуту, чтобы потратить ее на то, что не мог сделать годами, принципиально отваживая себя от немедленного исполнения.       Эти дневники напоминают мне о том, кем я был, — полноценным, настоящим, живым человеком.       Так же, они могут напомнить и о том, в кого я превратился: в загнанное существо без рода и племени, утратившее суть своего предназначения.       Хотя, в целом, играло ли это хоть какое-то значение сейчас?       Сегодня всё будет по-другому.       — Сегодня всё будет по-другому, — Говорю я, сжимая уголком губ сигаретный фильтр.       Наступает смертельная тишина.       — Вот сейчас, — Щелкаю пальцами.       Время замирает, я погружаюсь в себя.       В этом месте нет ничего, кроме зудящих мыслей.       Капля чернил срывается с кончика стержня, падая на белоснежный лист бумаги.       Один.       Два.       Три.       Стена коттеджа выезжает в сторону моего кресла.       Она разлетается на сотню кирпичей, испещряя паркет глубокими царапинами, в которых застревают осколки стекла и куски засохшего цемента.       Я переворачиваюсь навзничь, пытаясь смягчить падение всеми доступными способами.       Лежа на спине, я смотрю вправо, где начинается жуткая заварушка из двух природных стихий — ветра и дождя.       Спинные позвонки отвратительно щелкают, когда я пытаюсь встать на четвереньки.       — Пописал, бл*ть, — Бормочу я, оскальзываясь на залитом грязью полу. — Эй, что происходит?       Доковыляв к зияющему пространству, ранее бывшему уютной пристройкой, я выглядываю наружу, чтобы выявить причину взрыва.       Дождь усиливается.       Словно домино, строгие контуры высоток падают ниц, испещренные венозными трещинами по периметру обрушения.       Вне города, но обозревающий тот будто на ладони, я провожаю ныне бодрствующий Брюссель печальным взглядом.       Сигарета гаснет.       Сходив за стулом, я водружаю его поперек сада, пытаясь дознаться до сути происходящего собственным умом.       — Не похоже на конец света.       Словно вняв моим словам, неведанное существо, незримое, но явно присутствующее в полях, накрывает город чем-то вроде заглушающего купола.       Проходит еще секунда прежде, как наступает ночь, без единого признака света.       — Это мощное проклятие. — Говорю я вслух, пытаясь найти в закромах своей многослойной одежды цепочку от медальона.       Сопровождая свои поиски монотонной хриплой речью, я чувствую себя в большей безопасности, чем в темноте, лишенной всяческих звуков.       Вот ты где…       Открывая безделушку с изображением локомотива, я вспоминаю те счастливые 10 минут по пробуждению.       Структура помещения начинает меняться.       Я возвращаюсь в прошлое.       Вернувшись, я выбегаю из дома, припускаясь в сторону взрыва.       Забавно это, наверное, выглядит: бежит мужчина с соломенными волосами, оскальзываясь на мокрой траве, падая, но, неизменно, вставая, чтобы достигнуть ближайшего перекрестка, ведущего в центр города.       — Судя по всему, здесь, — Шепчу я, прикрывая глаза.       До взрыва остается шесть минут.       Лихорадочно соображая, я пытаюсь понять причину, но это практически невозможно.       Центр города выглядит ровно так, как и всегда.       — Что ж… Подождем.       Словно по заказу, собор делится напополам, увлекая за собой последующие пристройки.       Сцепив зубы, я проскальзываю сквозь ревущую толпу, чтобы успеть войти внутрь прежде, чем здание рухнет.       Это опасно?       На первом этаже занимается балюстрада.       Перекрытие, сдерживаемое выкорчеванной арматурой опасно гудит над головой, сдерживая в своих «тенетах» весь верхний этаж, по которому, тут я не удивлен, снуют напуганные до смерти прихожане и посетители.       К сожалению, я не могу их спасти.       Может, позже, но не сейчас.       Для начала, мне предстоит разгадать причину взрыва, чтобы устранить ее, а вместе с ней уйдут и последствия, — идеальный план, если бы сила медальона не перестала действовать.       — Твою мать, — Разъяренно ору я, стаскивая с себя загоревшийся свитер. — Быть такого не может.       Почему именно сейчас?       По коридору бежит некто.       Мужчина или парень — тут я затрудняюсь сказать, ибо лицо «его» скрыто капюшоном.       Оно хватает меня за руку и, не взирая на протесты, прыгает в картину.       Вход запечатывается, как конверт с письмом.       Хронологически фиксированные точки пролетают мимо нас.       Странно, что я не додумался до такого. Однако, меня тоже можно понять.       Попробуй тут не растеряться, когда утро начинается не с привычного кофе, а с беготни по иконам собора Сен-Мишель-э-Гюдюль…       Выскальзывая из временного пространства, я шлепаюсь оземь, наблюдая за существом, которое держит в руках странный, продолговатый предмет, одновременно напоминающий и навигатор и мобильный и нечто сродни рации.       Сдернув капюшон с головы и, рассыпав по плечам золотые локоны, Милана улыбается.       — Привет, Кобейнчик.       — Я даже не стану спрашивать, как ты узнала, что я здесь, — Проворчал я, неожиданно закашлявшись.       — Смотрю, ты вернул себе прежнее тело?       — Не вижу в этом ничего удивительного. Я давно умер для этого мира. Даже если кто-то и найдет во мне сходство с легендарным вокалистом Нирваны, то особо не удивится. В эпоху пластических операций это нормально.       — Я не об этом, — Она расположила рацию на полу, усевшись по-турецки. — Твое тело сгорело.       — Ох… Долго объяснять, — Процедил я. — Вообще-то, я здесь по другой причине, вместо того, чтобы обсуждать мои преображения.       — Взрыв, да? — Она понимающе кивнула.       — Может ты мне объяснишь, что стряслось?       — Ты же знаешь: всё, что я скажу, останется лишь предположением, далеким от истины. Хотя, есть одна идейка. — Она задумалась, — Брайан.       — Господи, не начинай. — Я отпрянул, пытаясь вымести из своей головы мысли об этом человеке. — Он ушел отсюда.       — Ты про Францию, или, в общем?       — И то и другое, — Равнодушно ответил я.       — Феноменальная закономерность, так похожая на тебя самого, — Пробубнила девушка. — Вы могли бы запросто поговорить друг с другом. От этого еще никому хуже не становилось.       — Не с ним, и не в этой жизни. Он стал другим.       — Возможно, ты забыл, но мы подключили его ко мне. И кому, как не мне, виднее, что с ним?       — Мне кажется, ты преувеличиваешь вашу с ним связь. Для него ты — донор. Батарейка. Не сердце, заметь, даже не желудочный тракт. — Я усмехнулся, понимая, что спустя столько лет разлуки до сих пор влюблен в него.       — Я не верю, чтобы такие как он менялись в одночасье. Подумаешь. — Она закатила глаза, — Я бы от такой несусветной силы тоже выпала из реальности на годок-другой. Только для того, чтобы понять, как она действует.       — Ты и так сильная. И ты не выпала. Ты всегда была среди людей, — Мрачно откликнулся я, повертев медальон на ладони, — Что с ним?       Милана взяла его за цепочку.       — То место, — Задумчиво изрекла она. — Блокирует силу подобного рода.       — Что же мы будем делать?       — Вернемся обратно, — Жизнерадостно откликнулась она. — Мне не хватает таких вот приключений.       — Такое себе приключение — проснуться и обнаружить, как часть твоего дома рухнула. За просто так.       — Это печально. Но даже в таких вещах спрятан собственный смысл. Мы восстановим стену, правда, для начала нам стоит понять мотив взрыва.       Девушка поднялась, кинув «рацию» под ноги.       — Мы возвращаемся, — Пояснила она, протягивая мне руку.       Полчаса до взрыва.       Мы стояли посреди площади, окруженной плотным кольцом торговых палаток.       Отыскав взглядом собор Сен-Мишель-э-Гюдюль, мы побрели по скверу, разглядывая окрестности.       — Такой силы я, отродясь, не видела. — Милана прикрыла глаза, исследуя местность со стороны Лимбо. — Восхищает ее непреодолимая мощь. Тот, кто навесил её на город, самый настоящий профессионал своего тела.       — Дела, ты хотела сказать? — Поправил я, округлив глаза.       — Что хотела, то и сказала, — Она фыркнула. — Это «тело», с вашего позволения, способно творить настолько могущественные проклятия, что Саллейман ему и в подметки не годится.       — Не поминай всуе, — Я скривился. — Бьюсь о заклад, он точно не оставит этот случай без внимания.       — Посмотрим, — Безразлично откликнулась она, всходя по ступеням собора во второй раз. — Почему ты выбрал Брюссель, кстати? В мире полно других городов не лишенных привычной красоты.       — Для Брайана этот город значил многое. И я не мог не вернуться сюда, хотя бы из-за того, что мог случайно встретить его на улице. Пусть мы даже не поговорили бы, но я знал, что с ним всё в порядке.       — Романтично.       — Да брось…       Мы проникли в фойе.       Я с интересом присмотрелся к картине, в которой мы исчезли полчаса назад.       — Что дальше?       — Как думаешь, где бы мог произойти взрыв?       — Например, в котельной. — Задумчиво откликнулся я, отводя взгляд от рукописного святого, чтобы посмотреть наверх. — Там.       Милана согласна кивнула, поднимаясь вверх по лестнице.       В помещении находилось порядком пятидесяти человек, но мне это мало о чем говорило.       Типичный день.       Дверь в котельную была приоткрыта.       Я явственно слышал приток чужеродной энергии со стороны ровнин.       Она приближалась с умопомрачительной скоростью, срывая печати с оберегов вокруг города.       Доныне ни одна сила не осмеливалась на столь беспардонное вторжение на территорию Франции.       Несколько веков ее защищали сильнейшие Ходоки, расставившие хитроумные сети для поимки непредвиденных поползновений в сторону столицы.       Девушка проследовала за мной.       Мы притаились за колонной, чтобы шмыгнуть внутрь клетушки.       Она была меньше, чем я себе представлял.       Узкий вертикальный тоннель достигавший до ста футов в высоту был опоясан древними кирпичными лестницами. Они, подобно спирали, шли до самого чердака, чье пространство было залито приятным, золотым свечением, исходившим от внутренней части колокола.       Воздух здесь был гумным, тяжелым.       Моя легкие сжались от нехватки кислорода.       — Туда, — Девушка указала пальцем вниз, откуда поднимался еле заметный пар, но замерла, так и не попытавшись спуститься.       — Ты чего?       — Не могу, — Огорошенно пролепетала она, делая безрезультатные попытки проникнуть сквозь толщу пространства.       — «Оно» там, — Уверенно заявил я, с грустью разглядывая медальон. — Как думаешь, оно притаилось, или, застряло?       — Скорее — первое, чем второе. — Милана прыснула, — С какой ему стати застревать, если оно пересекло чуть ли не все возможные преграды?       — Может, эта преграда особенная? — Предположил я.       — Если это Брайан…       — НЕТ ТАМ БРАЙАНА, — Вскричал я, ударив кулаком по стене. — Хватит уже говорить о нем.       — Ага, — Девушка отступила от меня на шаг, не желая продолжать тему разговора. — Хватит орать на меня.       — Прости, — Уже более сдержанно ответил я, делая шаг вперед. — Получилось!       — Действительно. — Она припустилась следом.       Мы прошли уже две трети пути по направлению к двери.       — Признайся честно, тебе ведь страшно, да? — Поинтересовалась она, укладывая ладонь на мое плечо.       — Ничего подобного, — Честно ответил я. — Что мне станется? К тому же, мне нечего терять.       Я шарахнул силой. Она пропала за дверью, будто и не было ее вовсе.       — Не хочу, чтобы ты была права, — Устало бросил я, — Судя по отдаче, здесь работает сила купола. Та забирает и впитывает в себя энергию, как губка.       Поверхность невидимой субстанции начала принимать некоторую форму.       Спустя немного времени она уже не казалась столь невидимой, как ранее.       Более того, она стала обрастать мелкими чешуйками. Больше похожими на чешую дракона, или крокодилью кожу.       Позже та превратилась в однородную, зеркальную массу.       В следствии возникновения этой триагрутрики мне начало казаться, будто я не замечал прежде нечто скрытое от глаз.       — Ты только посмотри, — Нервно произнес я, водя рукой по поверхности, и ощущая ее почти человеческое тепло. — 36 градусов.       — Это и есть человек, Курт. — Мрачно произнесла девушка. — Один, или, множество.       — Почему не та самая бомба?       — И правда. — Она покачала головой. — Тогда, нам крышка.       — Почему?       — Мы не можем ее обезвредить. Схлопнешь купол (если очень сильно повезет) убьешь и Двигатель, — меня. Убьешь меня — Брайан тоже умрет. Ловко, да?       — Дерьмо. — Я схватился за голову, лихорадочно соображая. — Но у нас не так много времени, чтобы переместить это создание на более безопасное расстояние от города. Плюсом — я не уверен, будто оно подчинится по-хорошему.       — Плевать. — Девушка закатала рукава, сосредотачиваясь на процессе.       — Стой. — Я схватил ее за запястье. — Если это Брайан, то я должен…       — Должен что? Приголубить? — Она рассмеялась.       Убрав волосы с лица, я надел свои любимые черно-белые очки-коты.       Скривившись, но не останавливаясь, я прошел внутрь энергетического шара, осматриваясь по сторонам.       — Эй, — Мой крик утонул в монотонном шуме.       — Спаси меня, — Попросило создание, не являя мне свой облик.       — Брайан, это ты?       — У меня нет имени. Я — купол. — Откликнулся бестелесный призрак, подобравшись ко мне вплотную.       — Это невозможно. — Я покачал головой. — В этом мире есть лишь один, и это — Брайан.       — Нет. Нас гораздо больше.       — Шутишь? — Я прищурился, сдвинув очки на переносицу.       Потом задумался.       — Что стало с твоим прежним обликом? — Вопросил я.       — Я не нуждаюсь в человеческом теле. Вне времени и живых существ у нас отпадает необходимость перевоплощаться в людей.       — О какой помощи ты просишь?       — Обшивка моего корабля сгорела. — Пояснило существо. — Я решил совершить остановку вдали от населенных пунктов, но наткнулся на энергетические барьеры. К моменту высадки, я потерял все свои силы. Навигационная система указала неверный адрес, и я приземлился здесь.       — О, да ты в ловушке, — Понимающе ответил я, лихорадочно соображая.       — Помоги мне.       — Если бы я знал, как…       — Что здесь творится? — Спросила Милана, проникая на корабль. — Курт!       — Пришелец. Купол, если быть точнее.       — Помоги мне.       — Он просит о помощи, но я слишком нетвердо стою на ногах. К тому же, я никогда не сталкивался с куполом воочию.       — Купол? — Вскричала она пораженно, — Этого не может быть!       — С его слов выходит, что это так. Более того, у них там своя планета, как я понял. — Я развел руками. — Эй, ты можешь принять обличие человека, чтобы нам было удобнее извлечь тебя из котельной?       — Слишком мало сил.       — Да что ты заладил, — Пробурчал я, оборачиваясь к Милане, — Сделай что-нибудь.       — Вряд ли я смогу ему помочь, если он блокирует любую доступную энергию.       — Ты слышала, что он сказал? Его запасы сведены к нулю.       — Окей, — Милана нахохлилась, — Не благодарите.       Купол лопнул, как мыльный пузырь.       Я удивленно выдохнул, приглядываясь к лежащему на полу пареньку.       — Мальчик?       — Точно не девушка, — С подозрением в голосе откликнулась моя спутница, склоняясь над странником.       — Спасибо, — Прошептал юноша, переворачиваясь на бок.       — Идти сможешь?       Он ответил мне красноречивым взглядом.       Поднатужившись, я взвалил его на спину, взбираясь вверх по лестнице.       — Что с ним будет? — Поинтересовался я, когда мы, чуть ли не бегом, покидали укромные коридоры собора.       — Разве ты не знаешь? — Милана округлила глаза. — Ему потребуется полное восстановление, здоровое питание и регулярный сон.       — Решила скинуть его на меня, да? — Я устало побрел в сторону своего коттеджа.       — Курт, — Закричала Милана, — Я буду охранять тебя!       — Угу, — Хрипло ответил я, сворачивая на проселочную дорогу. — Ты там не помер? — Осведомился я у спутника, пригревшегося на моем горбу.       — Вы так добры ко мне, — Пролепетал тот, обнимая меня щуплыми ручками за шею.       — Знаю, — Пробасил я, поравнявшись с домом.       Скинув находку на диван, я взялся за пачку сигарет.       Моя голова кружилась от незапланированных перелетов.       Набросившись на холодильник, я, попутно, снял ботинки, копаясь на полках в поисках припасов.       Давненько ко мне гости не захаживали.       — Что ты любишь? — Бросил я через плечо.       — Люблю? — Парень приоткрыл мутные глаза. — Это как?       — Понятно, — Проворчал я, затыкая челку за ухо и штудируя глазами вид за окном.       Либо мне это показалось, либо в моем саду кто-то был.       Я заглянул за диван, вытаскивая ружье.       Потом выругался.       Конечно, зачем мне оружие, если я сам, как смертельный яд?       Хотя… Эти ребята могут быть сильнее меня.       Вышел.       Но ружье поволок за собой.       Растоптав бычок ботинком, я вскинул ствол.       Разразилась очередная гроза.       Она мешала мне слышать нужные звуки.       Мягкая рука коснулась моего плеча.       — Курт.       — Амели. — Я был не удивлен.       Тут как тут, словно бы и не уходила.       — Снова гроза? — Я запрокинул голову, ощущая, как капли скатываются с моего лица на шею.       — В целях плодородия. — Природа зазывно улыбнулась, отступив на шаг назад.       — Кто второй?       — Саллейман. — Она ткнула в первом попавшемся направлении, — Бродит в лесу. Говорит, что скучает по реальному миру.       — Зачем ты здесь?       — Только не надо делать выражение лица побитой собаки, мой знаменитый самоубийца. Тебе это не идет.       — А все-таки? — Я решил настоять на своем.       — Я за куполом.       — Не получится.       — Это еще почему?       — Амели, ну как ты не понимаешь… — Я разнервничался, — Мало того, что ты угробила Брайана своими нелепыми проверками и подначила в далеком прошлом военных напасть на дом Миланы, так еще и малого к рукам хочешь прибрать?! Это как вообще понимать?       — Быть может, мы на пороге нового открытия. — Задумчиво ответила гостья. — Как думаешь, много ли куполов гуляет по нашей планете?       — Он не гулял, если ты «об этом». Его корабль приземлился для дозаправки.       — Его ракушка.       — Господи, — Я тяжело вздохнул, усаживаясь на ограду. — Почему тебе надо непременно лезть в ход событий?       — Ты добр и глуп, словно Бог. Дай волю, и ты бы устлал весь мир цветами. Все пили бы нектар и отдыхали в садовой гуще.       — Что в этом плохого?       — Ничего. Твои мысли — мысли неполовозрелого агнца. Вряд ли ты чего-то добьешься пышными гуляниями и миром во всем мире.       — Пусть так. А чего хочешь ты?       — Я хочу держать этот свет под контролем. Представь, тот юноша, который сейчас дремлет на твоем просевшем диванчике, некто иной, способный испепелить полмира. Что ты на это скажешь?       — Он бы не смог.       — Очень даже. Хочешь, я открою тебе тайну. Причину, по которой он попал на землю?       — Ну, давай же, — Я скривился, — Будет очень интересно.       — Его выгнали. Верховный совет попечителей решил отстранить его от обязанностей.       — А проще?       — Он тянул полезные артефакты из государственной казны.       — И, что?       — Курт, он брал энергию и расходовал ее в собственных целях. Это тебе ничего не напоминает?       — Ты сейчас о Брайане, пытавшемся воскресить меня в гробу из досок на веранде?       — Дело не в гробе, не в чрезвычайной сноровке твоего бывшего друга, а в том, с какими последствиями нам пришлось столкнуться. Увы и ах, у тебя не получится вставить на «полшишечки» без трагических последствий для земного мира.       — Я понимаю тебя. Но, позволь этому молодому человеку выспаться. Его едва не испепелило вашими защитными барьерами.       — Знать бы еще, кто ему помог, — Амели подбоченилась. — Может, даже, сам Брайан.       — Не устаю вспоминать, как лихо он обвел тебя вокруг пальца, — Довольно процедил я, подозвав к себе Леона.       — Ты всё еще держишь его у себя? — Она удивилась, погладив пса по короткостриженной спине.       — А что мне оставалось делать?       — У тебя не дом, а Ноев ковчег для засранцев, вроде всяких куполов и прочей блуды. — Природа фыркнула.       — Твой дом не лучше, — Саркастически ответил я, кинув взгляд на возвышающийся на отдалении массив Брюсселя.       Девушка не нашлась что ответить.       Она махнула рукой, оставляя меня одного.       Еще секунда, её и след простыл.       Вернувшись в дом, я обнаружил найденыша за включенным телевизором.       — Очень интересная вещь, — Восторженно сказал он, тыкая пальцем в кнопки моноблока.       — А то.       Я сел рядом.       — Хочешь фокус покажу? — Если он перестанет показывать, как сейчас, например, то бабахни по нему со всей дури кулаком. И пар выпустишь, и изображение появится.       — А не проще его починить?       — Нет. Так интереснее. — Откликнулся я, выжимая мокрые волосы в раковину.       Парень притих.       — Вижу, ты начинаешь приходить в себя.       — Да… Как вас зовут?       — Называй меня просто — Курт. А у тебя, стало быть, нет имени?       — Совет попечителей не утверждал себя подобными мелочами. Каждому в отряде был присвоен свой уникальный номер.       — Понятное дело, ты здесь ненадолго, но позволь назвать тебя.       — Вы сами придумаете мне имя?       — Конечно. — Я перевел взгляд на полки с дисками.       Какое же выбрать?       Нет, Пол Маккартни для него будет слишком жирно. Может, Джон, в честь Леннона, которого я так любил?..       — Род, — Произнес я в конце долгих раздумий. — Знаешь почему? Потому что ты странник, а на французском rôdeur — значит дорога.       — Забавно, — Он ухмыльнулся, уставившись на еду на столе.       — Или Рот, — Добавил я, глядя на то, как юноша набивает себя бутербродами сделанными мною на скорую руку. — Жаль будет с тобой расставаться.       — Вы куда-то уезжаете?       — Нет. Ты — уезжаешь. Точнее — тебя заберут отсюда в скором времени.       — Курт, сделай что-нибудь. — Он резко перешел на «ты», сделав свой голос серьезным и доверительным.       — Не могу. Не в этот раз.       — Мне не место на нашей планете. А с вашей я точно не смогу улететь.       — Такова судьба, ничего не поделать, — Я искренне развел руками.       — Всегда есть выход.       — Тут ты прав. — Невозможно не согласиться.       Род покончил с бутербродами, принимаясь за свежесваренный кофе.       — Хотя, если ты расскажешь мне о том, что натворил на своей планете… Кстати, как она называется?       — 313.       — Ох… Если ты расскажешь мне о том, что натворил на своей 313, то я достану из своего рукава огромный, распрекрасный туз.       — Нет у тебя там туза, — Мальчик сдвинул брови, заглядывая в известном направлении. — Только волосы на руке.       — Дела… — Я насупился, глядя на Леона.       — Как думаешь, — Обратился я к собаке, — Твой прежний хозяин явится сюда сегодня ночью, если я позову его?       Леон повел тупой мордой, принимаясь гоняться за мотыльком.       — Итак?       — Меня обвинили в преступлении, которое я не совершал. — Во взгляде Рода было столько отчаяния, что вовек не видывал.       — Почему я должен верить тебе?       — Потому что я говорю правду.       — А доказательства?       — Если ты мне поверишь, я стану твоей мессией, твоей кровью, твоей правой рукой. И ты даже на секунду не усомнишься в принятом тобой решении не отдавать меня охотникам. — Он распахнул голубые очи, так сильно напоминающие мне глаза Брайана.       — Допустим. — Неуверенно процедил я, не в силах отвести взгляд.       — Прочти меня.       — Ты можешь заменить свои воспоминания ложными. Разве не так?       — Ты знаешь, что твоей силы хватит на то, чтобы узреть это.       — Род… Ты слишком умен, ты…       Род обнял меня, касаясь безумным сердцем ткани грубого свитера.       — Прочти. Меня…       Бродя по федеральному зданию 313, Род свернул в неприметную дверь.       Постояв на пороге, он знал, зачем пришел сюда.       Кинувшись к сейфу, он извлек из кармана связку ключей, почти бесшумно вращая стержень по часовой стрелке.       Он должен взять этот артефакт, но обязательно вернет его на место до наступления сумерек.       Не достигший шестнадцати, он вряд ли получит эту вещь под подписку о эксплуатации в лечебных целях.       Забрав в карман сверток, он возвращается в свою комнату, склоняясь над кроватью безнадежно больной женщины.       313 не нужны спасенные жизни.       Его мать — человек.       Она никогда не станет куполом, как Род не сможет быть обычным подростком.       Вкладывая в ее руку амулет, он отходит к низенькой раковине, чтобы умыть вспотевшее лицо.       Обход начнется с минуты на минуту, а еще надо успеть добежать до кровати, чтобы спрятать разгоряченное тело в прохладе одеяла.       По коридору бредет первый патруль.       Они нахально мочатся, курят, либо бормочут под нос неважные ругательства.       Нелюди, животные, изверги, коих используют в самых непотребных целях: в смертоубийстве, в пытках конвоируемых, в расправах над общественными деятелями всех культур.       Род тихо плачет, когда охотники решают счесть его комнату подозрительной.       Их вонючие тела просачиваются внутрь, вслед которым на стенах вырастают большие, безобразные тени.       Мальчик вжимается в матрац.       Они знают за чем пришли.       Запах страха подневольных для них сродни приятному амбре феромонов какой-нибудь девицы.       Замирая над изголовьем матери, они выворачивают ее руку под неестественным углом.       Тело, словно куль, падает на пол, переставая шевелиться и подавать признаки жизни.       Всё пропало.       Они знают, что Род проник в сейф.       Не выдержав накала страстей, мальчик выскакивает из-под одеяла в коридор.       Схватка заканчивается коротким ударом дубинкой по голове, следствием, судом, а затем и ссылкой, если тот не помрет раньше, чем долетит до ближайшей объятой жизнью планетой.       … — Род, — Шепчу я, убирая слипшиеся черные волосы с острого бледного лица, — Прости.       — Тебе не за чем извиняться, — Он дрожит, покорно подаваясь на мои бережные прикосновения. — Ты был обязан проверить меня.       — Дело не в том, что я проникся твоей историей, или что-то вроде того… — Я сглотнул, подбирая слова. — Просто…       — М?       — Просто я не отдам тебя никому, слышишь?       Род улыбнулся, погружаясь в сон.       Все-таки он был еще слишком слаб для подобных прогулок.       Уложив парня подле себя, я накрыл нас одеялом.       Ночник уловил мой неясный призыв, коротко мигая и затухая спустя несколько секунд.       Впрочем, спать мне в эту ночь не довелось.       Едва я поверил в собственную безопасность, как с приходом ночи моя острастка прогнулась под сменой пейзажа за мутными стеклами.       Мне всё казалось, будто в моей комнате кто-то есть.       И чертова темнота, как никогда, способствовала этому убеждению.       Сменив позу, я задумался о том, сколько ныне действующих машин сновидений присутствовало сейчас в мире.       Это мощное сосредоточение энергии в конкретном объекте было сродни вековым культам и суевериям, занимавшим в нашей жизни, пожалуй, не самое последнее, а иногда и самое первое место.       Гениально простая теорема, как два на два, ставшая проводником ни одного поколения в клишейном параде новоявленных отроков, господствовала над умами миллионов людей, как колпак, скрывший истинный взор каждого из нас.       Бесконечный карнавал смен масок и обличий, но что тут попишешь.       Закрыв глаза, я провалился в дурной сон, будто в бездонную пропасть, стены которой скребли отвратительные когти подвальных тварей.       13 раз я просыпался где-то на грани с реальностью, всматриваясь в собственное тело с толикой обиды и разочарования.       Я рвал черные полосы фолии на окнах, пытаясь выбраться наружу.       После чего пробуждался, вспоминая, что никогда не закрывал окна ни чем подобным, кроме тюля, состоящего из шестидесяти равных квадратов, на которых красовались черно-белые картины разных городов от Ливерпуля до Сиэтла.       Я считал эти квадраты, и снова проваливался в сон, чувствуя спасительное тепло загнанного мальчишки под боком.       Наконец, когда я окончательно проснулся (по-крайней мере я так думал) на мне сидело сгорбленное существо.       Поначалу оно не предпринимало никаких действий, безмятежно пальпируя мое сознание своими колючими, будто иглы, зондами.       Я разжимал и сжимал кулаки, но так и не смог пошевелиться.       Оно вцепилось мне в сердце, просовывая свою ладонь под коронарную артерию.       Оно игралось с ним, как маленький ребенок, пробуя на прочность сетку венозных и артериальных сплетений.       Я выгнулся вперед, чтобы облегчить свои страдания.       Теперь моя грудь вибрировала, будто барабан.       Клокочущие звуки становились невыносимыми.       — Брайан. — Прошептал я, облизывая пересохшие губы. — Брайан…       — Курт, ты в порядке? — Род сел на кровати потирая глаза.       — Спасибо, что разбудил, — Тихо откликнулся я, тотчас щелкая зажигалкой. — Вот и вторая в ход пошла.       — Ты начал дергаться. Я не мог не проснуться.       — Всё в порядке, — Я прошел в ванную, расстегивая ширинку.       Рассматривая свое отражение в зеркале, я отметил пару новых ссадин на лице.       — Проклятье. Кто-то мог быть здесь.       — Это просто сон, — Мягко сказал Род, снова предаваясь забвению.       — Конечно, — Нервно ответил я, шарясь на полке и извлекая оттуда пачку с солью. — Я отпугну этот чертов кусок говна.       Посыпав солью пространство вокруг дивана, я вдруг сел на пол, расхохотавшись.       Дожил…       Совсем себе цену потерял.       Как будто кто-то имел право на то, чтобы тревожить мое спокойствие своими навязчивыми похождениями…       Будто не знал, приди оно в мои покои, сию минуту будет наказан в соответствии с законом мира Снов.       Пребывая в смятении, я откинул волосы со лба.       Так много времени до утра, а я не смог бы просидеть даже минуты в этой квадратной могиле, чьи стены состояли из толщи сомнений, животного страха и бесконечных поисков ответов на вопросы.       Поэтому, собрав волю в кулак, я вышел из дома, вбирая в легкие несравненный и успокаивающий аромат садовых цветов.       Утром Род нашел меня на скамье.       Я спал, накрывшись легким пальто с меховой опушкой, которое носил не сколько чтобы спастись от холода, а с целью скрыть свое худощавое, жалкое тело от прожорливых глаз встречных мне людей.       — Ты как? — Парень побродил вокруг меня.       Я сел, потирая лицо.       — После кошмарной ночи с чудовищем, жаждущим вырвать мое сердце? — Просто отлично.       — Кто бы это мог быть?       — Разве мало тварей обитает вокруг нас? — Я удивился. — Представь, тысячи голодных духов, не считая живых людей, питаются нашей с тобой энергией.       — Я — купол. — Пояснил Род. — Я не чувствую их. К тому же, большинство из них могли бы пользоваться моей охраной. Меня это совсем не смущает.       — Здорово тебе, — Процедил я, опустив голову. — Не возьму в толк, почему их не изничтожат.       — Сперва найди тех, кому это нужно. — Род протянул мне руку, — Не сердись.       Я пренебрег помощью, надевая парку поверх напряженных плечей.       — Что мы будем делать? — Спросил я.       — Ты говорил про туз в рукаве.       — Брайан…       Я повернулся спиной к Роду, изучая местность.       Брайан, которого я боюсь позвать.       Интересно, насколько сильно обозлится Природа, если я отдам Рода под опеку этого человека?       Она сразу всё поймет, ибо и раньше не шибко доверяла мне…       Впрочем, меня самого это тоже не слишком волновало.       Какое мне, в конце концов, дело до ее планов на этого пилигрима с планеты 313?       Хуже того, я не мог понять, зачем и мне понадобилось помогать этой бесхозной бродяжке? Слабость к потерявшимся беспризорникам?       О, ну конечно.       Брайан был таким же.       Пока не научился быть сам по себе…       Но вот проблема, если бы я знал, как отыскать пропавшего без вести, сыплющий бесконечными откликами о помощи?       Умник, нечего сказать.       Но, коли так, мне придется отыскать бывшего друга. Хоть во тьме самой непроглядной ночи, хоть на пике Олимпа. Даже в болоте, — не важно.       Подозвав к себе Леона, я погладил пса.       — Может, ты знаешь, как отыскать его, эдакий ты засранец?       Обычно развеселый, пес смотрел на меня с чрезвычайной настороженностью. Так умели лишь кошки, в чьих глазах таились сокровенные знания, которыми те были наделены с самого своего рождения.       — Он не знает, — Уверенно заявил Род. — Скорее — он бы привел к тебе.       — Что ты имеешь в виду?       — Теперь ты его хозяин. Он сам так решил.       Я обернулся.       — А ты, стало быть, непростой купол, да?       — Все мы можем то же, что и любые создания подлунного мира. Но отличие наше от вас лишь в том, что наш контроль это целая религия.       — А как же разнести полмира в щепки? — Я посмеялся.       — Не скрою, хочется, но ради чего?       — Ради того, чтобы не быть умниками, как сейчас, например, — Я поджал губы. — Ты-то сам чувствуешь его?       — Именно его — нет. Но в пределах тысячи километров нашел уже несколько активных точек скопления большой энергии. Иди сюда. — Род поманил меня к себе. — Взгляни на это. Зайди на мой уровень.       Я насупился, но подошел, спускаясь сквозь реальный мир к подступам гипнотически завораживающих врат, что стояли на перепутье двух магистралей — Шумных водоворотов силы, сдерживаемых недюжинной магией, настолько древней и незапамятной, что кровь стыла в жилах о упоминании ее тайных компонентов.       Пред нами раскинулись яркие полукружия точек — манящих, смертельно опасных и пульсирующих словно живая плоть.       — И, как это понимать? — Пробормотал я, наблюдая за черным пятном, вдали от беснующихся огней.       — Я тоже это заметил. — Род кивнул. — На самом деле, ничего удивительного в существовании Локера нет.       — Так вы его называете?       — Да. Он создан в сети как нечто, блокирующее силу на корню.       Я вгляделся в мрачное пятно, крадущееся по карте, словно беспристрастный судья или ленивый баркас. Кроме правды о нем, я не находил в существе ничего пугающего.       Однако, мне стало интересно, как могло выглядеть это создание в реальном мире.       — Пора бы вам книги выпускать. — Я усмехнулся, — Сколько живу — ни разу не слышал о некоторых вещах, о которых ты говоришь так просто, будто бы чай с ними на веранде пьешь по пятницам.       — Нет, — Род помотал головой, — Этому нигде не учат. Это твой выбор — искать тварей, или жить в сладком неведении до момента развоплощения.       — Зачем ты их искал, если не секрет?       — Всю свою жизнь я преследовал цель найти таких же, как я. Разве не в этом суть одиночества, если тебя никто не понимает?       — Я не думал об этом, — Признался я. — Так спокойнее.       Мы долго смотрели на оранжевые пятна, не решаясь нарушить эту космическую тишину сомкнувшуюся вокруг нас.       Едва наши слова потеряли всякий смысл, я повернулся к Роду.       — А о чем думаешь ты?       Он отвернулся от марева, открыв свои сияющие глаза:       — О том, что на каждую силу находится другая сила. А новая ступень — это дно следующего уровня. А уровней этих — миллионы. И пока ты веришь в их существование, то блуждаешь где-то вне себя. А реальная жизнь — вот она.       — Это так, — Тихо ответил я, — Кусок агонизирующей плоти, которую пытались оторвать от меня еще в юности, чтобы заставить ненавидеть свое существование, тут. В этом мире.       — Не отдавай ее, Курт.       — Не отдам. И тебя — тоже.       — Тогда найди человека, который смог бы забрать меня отсюда.       — Его здесь нет. Он пропал.       — Люди никогда не пропадают просто так. — С уверенностью в голосе отозвался Род. — А если пропадают, то невсерьез. И всё, что им надо — это знание о том, что их по-прежнему ждут.       — Что, если это не так?       — Может, ты вспомнишь, как долго он тебя искал? Может, поймешь-таки, почему решил уйти не попрощавшись?       Я отвернулся, возвращаясь к привычной реальности.       — Потому что мы все — один и тот же человек, — Ответил я, скрепя зубами. — Мы — бог, которого нет, потому что мы так решили.       — Это так. Всё в твоих руках. — Ответил Род. — Ты же хочешь его увидеть, ровно, как и я.       — Брайан, — Тихо позвал я.       Глупо, если я ждал будто он сию минуту появится здесь, посреди цветущего сада, словно и не было между нами никаких разногласий.       Но глупее было думать обратное.       Самый сильный человек за всю историю человечества, сидел в беседке, почитывая вчерашнюю газету.       Род споткнулся, побежав к нему.       Я же прирос к земле, без надежды сдвинуться с места.       Вот ведь не думал, что буду способен так сильно переживать. ***       Успокоив нервы, я сделал пару неверных шагов, приземлившись напротив Брайана.       — Привет.       — Привет, — Брайан удивился моему появлению. — Я думал, ты будешь торчать еще четверть века за моей спиной.       — Прости, что заставил тебя сбежать. — Мое бормотание было донельзя путанным.       Не так я представлял нашу встречу спустя год.       — Меня? Сбежать? — Парень задумался. — Я сам ушел.       — Вранье не в счет?       — Да какая разница, — Устало ответил он. — Дело точно не в нем.       — Ну, конечно…       — Я стал опасным, — Ядовитым шепотом признался собеседник. — Слишком опасным. И, уж поверь, наши разногласия, по сравнению с моим сумасшествием, сущий пустяк.       — Я думаю, ты приукрашиваешь то, что есть.       — Нисколько. Я совершенно себя не контролирую, друг мой, — Печально заявил спутник, обращаясь к Роду, — Ты знаешь, о чем я толкую.       Тот немедленно кивнул.       — Отлично. — Я взорвался, — Тогда поставлю вопрос в немного иной форме: сколько ты еще намерен пропадать?       — Боюсь, очень долго, Курт. — Он покачал головой. — Я ничего не могу с собой поделать.       — Значит ты плохо пытаешься, — С, непонятной даже самому себе, ненавистью отозвался я. — Знаешь, кто себя плохо контролирует? — Я. Вдруг понявший, что ни одна моя попытка не сможет вылечить тебя.       — Пусть будет так, — Равнодушно заявил тот. — Кто я такой, чтобы затевать спор?       — Это не ты. Точно нет. В тебе засела какая-то нечисть, сожравшая в тебе человеческое. — Я делано улыбнулся. — Давай забудем про старое. Сходим, прогуляемся. Вот увидишь, тебе понравится.       — Ты, правда, думаешь, что я могу это сделать. Ты так в этом уверен?       — Разумеется!       — А если я убью миллион людей, стерев пару городов с планеты Земля?       — Нет, ты этого не сделаешь.       — Если я убью Рода, тогда ты мне поверишь? — Преспокойно проговорил Брайан, закидывая ногу на ногу.       — Не убьешь.       — Я уже это сделал. Пару секунд назад его сердце остановилось. — Парень поднялся с места. — Теперь у меня нет никаких проблем.       Я перевел взгляд на мальчика. Тот откинулся на сиденье, уставившись пустыми глазницами в мою сторону.       Отшвырнув стол, я ринулся к страннику, сжимая хлипкие плечики в трясущихся руках.       — Воскреси его. — Потребовал я, с ненавистью разглядывая холодное лицо убийцы. — Ты же можешь это сделать.       — Фиксированная точка. — Ответил друг.       Проклиная весь свет, я до конца не верил в смерть купола.       Разорвав рубашку на впалой груди, под прицелом пристальных глаз Брайана, я пытался вселить жизнь в бездыханное тело, но когда понял, что это невозможно, просто упал наземь, рядом с трупом.       — Теперь ты понял, кто я? — Вкрадчивым шепотом поинтересовался визави.       — Я лишь пытался вернуть тебя, — С ненавистью ответил я, вставая, чтобы убить это отродье. — И вот, чем ты отплатил мне?       — Курт, пожалуйста, не смей драться со мной. — Молко отступил, заранее предполагая исход событий.       — А, — Я злорадно улыбнулся. — Значит есть в тебе что-то человеческое.       — Ты еще нужен Природе, — Безмятежно откликнулся Брайан.       — Тогда я сам себя убью.       Я встал позади стеклянной веранды, изо всех сил надеясь, что мириады маленьких осколков шарахнут меня насквозь с такой силой, что разрубят на куски каждый сантиметр ненавистного тела. Однако, этого не произошло.       Брайан исчез с той же легкостью, что и появился.       Леон подбежал к Роду, вылизывая лицо мальчика.       Отозвав пса, я принялся за труп.       Скорее механически, не наполненный какими-либо мыслями, кроме желания утаить бездыханное тело в недрах прохладной гостиной.       Природа могла бы спасти его.       И она может сделать это сейчас…       — Хренас два я пойду у нее на поводу, — Я хрипло выругался, засовывая пустой стакан под струю воды. — Она — ненормальная.       Понять бы, кто из этих Высших вообще заслуживает полного доверия…       Разве что Саллейман, но я не был в нем чрезмерно уверен, поскольку этот жуткий проныра привык сбегать в самом начале конфликта, чтобы вернуться в конце. И то, ради фактического пребывания в целях поддержания мистической популярности, которую он умудрялся сохранять вот уже несколько сотен лет.       Либо я чего-то не понимал, и мне стоило прожить столько же ради не косвенных выводов. Либо напрочь избегать всю эту катавасию с куполами и двигателями, занимая самую что ни на есть аскетичную нишу, дабы не нарваться на новые неприятности в деле с самыми ушлыми сошками нашего треклятого государства…       Выбор невелик.       Тут уж ничего не попишешь.       Не мне выбирать, существовать ли Брайану и далее в роли вершащего грех, но и снести содеянное на неосторожность тоже вряд ли смогу.       Поэтому, закусив удила, я прошерстил гостиную, нарезая круги уже вне дома. — всё пытался найти место, где мне будет не так паршиво переждать этот день, чтобы поговорить с Миланой — единственным здравомыслящим человеком в этом легионе отбитой нежити.       Пропадая во сне, и вздрагивая от резких криков чаек, я подносил ладонь к лицу, чтобы спастись от палящего солнца.       В полдень я поддался безумию.       В который раз, мне столь сильно опостылело существование в этом месте, что я был готов идти куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.       Что меня вообще тут держит?       Дом, в котором каждый метр пропитан тоской и одиночеством?       Семья, которой у меня нет?       Воспоминания о том, как нам было хорошо с Брайаном? — Его тоже унесло к черту на кулички.       Может я мог взять музыкальный инструмент, чтобы уединиться в каморке? — Нет, однозначно. Я и так почти с ним не расставался.       Я изучил каждый звук, зная вдоль и поперек всякую затрещину в своем нервном, истощенном от бесконечных рыданий и криков, голосе.       И я бы мог гнать на Север или на Юг, но точно не смог бы убежать от себя самого — светловолосого чудовища, али ангела, называйте как хотите, это не возымеет никакого значения, ровным счетом, как не заимеет смысла продолжать старинную войну, в которой давным-давно объявлен победитель.       Обняв себя дрожащими руками, я немного успокаиваюсь.       На мою голову опускается теплая ладонь.       — Папа.       — Фрэнсис бин, фасолинка. — Я отбрасываю куртку, чтобы та не мешала мне обнять всем естеством худенькое, напряженное тело моей единственной дочери.       — Я так часто представляла тебя где-нибудь в уединенном месте, без единой души. — Сказала она, проскальзывая пальцами под мою футболку, чтобы остановить судорожную дрожь, — Так часто, будто то было истинной явью.       Я верил в нечто, кроме бесконечных терзаний.       В то, что существует некая связь между людьми одной крови, словно соединяющая их в единое целое при встрече — исцеляющая раны и успокаивающая своим присутствием, словно монотонным гудением лампового усилителя.       Тяжело вздохнув, я почувствовал как слова встали поперек моего горла.       Это было невыносимо больно.       — Как ты здесь оказалась? — Пробормотал я. — Кортни тоже здесь? — Добавил с дичайшей неприязнью.       — Нет. Я так и не рассказала ей о том, что ты жив. — Фрэнсис поджала губы. — Ты только мой. Ни чей больше.       — Я безнадежен.       — Ты — чудо, — Она покачала головой, пытаясь совладать с собой. — Я не знаю, как научиться жить с этим фактом.       — Пошли в дом. — Тихо сказал я, стараясь не поддаться искушению свалиться прямо здесь. — Я слишком взволнован твоим приходом.       Она ответила мне понимающим взглядом.       Ее глаза светились преданностью и любовью.       — А где Исайа? — Полюбопытствовал я, пытаясь отвести дочь подальше от спрятанного тела.       — Мы с ним расстались, — С холодом в голосе пояснила девушка. — Он был со мной из-за тебя.       — Это как? — Я сел на диван, закурив, после того, как соорудил несколько бутербродов для нас с Фрэнсис.       — Всё просто. Ты — это ты: великий музыкант. А я — наследница твоего состояния. Понимаешь, к чему я клоню? — Она приналегла на кофе, наблюдая за моим сосредоточенным лицом.       — Понятно…       — Не переживай, — Она отмахнулась. — Я привыкла к неудачам подобного рода. Плюс ко всему, как можно злиться на человека, который пытается копировать известного исполнителя?       — Ты думаешь, это — плохо?       — Да не то что бы. Просто я не совсем понимаю эти помешательства. Тобой он точно не станет, но, бьюсь о заклад, точно хотел. А если и станет, то есть ли в этом смысл? — Она удивленно покачала головой. — Как он себе вообще это представляет?       — У меня есть знакомая, которая похожа на меня, как две капли воды, — Я сделал затяжку, ухмыльнувшись. — Думаешь, меня это не удивляет?       — Это странно, — Строго ответила Фрэнсис. — Попытки человека быть не тем, кем создала его природа, лишает его права на уникальность.       При слове «природа» мое лицо потемнело.       Может ли случится такое, будто я упускаю нечто важное?..       — Нет, — Я покачал головой.       — Я сказала что-то не так? — Фрэнсис удивилась. — Разве не…       — Нет, ты всё верно говоришь. Право, я не должен посвящать тебя в дрязги нашего мира.       — Я как раз собиралась задать тебе этот вопрос.       — Попросив о помощи, я лишаю тебя возможности на свободное существование. — Тихо откликнулся я, глядя на мятую простынь, под которой скрылся труп Рода.       В летних сумерках тело источало странный аромат. Не слишком неприятный, каков мог быть после трехдневной давности.       Лишь легкое удушающее амбре перепревшей травы с отголосками безразличной холодности присущей мертвецам.       Я не мог ей сказать, но и молчание не сулило большего успеха, чем бесцельное прозябание один на один с возникшими трудностями.       И поэтому, подсобравшись, я возвел к ней свои голубые глаза, полные отчаяния и тревоги:       — Это не значит, что я должен врать тебе.       — Либо ты рассказываешь мне о неких «дрязгах», либо я сама доберусь до истины. — Ставшим для нее привычным, резким движением головы она показала, что ни капли не сомневается в своих способностях.       Тогда я открылся перед ней, не стесняясь сказать даже о самых неприятных для меня и для нее вещах.       — Я думаю… — Она бросила взволнованный взгляд на Рода, — Какой бы плохой она не была, Природа способна помочь этому человеку.       — Она не столь плоха, — Поправил я Фрэнсис, — Невозможно обвинять ее без наличия адекватных аргументов. К тому же, — Я запустил пальцы в волосы, — Не будь ее — эта история закончилась бы много лет назад.       — Ты так считаешь? — Фрэнсис фыркнула, напоминая голос моей совести и мать-Кортни, одновременно. — А что, если всё это — игра, которую затеяли ради забавы? Разве ты не находишь эти сумбурные совпадения планом, созданным во имя некой идеи?       — Хорошо. — Ответил я в том же тоне, что и она, — Примитивно, но мы сейчас не о том, каков из нее великолепный гроссмейстер.       — Тогда, в чем, собственно, проблема?       — Стало быть, всё, кем я был — надуманно. Вся моя жизнь с раннего детства до момента смерти — сфабрикованная кем-то провокация. Нет! — Манипуляция.       — Не утрируй. Это уж слишком, — Фрэнсис ухмыльнулась. — Ты — это ты. И мысли в твоей голове — не чужие.       — Сдается мне, — Глухо ответил я, щелкая зажигалкой. — Нет, — Я ухмыльнулся, — Сама подумай, попадая в этот мир мы не приходим в девственно чистую местность без единого признака информации. Весь этап взросления значится под грифом социального воздействия на несформированное сознание отдельного индивидуума. И, после этого, ты хочешь сказать мне, что я являюсь тем, кем должен был стать?       — Но мог быть и другим, — Без особого удовольствия вещала моя собеседница.       — Я слегка болен, — Не без разочарования в голосе посетовал я. — Прости.       — В том нет твоей вины, — Просто ответила она. — А с Родом не тяни. Пусть Природа с ним разбирается.       — А Брайан?       — Я знала его с тех пор, как встретилась с ним в Сиэтле. — Фрэнсис пожала плечами. — Добрый парень, хоть и потерянный, как и ты.       — Он изменился. Он убил Рода, — Свирепо бросил я, вспоминая безмерное спокойствие посреди бледного знакомого лица в обрамлении черных, будто бездна, волос. — Кошмарное чудовище.       — Папа, — Бинн тяжело вздохнула, забираясь с ногами на диван, — Мне почему-то кажется, вы еще посмеетесь над этой неприятностью после того, как все закончится.       — Да вот беда, он умер.       — Когда-то и ты был… Знаешь, его это не останавливало. — Она покачала голой, — Видел бы ты, с каким воодушевлением он рассказывал мне о вашем знакомстве. О том, что ни секунды не задумывался над поездкой в Сиэтл.       — Мы говорим о разных людях. И я бы хотел закончить этот разговор, но ты сама спросила.       — Значит нам надо вернуть твоего друга. — Фрэнсис сузила глаза. — Что Природа говорит?       — Я не разговаривал с ней об этом. Однако, из контекста сумел извлечь некоторые догадки — Брайана сломала его же сила. Представь, та управляет безвольным телом — могущественная и абсолютно бесконтрольная.       — Милана?       — Что Милана?       — Двигатель, к которому вы его подключили для войны с Ходоками. — Фрэнсис закатила глаза. — Не тупи.       — Я знаю, к чему ты ведешь. — Я опустил веки, растворяясь в темноте. — Не думай, будто мне не приходило это в голову. Разорвав их связь мы убьем купол.       — Купол, но не Брайана, так?       — Обоих. — Уточнил я. — Без энергии Миланы Брайан и минуты не протянет. Часом явится и предопределение его настоящей сущности. Купол не перестанет существовать. Спасибо Саллейману и Природе за щедрый подарок.       — Они спасли его от смерти.       — Да. И наградили опасным вирусом. Хороша плата за жизнь.       — Ну, по-крайней мере, ты знаешь теперь, что тебе предстоит сделать.       — Как же. — Я сморщился, — Ликвидировать девушку.       — А что, если изменить принцип энергии, или ограничить ее расход?       — Абсолютная энергия на то и абсолютная, чтобы быть мерной и беспрестанной.       — Я начинаю понимать некоторую закономерность. — Дочь тяжело вздохнула, разглядывая мой дом, — Можешь считать обратное, но твое присутствие в этом мире уж очень всем не нравится.       Я мягко рассмеялся.       — Ну, знаешь, пока я был удобным Куртом всех это вполне устраивало. Парень-наркоман в пучине надуманных страстей.       — И давно ты начал прозревать? Мне просто интересно.       — К концу жизни, наверное… Да, точно. — Я поднялся, потирая руки. — Не знаю, чем это закончится, но, я готов отдать Рода. Это ясно — он нужен нам живым.       — Валяй.       Фрэнсис ухмыльнулась, занимая освободившееся место.       — Хочу выспаться, — Пояснила она, натягивая одеяло до подбородка.       Я промолчал.       Провозившись с телом, я позвал Амели.       Понятное дело, она прибыла почти сразу, будто знала о специфике моего срочного вызова.       Без противных елейностей и победоносных криков, она забрала труп, кинув на меня задумчивый взгляд.       Как пить дать, вспоминая причину появления Рода в моем коттедже.       И, без возможных увещеваний, растворилась в пространстве, бросив меня одного, в саду, наполненном бесконечным стрекотом насекомых и пением редких птиц средь макушек деревьев. ***       С Миланой мы встретились чуть позже, в кафетерии.       Девушка была не удивлена моей просьбе. А факт того, что она могла быть с Природой в сговоре, доставлял мне некое удовольствие.       Даже если это являлось чистой правдой, то я ни на секунду не ошибся в своих подозрениях.       У меня не возникало желания распутывать этот клубок бесконечных интриг.       Единственным фактором державшим меня наплаву являлась прозрачность занимаемой мною позиции.       Пожалуй, я вряд ли мог похвастаться хоть чем-то, кроме честного подхода к выполненной задаче.       Желание увидеть Брайана в прежней своей деятельности подогревало, как никогда раньше.       Дело было даже не в том, что я не был готов принять его в момент тягчайших обстоятельств, а в адекватной оценке происходящего.       Моих сил едва ли хватило бы на то, чтобы отвлечь того от неминуемого разлада с самим собой.       — Дела, — Уныло проворчал я, запивая тоску кофе.       — Я предвидела твое сегодняшнее обращение за помощью, — Сказала девушка, сражаясь с сахарным пакетиком. — И отправила устное заявление о развоплощении.       — Иными словами, тебя умертвят, — Безэмоционально откликнулся я, крепко сжимая чашку в бледных пальцах. — И, что дальше? Неужели нельзя отмотать время, исправив некоторые моменты, которые повлияли на его окончательное превращение?       — А сам-то как думаешь? — Милана подперла голову кулаком.       — Я не хочу, чтобы ты уходила.       — Не бойся за меня, — С улыбкой ответила она, гладя меня по запястью свободной рукой. — Если бы ты знал, какой это подарок — уйти отсюда.       — Неужели, за столь долгое время проживания на этой планете, ты не смогла найти достойное увлечение?       — Знаешь, в какой-то момент оно уходит на задний план, поэтому я ни на секунду не задумывалась, когда ситуация начала выходить из-под контроля. Для меня, — Она искренне улыбнулась, — Самой большой радостью будет узнать, что Брайан смог избежать проклятия.       — Звучит невероятно подозрительно! — Я хитро оскалился, пытаясь понять истинную причину ее помощи.       Я не мог найти ни одной причины, чтобы подозревать ее… ***       Договорившись о завтрашнем визите в Визенгамот, так я прозвал местное министерство по борьбе с неправомерным использованием энергии в реальном мире, я допил кофе, покидая кафе чуть ли не бегом.       Что же пошло не так?       С каких пор мне стало плевать на смерть близких людей?       Почему я чувствовал себя настолько истощенным, что даже улыбнуться нормально не мог?       — Брайан, — Прорычал я, закусив губу. — Сбежал, как последний трус. Убил Рода, заставил Милану идти на крайние меры… Интересно, куда он спрятал прежнего себя? Забыл, с легкостью, будто ненужную вещь…       Саллейман тоже хорош, ни дать не взять. Сныкался, только его и видели…       Погрузив свое тело в электропоезд, я прислонился к поручню, дружелюбно перемигиваясь с девушками напротив.       Не знаю, выглядел ли я сексуально, или что-то вроде того, но, если на меня смотрели, значит всё не так плохо.       К тому же, мне было абсолютно наплевать на мнение окружающих людей.       Главной моей задачей являлось возвращение Брайана в привычный ход жизни, а он, знаете ли, был для меня важнее самого существования.       Так, проехав пару остановок, и дождавшись пока освободится место, я сел.       Было ли то игрой моего воображения, но в вагоне стало значительно темнее.       Без того тусклые, лампы замерцали над моей головой.       Осмотревшись, я не нашел ничего подозрительного.       Мало ли…       Электричество сбоит.       Уставший напрягать глаза, я расслабленно откинулся назад, предвкушая недолгий сон в пути.       Пятиминутная дрема враз завоевала уставшее сознание.       Плавно окутав конечности и сконцентрировавшись в районе виска, чужая энергия завладела моим вниманием.       Это странное нечто, черное, как сама ночь.       Знакомое, и, до боли, приятное, как прикосновение любимого человека.       — Совсем расклеился, — Пробормотал Брайан, сидя рядом со мной.       Я дернулся, потирая глаза ладонями.       — Я сплю?       — Разумеется, — Проговорил тот, рассматривая вид за окном. — С чего бы мне появляться то тут, то там. Не уж то для того, чтобы потешиться?       — Да кто тебя знает, — Устало ответил я, слегка отодвигаясь.       — Решили поиграть, да? — Цепко осведомился мой черноволосый товарищ, ухмыляясь. — Но, учти, я так просто не сдамся.       — С чего бы это? — Удивленно переспросил я, — Мы всё время идем тебе навстречу. Милана, и та, костьми ляжет, чтобы только тебе одному было хорошо.       — Я не просил о помощи.       — Это верно, — Я согласился. — Только хрен ты куда от меня убежишь.       — Да ты весь, смотрю, по уши во мне. Только что не даешь волю чувствам.       — Был бы прок…       — Ты продолжаешь лгать себе, что ты не такой, как я.       — Я — лучше, — Уверенности в моем тоне было хоть отбавляй. Только вот не о ней я сейчас думал… — Как это здорово — быть плохим, да?       — Конечно, — Подтвердил Брайан. — И мы не понаслышке знаем об этом, мой «добрый», потерянный мальчишка.       — Значит, решил играть на чувствах? — Не без удовольствия поинтересовался я.       А все-таки, мне нравилось говорить с ним.       Представлять, как мой кулак по-свойски расположится где-то между его носовой перегородкой и скулой…       Ух, как же мне хотелось врезать ему.       — Тсс… — Брайан задрал голову.       Черные волосы скатились с его гибкой, мощной шеи. И теперь я любовался ею, словно идиот.       — Что там?       — Я всегда чувствую «их» приближение. — Он почесал голову в замешательстве.       — Немудрено, с твоими-то возможностями, — Лениво протянул я, слегка ухмыляясь.       — С твоими тоже.       — Я давно отошел от всей этой чуши, уж прости… — Да, мои слова были самой настоящей правдой.       День ото дня я только и делал, что отдалялся от истинного своего предназначения, предпочитая разменять короткий век на обычную, человеческую жизнь, которой у меня никогда не было.       — К большому сожалению, тебе придется сражаться, если на нас нападут. — Брайан встал, махнув мне рукой. — Пошли.       — Не знаю, что мне кажется более странным — твое внезапное появление, или то, что мне приходится идти вслед за убийцей моего друга…       Брайан бросил на меня косой взгляд.       Доставая из кармана кожаной куртки какой-то сверток, он напрягся.       — Могущественный артефакт?       — Нет, бутерброд, — Не без удовольствия ответил напарник, разворачивая бумагу. — С чего бы тебе вообще так думать?       — Мне кажется, если бы ты сделал это перед Природой, она бы со страху померла.       — Ну, да. — Он кивнул, — Я же такой страшный. Сам не свой.       — А как это вообще? Я про… — Я запнулся, обведя Молко ладонью, — Ну, когда кто-то управляет тобой?       — О чем ты? — Парень фыркнул, отправляя в себя приличный кусок панини.       Блин, как это хреново, когда кто-то делает вид что не понимает тебя, хоть мы и говорим об одной и той же вещи…       — Кто-то поселился в тебе. Он заставляет тебя совершать страшные поступки, — Выпалил я, тыча в Брайана пальцем.       — Если что-нибудь и поселится во мне, то скука от твоих, высосанных из пальца, подозрений.       — Не хочешь делиться со мной, так и скажи. — Я покачал головой, отмахиваясь. — Впрочем, ты, кажется, давно решил как с этим справиться.       — То-то и оно.       Тем временем мы успели дойти до первого вагона.       Здесь не было ни души.       Внезапная волна накрыла нас.       Резкая, сродни взрывной, захлестывающая пространство и сметающая со своего пути неугодных.       Пригнувшись, я испытал неприятное чувство.       Каждый сантиметр моей кожи саднил от резкой боли.       Вторую волну прижал внезапный полог, возникший между нами и нападающими.       Переводя свой взгляд на Брайана, я удивленно осекся, наблюдая за его действиями.       С улыбкой поперек лица, без малейших усилий, он забирал чужую энергию посекундно наступая на поверженных.       Поезд слегка накренило.       Взвыла тревожная сигнализация.       — Ну же, Курт, — Недовольно окликнул меня парень, хватая за шкирку одного из вампиров (теперь я явственно различил их у тамбура), — Хватит бездельничать.       — Искусная работа, — Сознался я, созерцая прежний вагон в неизменном лоске и нетронутости. — Я бы развалил его к чертям собачьим.       — Снова нападение, — Брайан вздохнул, швырнув вампира к стене. — Почему?       — Ты нужен Адонису.       — С чего бы это?       — Это еще кто такой? — Этот вопрос вырвался у меня сам по себе.       — Тот, что властвует в самых темных закоулках Валгаллы. — Ответил, как ни странно, Брайан. — Видишь ли, у него свои виды на мои возможности.       — Интересно, есть здесь хоть кто-то, кому категорически плевать на борьбу за первенство в двух мирах?       — Я и сам, порою, задаю себе этот вопрос, — Неудовлетворенно откликнулся Брайан, покидая вагон.       — Эй, мы не договорили, — Брякнул распростертый вампир, делая попытку подняться.       Я лишь фыркнул, догоняя своего товарища.       — И, что это было?       — А то сам не видишь. — Молко дернул плечом, обретая реальный вид. Не туманный и прозрачный, а самый настоящий — человеческий.       От него веяло теплом и шоколадными пряниками. Кофейными зернами. Еще — сигаретами.       Я вдруг разрыдался, стоя посреди трясущегося вагона.       — В чем подвох?       — Нет никакого подвоха. Я не менялся. — Парень дождался остановки, сбегая по трапу. — Ты идешь?       — Как такое вообще возможно? Ты убиваешь человека, нет, ты скрываешься несколько месяцев и… что?       — Ничего. Мне больно. — Отозвался друг, закладывая ладони в карманы брюк. — И я никого не убивал, кроме тех, кто этого действительно заслуживал.       — А как же Род? — Я преградил ему путь.       Мне в грудь уперся мягкий кулак. Так, между прочим.       — С Планеты 313? Да у тебя сквозняк в голове, мой милый друг. Знать бы еще, как он тебя окучил, этот беглец. — Парень достал сигарету, — А, ну, да…       — Я не верю тебе, — Я покачал головой, делаясь совершенно слабым. — Слишком убедительно звучала его история. — Думаешь, я совсем чокнутый?       — Нет. Я так не думаю, — Он посмотрел на меня серьезными, грустными глазами. — Может, слегка, ненормальный. Как и я, впрочем.       Мы пошли по безлюдным улицам.       Я до сих пор не верил своему счастью. Вот он. Рядом. Совсем не торопится убегать.       — За это время, которое мы провели вдали друг от друга, я понял некоторые вещи, — Сознался Брайан. — Какими бы мы разными не были, я никогда не перестану думать о тебе. Всё просто.       — Что ж. Я бы мог сказать то же самое, наверное.       — Почему наверное? — Парень приподнял брови.       — Я всё еще не перестаю думать о том, с каким выражением лица ты уходил, говоря, что тебе ничего не надо от этой жизни. Даже я, и тот, являлся не самым главным героем твоей истории.       — Что бы ты примерно понимал мое прежнее состояние, придется потратить не один час на рассказы о том, какие муки мне приходилось терпеть, чтобы не сорваться на дно пропасти. И, да, бывают войны, с которыми лучше справляться в одиночку, понимаешь?       — Просто мы — разные, — Напомнил я, сжимаясь от воспоминаний.       — Но мы до сих пор живы, знаешь… — Тихо ответил Брайан, глядя на небо.       — Иногда я смотрю на него, но совершенно ничего не чувствую, как раньше. — Я тоже обратил свой взгляд наверх.       — А должен? — Уточнил друг.       — Но раньше ведь чувствовал!       — Другие времена настали. Нам некогда засматриваться на всякие глупости. Нет времени, чтобы дышать со вкусом, как и наслаждаться вечерней прогулкой с близким человеком. — Брайан провел пальцами по траве.       — Знаешь, как я всегда смотрел на тебя? — Пробормотал я, завидев в конце поля очертания моего коттеджа, и в тайне желая провести пусть даже последнюю ночь, но в компании Брайана. — Так, как все мы смотрим на того, кого хотели бы спрятать от любопытных глаз, чтобы поселить там, где нет входа для посторонних. Втайне сходя с ума от счастья, что довелось испытать рядом с тобой.       — Так давай убежим, пока не поздно?       — Мы не можем. — Я покачал головой. — Завтра ты избавишься от проклятия.       — А что, если это Дар? — Взмолился Брайан, схватив меня за локоть. — Неужели ты не понимаешь?       — Если ты задумался над этим — значит с тобой уже что-то не так. Будь это частью тебя, возникли бы сопутствующие вопросы? — Нет.       — Я — человек. Не машина. — Он отпустил меня, ступая на тропинку, ведущую в сад. — Я всегда спрашиваю себя о таких вещах.       — Если Дар, то я счастлив за тебя. Если проклятие, то вдвойне. Ведь оно помогло нам быть вместе.       Брайан сел на скамью, где несколько часов назад лежал я, моливший жизнь о непривычной для меня милости.       Глядя на него, я перешагнул через изгородь, аккуратно, чтобы не нарушить воцарившийся покой на лице этого опасного человека.       И водрузил свое тело рядом, на землю, прижав теплое колено купола к своей мокрой от слез щеке.       Я не мог остановиться, но значило ли это хоть что-то, кроме того, что я любил его всем сердцем? ***       — Можно ли что-то изменить, если они приняли решение ликвидировать тебя?       — Ты слышал о подмене понятий?       Дело было уже глубоко заполночь.       Мы с Брайаном сидели у костра, тихонько переговариваясь о завтрашнем дне.       Леон так же решил составить нам компанию, задремав у бедра моего напарника.       Не знаю, что изменилось для этого мохнатого чудилы, но, похоже, он начал вспоминать о своей прежней жизни с черноволосым беглецом.       Так, дружно и по-свойски, мы пытались разрешить очередную проблему, явившуюся для нас самой настоящей трагедией в привычных будничных драмах.       На долю секунды я столь сильно расслабился, что едва не забыл об ответе на заданный Брайаном вопрос.       — Слышал, слышал…       — Я не верю Милане. — Заявил тот без малейших колебаний. — Кто-то водит нас за нос. Полагаю, даже теперешнее наше местонахождение давно известно Саллейману.       — Предпочитаю думать, моя защита отлично скрывает эту местность от ищеек Природы.       Брайан живописно раскинул руки:       — Ну, конечно. Какой же ты всё-таки кретин. — И тут же пояснил, — Дом, в который она могла бы прийти в любой момент, как к самой себе.       — Хорошо, — Сердито откликнулся я, — Что ты предлагаешь?       — С момента моего рождения до самой смерти, им нужен был только я. — Брайан открепил жареный зефир от палочки, глядя через него на огонь. — Стали бы они мне всё прощать, учить, возюкать свои прекрасные пальчики в дерьме из которого я выполз.       — Ты же сын Хранителя Сновидений. — Я задумался. — Почему нет?       — Не знаю, — Он облизал пальцы, шмякнув палочкой по носу собаке. — Леон — тоже. — И выкинул ту в темноту.       Сняв куртку, он остался в футболке. Тощий, взъерошенный, и совершенно растерянный.       Мы немного помолчали.       — Они все врут? — Прямо спросил я, догадываясь, какой ответ услышу.       — Похоже.       — Но за этим враньем должно стоять что-то важное, о чем тебе боятся говорить.       — Ты так думаешь? — Брайан удивился, — Что за тайна мирового масштаба, а?       — Вот именно, что мирового, — С нажимом ответил я, — Положим, ты бы мог стать неким контр-оружием, как Милана, например. Не как она, против воли, а запланированным много веков назад. Сам знаешь, какие дикие игры у них там творятся за титулованных приемников.       — Звучит донельзя глупо.       — Хорошо, выскажи мне свои предположения. — Я обиделся, — Кроме того, чтобы третировать мои догадки.       — Мое предположение, мой любимый Аполлон, в том, что твои кудри отливали из чистейшего золота, — Прохрипел мой напарник, укладываясь лопатками на покрывало. — Иначе и быть не может.       — Я крайне уродлив, — Смущенно ответил я, шмыгнув носом, — Но мы сейчас не об этом.       — План таков, — Ответил Брайан откуда-то из-под сложенных на лице рук, — Я намереваюсь явиться в Визенгамот.       — Отличный план. Не растерялся.       — Нет, серьезно.       — Решил-таки добровольно принести себя в жертву.       — Тут другое, — Сосредоточенно отозвался парень, поглаживая пса. — Мне бы хоть краешком глаз увидеть их истинные лица. Хоть на секунду перестать лгать себе о их безвинной наичестнейшей тревоге во имя избавления от проклятья.       — Не более, чем замкнутый круг. Ну поймешь ты. А что дальше?       — Так ли они слабы, как думаю я. Так ли они сильны, как думают они? — Вот, что я хочу понять. — Сейчас его мысль казалась мне разумной, — В следствии чего я бы мог понять настоящую причину моей предопределенности. Хотя, — Он безвольно раскинул руки в разные стороны от себя, — Подковерные игры далеко не мой профиль. Всё, что они хотели — внушить мне неуверенность и страх перед грядущим переворотом.       — Не устаю думать над самой главной их ошибкой — сделать нашу встречу судьбоносной. — Я расхохотался.       — Знаешь, то было не в их компетенции. Меня самого влекло в эту гущу событий. Я, будто ведомый, ехал к тебе, в надежде на спасение.       — Кажется, я начинаю понимать, почему ты ушел так резко.       — Отчасти, мне думалось, ты мог быть соучастником. — Брайан вздрогнул. — Но ты был там, где я тебя оставил.       — Я мог ждать тебя, потому что мне приказали это сделать.       — Если и существует в этом мире абсолютная ложь, то та ложь, где твои руки, Курт, дрожат так сильно, как не дрожали ни у одного существа, которое желало поиметь меня до последней нитки. И в этой лжи непременно будет твое нервное сердце, и взгляд, от которого хочется бросить все дела, чтобы сбежать на край света с его обладателем.       — Может, я хороший актер? Как тебе такое? — Я покосился в его сторону.       — Мы с тобой очень похожи, — Он ответил на мой взгляд — Оба излишне добры к тому, где большая часть людей содрала бы кожу с тела, чтобы придать ненавистные кости огню.       — А время-то позднее, — Наигранно спохватился я, чувствуя, как моя голова начинает накаляться от необузданного желания продолжить наш диалог за приятными прикосновениями к желанным губам. — Пора сворачивать наш пикник.       — Ох, — Брайан потер виски, глядя по сторонам, — И правда.       Мы доковыляли до дома.       Я приподнял москитную сетку, пропуская Брайана первым.       Минуя наши ноги, Леон был первым, кто взгромоздился на диван, роняя слюну на мягкое покрывало.       — Кровать одна, — Посетовал я, пересекая студию, чтобы спихнуть с лежака лохматого недотепу.       — Напугал. — Брайан закатил глаза, бросая куртку на кресло. — Где ванная?       Я указал в нужном направлении, оставаясь в гордом одиночестве.       Не считая пса.       С учетом сделанного мне комплимента по поводу волос (от мужчины это не слишком уж частое явление) я поравнялся с зеркалом, прицениваясь к своей рваной прическе, которая оставалась неизменной ровно с того момента, когда пьяная Кортни Лав решила укоротить мою буйную гриву маникюрными ножницами.       Либо Брайан издевался, либо я действительно виделся ему совершенно иным человеком, чем-то, что отражалось в этом бл*дском зеркале.       Вытащив из челки божью коровку, я прыснул от смеха, исследуя свой колючий подбородок, некоторые шрамы и голубые глаза с неясными признаками лопнувших капилляров.       Где-то я читал, что лопались далеко не они, а сосуды, иначе за один капилляр я бы платил мощной порцией крови.       Впрочем, я не был силен в анатомии…       Как в самых лучших традициях эротических фильмов, болезненно-худой, но душераздирающе сексуальный, Брайан выглядывал из-за угла.       — Могу я надеть одну из твоих футболок?       — Да хоть все, — Откликнулся я, продолжая бороться с челкой. — Но, учти, они слегка великоваты для тебя.       — Да вы прям льстите себе, сударь. Мы почти одного телосложения.       — Знаю. Просто это не совсем твой стиль.       Брайан издал какой-то агрессивный звук, поймав налету кинутую мною вещь.       И исчез так же быстро, как появился.       Оставив попытки привести себя в порядок, я завалился на диван, поглядывая в окно.       Экие чудеса творились.       Даже на пике смертного одра я не уставал думать о том, как я выглядел в глазах этого человека… ***       Проснулся я примерно в пять утра.       Проснулся, и обнаружил подле себя круглый калачик из простыни, под которой сопел мой новоявленный убийца-искуситель.       Смачно зевнув, я отрыл новую пачку сигарет, благодаря небеса за несравненный дар свыше.       Может, я был весьма ограниченным человеком, но всё мое счастье значилось здесь — на этой кровати, в компании редких клацов челюстью нашей непутевой собаки и легкого шелеста ветра за стенами коттеджа.       Сбросив обозначившийся пепел на кончике сигареты в вазочку, я приноровился к подвижкам на кровати.       Брайан что-то бормотал, избавляясь от треклятой простыни, сковавшей его по рукам и ногам.       Делал он это неумышленно, но даже в этом действии значилось что-то расстроенное и нелогичное, будто сломанный механизм.       Изучив его повадки за долгий срок соседства под одной крышей, я взглянул на часы на каминной полке.       Полшестого.       Он повернулся на спину, а я уже знал, что ни чем хорошим это не закончится. Но продолжал наблюдать, как вкопанный, никогда прежде не видевший со стороны начало сонного паралича.       Выглядело это несколько пугающе.       Брайан был недвижим.       Его иссиня-черные волосы раскидались по подушке, зрительно делая лицо куда бледнее привычного оттенка.       Напряженная шея, заканчивающаяся треугольным подбородком, пульсировала веной, к которой я так любил прикасаться губами.       Она была не такая, как у других людей, — ярко выраженная, аппетитная, соблазнительная.       Следом, гипертрофированная, рельефная рука подернулась сеткой других вен — меньших по своему размеру.       Указательный палец стремился к центру ладони.       Я знал этот тайный знак, к которому мы все прибегали в минуты опасности.       Не в силах более наблюдать за этой молчаливой агонией, я прибыл на диван, укладываясь так близко, насколько мне позволяло положение наших тел, одновременно, стараясь не нарушить покой товарища и не поддаться неприятным мыслям, что побуждали меня пуститься во все тяжкие.       Пробуждаясь, Брайан распахнул глаза.       Он смотрел на меня в животном испуге, будто загнанная лань, убегавшая от охотника.       — Извини, но я не мог не разбудить тебя. — Прошептал я, сжимая его холодные кулаки в своих — теплых.       — Ты, правда, здесь? Я вернулся? — Брайан прижался ко мне всем телом, приходя в неописуемый восторг.       — Не знаю, как ты, — Я улыбнулся, — Но я все время был здесь. Начиная с того момента, как ты ушел в душ.       Он недоверчиво отодвинулся, явно что-то вспоминая.       — Извини.       — Мне плевать на тех тварей, которые промыли тебе мозги. Я не собираюсь никуда уходить.       — Каждый день я засыпаю в аду, чтобы проснуться в нем же. — Парень привычным жестом включил свой телефон, взглянув на время.       — Скоро мы положим конец твоим мучениям. Мне хочется в это верить. — Я улегся на спину, глядя в потолок. — Ты просто ткнешь пальцем в карту мира, и мы уедем туда, чтобы спрятаться вместе. Меня, право, достал этот китч.       Ответом мне послужил лишь кивок головой.       — Дотронься до меня. — Попросил Брайан, прикрывая глаза. — Так, как делал это в минуты нашей близости.       — Может, не сейчас?       Боже, Курт, что ты несешь…       Окончательно освободив его от простыни, я на миг залюбовался.       Ни что не могло свести меня с ума больше, чем отчетливый контур возбужденного члена значившийся сквозь плотную грубую джинсовую ткань.       — Оно большое, просто невероятное… — Бормотал парень, взывая меня к реальности, сквозь туман желания покрывший мое сознание. — Лишает возможности двигаться, полностью подавляет. Оно, приходящее ко мне во снах, в обликах разных людей.       — Такое же горячее? — Уточнил я, укладывая его нежную пульсирующую головку на свой язык.       — Почти, — Дрожащим шепотом ответил Брайан, схватив меня за волосы и притянув к себе. — Я просил лишь притронуться ко мне, — Ласково добавил он, целуя меня и соединяя наши эрекции в ладони.       Я лежал на нем, слушая монотонно стучащее сердце и вглядываясь в безумные голубые глаза.       Чувствуя его столь близко я заметил, как мое собственное дыхание потерялось в других звуках, что приходили к нам с улицы.       Предполагая волну экстаза, которая вычеркнет память вчерашнего дня из моей головы, я напрягался до невозможного, чтобы продлить этот дикий привкус затянувшейся пытки.       Мне казалось, вот-вот, и я замараю одежду, но охлаждающее понимание причудливости данной ситуации прочищало мои мозги, заставляя обладать собой и своими желаниями, руководствуясь лишь рассудком.       Притаившись, и вволю отдавшись одуряющей нирване, я ощущал как жизненная сила струится по моим венам, являя собой истинное желание и необузданную страсть.       Боясь смотреть в лицо своим страхам, я закрывал его глаза запястьем, но, хитро извернувшись, и откинув голову назад, он сосал мои пальцы, исторгая задушенные всхлипы предвещающие скорую разрядку.       Простыни пропитались нашим потом, покуда я заново изучал давно забытое тело, исследуя каждую мышцу, каждую венку, всякий изгиб его изящных конечностей, со вкусом чего-то родного и настоящего.       Под конец его лопатки сомкнулись.       Тело натянулось как струна, изредка содрогаясь от нечастых фрикций, едва сдерживаемых, как пульсар, как болезненный орган отторгающий себя из оболочки, как зверь в клетке, вставший на дыбы.       И, в заключительном поцелуе, бесконтрольном и необычайно пошлом, вот ведь удивительно для меня самого, наши скрещенные в замок пальцы наполнились густым семенем.       Выдавив из себя смущенную улыбку, я встал.       — Брайан…       — Ты в ванную? — Уточнил он, не потрудившись одеться.       Его бедра столь аппетитно блестели крупными каплями наших нескромностей, что я бы не смог сказать ничего, кроме:       — Идем?       Уже у самой двери я составил план дальнейших своих действий.       И, коли эта ночь могла стать для нас последней, я не мог терять из нее ни секунды. ***       Вооружившись сигаретой я, не без удовольствия, наблюдал, за Брайаном.       Он освободился от моей футболки, стоя посреди кафельного пола — тонкий, дерзкий, готовый абсолютно на многое — не имеющий ни капли сомнения, что всё должно произойти именно здесь и сейчас, двигающийся навстречу ко мне и привлекающий к немедленным действиям.       Я знал, он не любит все эти долгие фетишистские прелюдии, предпочитая переходить к процессу так стремительно, как сама похоть того и требовала.       Вот почему я не стал медлить, когда жилистое сильное запястье само легло мне в руку, приказывая всеми своими фибрами связать сгибы локтя по-крепче.       — Так, чтобы я непременно почувствовал твою власть надо мной, Курт, — Спокойно сказал он, позволяя увлечь себя к стене.       И это было более чем возбуждающе, когда распятье на его шее, как признак чистоты и невинности, елозило по прохладной поверхности, оставляя продолговатые, крестовидные отметины на груди и ключицах.       Прогнувшись донельзя эротично, он подставил свою спину под ряд моих несдержанных прикосновений.       Ей богу, мне хватило бы и того, чтобы он просто потерся об меня…       Взвыв от нарастающего напряжения, я обнял его, поворачивая к себе.       Затуманенные глаза друга смотрели на меня с некоторым разочарованием.       — Что-то не так?       — Я знаю, что веду себя странно, но дай мне хоть несколько секунд, чтобы привыкнуть к тебе. Вдруг ты лишь плод моего больного воображения? Может, я до сих пор сплю…       — Мы разговаривали с тобой несколько часов подряд, — Брайан улыбнулся, утыкаясь носом в мое предплечье.       — Ты всегда разный. — Я прошелся ладонью по его волосам, — Сейчас ты ведешь себя очень отстраненно.       — Наверное, я чувствую то же самое. Понимаешь?       — Понимаю…       Мы смотрели на отражение в зеркале.       Губы Брайана исказились усмешкой.       Что-то французское или немецкое, не знаю, было в его внешности…       Право, я до сих пор не ведал истоки его аристократически-тонкого лица с бледной, лишенной всяческих изъянов, кожей.       Он всегда казался мне бесполым, словно ангел, пока был молод и крепок.       И я никогда бы не смог представить себе человека красивее, чем он.       Манящий, бесконечно притягательный, этот парень менялся в доли секунды, чтобы стать кем-то совершенно другим, кого я еще не знал, да и вряд ли бы снова встретил в своей жизни.       От того, мне и чудилось, что наше с ним слияние было похоже на кадр из какого-то давно позабытого фильма, или книги, сюжет которой жил лишь в моей голове, в качестве неясного почти фантастического образа.       Отбросив бесконечные сомнения, одним простым движением, я заставил его стонать, и смотрел, как завороженный, на зеркальную гладь, в которой отражалось всё, о чем я мог лишь мечтать.       Все мои описания потеряются где-то между «в нем было приятно и тепло» и «каждое движение отдавало мне в голову, заставляя всякий раз лишаться рассудка», но ни одно из них не будет столь правдоподобно, как если бы кто-то оказался на моем месте.       Я отметал свои страхи, боясь прослыть пущим идиотом, боясь быть скованным, наигранным, ненастоящим.       А потом отпускал их, забываясь.       И лишь монотонный ток воды из крана, повсеместно со сладкими звуками поцелуев, изредка приходил в мое зашоренное сознание.       Очнувшись в душе, я слышал знакомый голос, обращающийся ко мне в достаточно фривольной манере. И высокомерие и апломб — я давно их простил Брайану.       — Почти утро, — Пробормотал он, укладывая слой шампуня на ладонь.       — Пустяк.       — Если бы я не торопился…       — Да мы всегда куда-то торопимся, — Ответил я, забирая с раковины пачку сигарет, чтобы закурить прямо здесь. — Однако, сейчас я думаю даже не об этом, а о том, как круто изменилась наша жизнь за каких-то несколько лет.       — Мне даже жалко Природу, — Брайан тоже приноровился к сигарете. — Любила ли она хоть раз кого-то так же, как я тебя?       — Наверное, ей совсем не до этого… Знаешь, говори мне чаще эти слова, — Я расплылся в довольной улыбке, откинувшись на стену. — Теперь эти слова станут моим наркотиком.       — Не хочу быть до отвращения нежным, но я готов говорить тебе это постоянно. — Он вздохнул. — Без тебя нет смысла в моей жизни.       Закрыв глаза, я старался не выказать, как привык когда-то делать, невероятное блаженство от услышанных мною слов.       И радостей всего мира мне не надо, ибо сейчас я имел всё, чего желало мое сердце. ***       Мы не могли появиться в здании Визенгамота вместе по вполне объективным причинам:       Брайан считался опасным преступником, а я, если верить легенде, жившей 24 часа назад, желал его скорейшей смерти.       Отведав, приготовленный на скорую руку, линч, мы двинулись в путь, расставшись на въезде в город.       Почувствовав легкую тошноту от предстоящего суда, я залил в себя пару чашек кофейного напитка.       Теперь путешествие в другой мир не казалось мне столь противным, как раньше.       Привычная темнота обступила меня со всех сторон.       Словно неуклюжий пловец, я ворвался в пласты отрезвляющего холода.       Здание суда использовалось чрезвычайно редко.       Обычно в Лимбо вопросы решались крайне скабрезным путем — насильственной смертью или немедленным развоплощением.       Здесь же ситуация была несколько иной.       Как мне кажется, смена локаций произошла лишь по причине неликвидности самого сильного человека подлунного мира.       Проще говоря, стены суда смогли бы удерживать преступника некоторое время, до прибытия Локера, о котором я говорил Вам ранее.       Чем дальше я шел, тем больше осознавал опасность принятого нами решения.       Если брать в расчет ту информацию, которой располагали Хранители, то пробелов в нашем плане было намного больше, чем я мог себе представить.       Первый:       Что, если Брайан не так силен, как о нем привыкли думать?       Не верная ли это смерть — явиться в логово Саллеймана, где каждая вторая пешка столь же кровожадна, как кровожаден беспощадный хищник на пути жертвы?       Второй:       Даже, если ему удастся сбежать, то получится ли спрятаться?       Существовало ли в этом мире хоть одно место, о котором не знала Природа?       Третий:       Было ли в этом мире правосудие свыше этого, где неподкупный, но справедливый судья воздавал каждому по праву, ориентируясь на реальные факты, а не на личную неприязнь, или же с целью подковерной игры в желании обладать скрытыми ресурсами?       Я даже не буду продолжать, ибо всё равно не узнаю истинную причину сего собрания.       Я даже не уверен, что Брайан не окажется подставной лошадкой.       А я?       Нет, я был слишком слаб, чтобы тягаться с Великими.       Даже слишком слаб для того, чтобы всерьез задуматься над возможными последствиями…       Казалось, нечто важное уходит от меня, бывшее долю секунды настолько осознанным и реалистичным. Словно кто-то вымещал эту информацию, делая ее донельзя глупой.       Назвавшись, я пересек залу, занимая наиболее удобное на мой взгляд место у подножья полукруглой сцены.       Брайан появился чуть позже.       Вытягивая шею, словно гусь, я провожал его голодным взглядом.       И будь я тысячу раз неладен, если в моем взгляде читалось больше желания насладиться любимым образом, чем откровенной ненависти.       Сняв куртку, он закурил.       В лимбо его действия казались воистину потрясающими.       Вот клуб дыма завис над угловатой, но грациозной фигурой, превратившись в невероятной красоты морок.       Соединившись с багровым маревом софита, он завихрялся в полутемном помещении, покрывая образ подсудимого завесой тайны.       Природа, наоборот, обладала резким свечением.       В ее действиях наблюдалась холодная ярость.       Идеальное соотношение ее рельефного лица с глазами цвета морской волны прекрасно гармонировало с плавными движениями стройного тела.       Сев поодаль от меня, она почти не скрывала победоносного взгляда, от которого мои внутренности подчас скрутило.       Я начал замечать, как рознилось впечатление нашей встречи от теперешнего.       Будто чувствовал, насколько изменилось ее отношение к данной ситуации.       Прекратив смотреть по сторонам, я сжался, обдумывая увиденное.       Вскоре зал был полон свидетелей защиты, самими судьями, зрителями. И…       Рядом со мной сел Род. Справа — крепко сколоченный мужчина с безучастным выражением лица.       — Не думал, что тебе хватит наглости приблизиться ко мне. — Проговорил я, обращаясь к мальчику.       — Это лишь игра. — Пояснил тот, как ни в чем не бывало. — Со временем ты всё поймешь.       Решив держаться из последних сил, я присмотрелся к сцене. Если ее можно было так назвать.       — Милана Вознесенская.       Милана потупила взгляд, заняв место напротив судьи.       Опустив глаза, она смотрела на свои пальцы, которые перекрестила поверх коленей.       Странно, мне показалось, она была напугана.       — Брайан Молко.       Брайан затушил сигарету.       — Коди Молко.       — Вы не можете его вызвать. — Лениво ответил Брайан, переведя взгляд на меня.       «Кто такой Коди?» — Спрашивал я сам у себя, пока не услышал собственное имя.       — Курт Дональд Кобейн.       Снявшись с места, и всё еще пребывая в раздумьях, я поравнялся с другом, занимая свободное место на скамье.       — Думаю, мне совершенно не обязательно объяснять порученные Вам роли, о которых было известно до начала суда. — Сказал судья, принимаясь за бумаги.       Милана коротко кивнула.       — Я прошу Вас разрешить развоплощение моей силы по собственному желанию.       — Я протестую. — Тихо откликнулся Брайан.       — Хорошо. Объясните Ваше несогласие со стороной подзащитной?       — Для этого мне потребуются показания Природы, с Вашего позволения. И господина Саллеймана. — С легкой издевкой пояснил Брайан.       — Извините. Амелия де Фоссе, — Девушка обратила на себя внимание. — Я протестую.       — С какого, я могу уточнить, позволения, Вы отказываетесь от дачи показаний? — Судья удивился, обращаясь к Природе.       — Меня зовут Амелия де Фоссе, и я не имею совершенно никакого отношения к данному делу. — Девушка выглядела донельзя невинной. — Более того, мне странны требования господина Молко влиться в рассмотрение. Предпочитаю дождаться апелляции или четко сформулированного вопроса.       — Это Ваше право. — Судья покачал головой, — Вы можете дополнить историю, или предпочтете отказаться от дачи показаний?       — Я отказываюсь, — Сухо ответила девушка, возвращаясь на свое место.       — Хорошо. Брайан Молко, объясните мне причину, по которой Вы нанесли смертельный вред здоровью жителю планеты 313?       — Я обезвредил его. — Откликнулся парень, пожав плечами. — Если Вы наведете справки, то поймете, насколько этот человек опасен для подлунного мира.       — Амелия?       — Молко не имел права устранять члена комиссии без моего ведома. В первую очередь, мистер Род является пограничным служащим, а его вредоносность Вы еще не доказали.       — Наведите справки, — С нажимом попросил Брайан. — Это не займет много времени. Более того, являясь полноправным наследником господина Саллеймана, и восьмым Хранителем сновидений, я предпочитаю думать, что госпожа Амелия де Фоссе имеет серьезное влияние на мою семью.       — Могли бы Вы выставлять обвинения более подробным образом?       — Несколько лет назад Амелия переписала мою судьбу, заведомо зная, кем мне суждено стать в далеком будущем. Сфабриковав мою смерть она выставила всё неким образом, в котором я мог бы стать ее должником. Но, вот ведь интересно, она не имела никакого права вмешиваться в ход времени.       — Амелия, Вы оживили этого человека? — Полюбопытствовал судья, обратившись к Природе.       Та сглотнула, понимая, что вранье не будет уместным в данной ситуации.       К тому же, ее слова могли развенчаться, если бы судья решил копнуть в прошлое.       — Я имею право на воскрешение, что не сказать о Брайане Молко. Будучи человеком, он целенаправленно пересек границу между мирами, чтобы вернуть в мир живых Курта Кобейна.       — Но я бы не сделал этого, если бы Вы не позволили, — Брайан развел руками. — Извините, но как я вообще мог знать о тайне Вашего мира, если бы Ваши ходоки не разгуливали по реальному миру, как по своему собственному?       — Я не вправе отвечать за каждого отщепенца, — Огрызнулась Амели.       — Как же? — Воскликнул судья. — Разве не Вы являетесь его создателем?       Я скрыл довольную ухмылку.       Давай, посмотрим, как ты выкрутишься.       — С этим вопросом Вы могли бы обратиться к господину Саллейману. Я думаю, его беспечность — нечто иное, как родовое проклятие. Согласитесь, я бы не смогла наблюдать за стольким количеством адептов тьмы и света, если бы справлялась со всем в одиночку.       — Это верно. — Судья кивнул, — Но факта упущения никто не отменит.       Амели кривилась от переполнявшей ее злости.       Впрочем, это было единственным, чем она могла сейчас располагать.       — Добавлю, — Брайан вновь подал голос, — Госпожа де Фоссе умышленно наделяла меня ложными знаниями о подлунном мире, дабы отвести от скорейшего становления Хранителем.       — Это так?       — Господин Молко показался мне крайне-необучаемым. Его сила могла явиться серьезной угрозой для двух миров.       — Тогда объясните мне, — Судья задумался, — Как дезинформация могла повлиять на природу его сущности? Проще сказать, Вы пустили его на самотек?       — Я не могла ничего поделать. — Амели тяжело вздохнула. — В далеком прошлом этот человек, один из всадников Апокалипсиса, да-да… — Она посмеялась, увидев, с каким выражением смотрю на нее я, -… Сумел разрушить полмира. Более того, он зачал ребенка. 14 лет назад был рожден Коди, перенявший силу своего родителя. Его мать — обычная девушка из Ливерпуля, Хелена… Понимаете, у нас нет школ для таких детей. Мы не знаем, как нам с ними поступать.       — Кормить сказками и убивать в раннем возрасте, так? — Брайан посмотрел на де Фоссе исподлобья. — А потом, наломав дров, собирать жалкий суд, чтобы выглядеть на нем донельзя глупо.       — Мистер Молко, уймитесь, — Судья ударил молотом. — Мистер Кобейн, Ваше слово.       — Знаете, — Я обвел присутствующих любопытным взглядом, — Мне кажется, я здесь совершенно случайно.       — Вы были Ходоком из подлунного мира, которого воскресил мистер Молко?       — Если я и был чем-то, чем Вы меня сейчас назвали, то не из желания повлиять на ход времени, или свергнуть границы между двумя мирами. Я оказался в Чистилище.       — Вы — самоубийца.       — Знаю… Но покажите мне хоть одно руководство на тему «как я должен был поступить, оказавшись на границе между двумя мирами, изредка прорывающимся в радиоэфир или могший бродить среди живых и, даже, иногда становиться не бесплотным призраком, а живым человеком, способным разговаривать с людьми и двигать предметы?»       — Таких руководств нет, — Брайан подал голос, чуть кивая. — Я мог общаться с Куртом. И если Вы, господин судья, сомневаетесь в правдивости моих слов, то можете прибегнуть к моей памяти. Она не даст мне соврать.       — Почему Вас хотят отключить от двигателя?       — По мнению госпожи де Фоссе, я могу причинить невосполнимый ущерб двум мирам.       — Вы можете его причинить?       Брайан задумался.       — Нет, судья. Я отдаю отчет своим действиям.       — Почему Вы скрываете своего сына от Министерства?       — Я не хочу, чтобы он попал в руки моего отца. Я хочу, чтобы он рос вдали от шумихи, связанной с именем нашего рода.       — Что ж, — Судья взглянул на бумаги, — Вы имеете на это полное право.       — Я протестую. — Воскликнула Амелия. — Я требую, чтобы Вы запретили этому человеку приближаться к Коди.       — Позвольте, мы сами решим, что нам делать с Хранителем. — Судья покачал головой, — Брайан Молко смог бы позаботиться о наследнике.       — Его состояние — ремиссия. — С неким холодом продолжила де Фоссе, — Не более, чем временный проблеск посреди затянувшейся болезни.       — Считаете, Вы бы смогли улучшить его результаты, или справиться с Коди?       — Я их создатель. — С легкой ухмылкой ответила девушка. — И я распоряжаюсь их судьбой вне времени. Скажу более — я создатель этого суда, в котором Вы пытаетесь убедить меня в невиновности этих людей. — Одна поднялась.       Брайан — тоже.       Беды не миновать.       Странное предчувствие неминуемой схватки витало в каждом сантиметре прокуренного воздуха.       Я ринулся было защищать Брайана, но что-то в глубине души подсказывало мне, что я ошибся.       Мужчина, сидевший справа от меня в самом начале, возник между нами подобно монументу.       Исходившая от него мощь не смогла укрыться от моего взора.       Амелия двигалась к Милане.       Судья сделал попытку загородить собой девушку, но его лицо стало вдруг отрешенным. Словно марионетка, он побрел вон из зала, оставляя нас наедине с самой Природой.       — Я — создатель, — Повторила до Фоссе, вскидывая руку.       — Если это так, то почему мы все такие ничтожества, госпожа? — Спросил «монумент», пряча Милану у себя за спиной. — Почему единственный человек, который нас породил, предпочитает убить своих детей, вместо того, чтобы делить с ними весь мир?       — Я даже не стану тебе отвечать, ибо нет смысла распинаться перед человеком, которого не станет через минуту — другую.       Наступила волнительная тишина.       Я провел пальцами по ушам, но так и не услышал ни единого звука.       Словно затишье перед грозой, опасное умиротворение превратилось в бушующий ураган силы, сметающий на своем пути всё, до чего сумели дотянуться его мощные, беспощадные «бивни».       Схватив Милану за руку, я спрыгнул со сцены.       Девушка была бледна, как полотно. Она бежала за мной, полагая, будто я сумею вывести нас из западни.       «Монумент» шел на Амелию, беззаветно поглощая ее силу, пока не достиг болезненной старухи, в которую превратилась некогда цветущая девушка.       Она всё пыталась сыпать проклятиями, но те разлетались вдребезги перед этим новоявленным защитником.       Обернувшись, я нашел Брайана.       Тот скрестил руки на груди, безэмоционально пожирая глазами ведьму, которая билась, не оставляя попыток осилить неравный бой.       — Вы же убьете ее, — Ужаснувшись, я вернулся на подмостки, окликнув монумента, — Остановись.       — Не велено. — Ответил блондин, сжимая кулак, что есть мочи.       — Брайан, если не слышит он, то, хотя бы, ты.       — Курт, нам давно пора закончить эту историю. — Парень подошел ко мне, указав на Амелию. — Вот он — тот самый человек, который проклял нас.       — Я знаю…       — Мне невыносимо тяжело на это смотреть, — С дрожью в голосе пролепетала Милана. — Брайан, подумай о своем сыне. Представь, если бы и он перешел на темную сторону. Что бы ты тогда сказал?       Молко расхохотался.       — Нет у меня никакого сына. Думаешь, я бы привел в этот ужасный мир маленького, беззащитного ребенка?       — Я привел. — Я опустил взгляд, зная, чем закончится дальнейшая экзекуция. — А что, если я встану на ее защиту. Что, если я загорожу ее своим телом?       — Она хочет убить тебя. Так не дай ей сделать это первой.       — Я хочу позволить ей уйти. — Покачав головой, я положил руку на плечо «монумента». — Пожалуйста, остановись.       Все, без исключения, смотрели на меня, как на идиота.       — Кончай, — Вдруг сказал Брайан, как-то странно посмотрев на меня. — Всё ради тебя.       Амелия упала на пол.       Монумент открыл портал, помогая нам выбраться из лимбо.       Если честно, мои силы были давно на нуле.       — А с ней что делать? — Вопросила Милана?       — Зовите Саллеймана, — Откликнулся блондин, освобождая дорогу Брайану. — Пусть Хранители с ней разбираются…       Я помедлил, решив дождаться отца Брайана.       Оставшись наедине с Природой, полностью беззащитный, я снял с себя свое любимое пальто, накрыв худенькие плечи девушки.       — Возьми его.       — Почему бы тебе просто не сдохнуть, Курт? — С ненавистью произнесла она, пожирая меня глазами.       — Я уже мертв. — С горечью ответил я. — И даже во мне мертвом больше человеческого, чем в некоторых живых, понимаешь?       — Неспроста ты это делаешь, — Амели тяжело поднялась, сев в кресло. — Ох, неспроста.       — Здесь нет никакой подоплеки, уж поверь, — Я преспокойно закурил, усаживаясь рядом и утыкаясь взглядом в выцветший занавес. — Может, я никогда не говорил тебе «спасибо», да было за что. Мы все имеем право на жизнь. Даже в том случае, если твоя — это лишать нас спокойного существования.       — Неудачник.       — А еще — балагур, олух, самоубийца… — Я выпустил дым, отрешенно закручивая волосы в колечки. — Я знаю.       — Во мне нет любви, — Горько созналась Амелия, пряча сухопарые руки в карманы.       — Есть, если я — твой сын, — Тихо откликнулся я, поднимаясь.       Что ни говори, а она еще даст о себе знать, сколь безвыходным не казалось ее нынешнее положение.       Однако, я не мог держать на нее зла.       Докурив сигарету, и проводив прощальным взглядом разрушенный зал Визенгамота, я покинул помещение… ***       Вернувшись в коттедж, я обнаружил «друзей» в гостиной.       Так и есть, они находили обстановку моего дома донельзя спокойной и безопасной.       Плюсом являлся и сад.       К слову, к цветам я испытывал пущую любовь, ибо их запах являлся для меня истинным спасением, несшим частичку того самого, прекрасного, которое я разучился видеть в более приземленных вещах.       Понимаете, цветы жили своей отдельной жизнью.       Они цвели, болели, умирали, совсем как люди. Но не просили ничего взамен на свою красоту, без остатка вымещая в соцветиях всю мощь манящего естества.       Почувствовав себя, как никогда, лучше, я развалился в кресле, рассматривая компанию с неподдельным интересом.       Род не считал себя виноватым.       Он самозабвенно любовался лучами заката, отливающими золотом на стенах цвета слоновой кости, явно раздумывая над состоявшейся заварушкой.       «Монумент» мерил комнату шагами, изредка поглядывая на Брайана, расположившегося на балконе.       Как и полагается Хранителю, Молко был не лишен пафосности и деловитости в каждом своем движении.       Впрочем, меня это не особо трогало, ибо я помнил его простым мальчишкой, с тех самых времен, когда и помыслить не мог, что когда-нибудь смогу стоять здесь, подобно остальным, живым людям, замешанным в нашей непростой истории.       Заложив руки за голову, я предполагал некоторое количество вопросов, которые задам каждому из этих людей.       Для начала, мне было интересно узнать, каким таким образом «монумент» стал ключевой фигурой по борьбе с де Фоссе.       Величайшим изумлением стал его ответ.       Локер, чьего лица, ни я ни Брайан, никогда не видели, ответил мне заинтересованным взглядом, едва понял, насколько детально я ознакомлен с его ролью в Чистилище.       — Знаешь, кто ты? — Пробормотал я, обращаясь к Брайану, — Чертов гений.       — Это почему же? — Откликнулся парень, оборачиваясь.       — Этот человек способен обезвредить кого угодно. Саллеймана, например. Даже тебя.       — Полагаю, ты хочешь намекнуть о том, насколько полезно завести дружбу с самым опасным адептом подлунного мира? — Не без удовольствия воскликнул Брайан, всплеснув руками.       Тут я слегка протрезвел.       — И какова цена вопроса?       — Мы одинаково не переносим Адониса, — Пояснил Локер, поведя головой. — Это один из всадников, если ты не в курсе.       — Странно, раньше я ничего о нем не слышал.       — Тогда мы вряд ли могли предположить возможную вероятность наследственности.       — А что делают эти всадники? — Я всерьез не понимал их значения во внешнем мире.       К тому же, при наличии Локера вряд ли стоило задумываться о характерной опасности давнишней легенды.       — Согласно последней книге Нового Завета, — всадники апокалипсиса — это библейские персонажи, персонифицирующие собой катастрофы и катаклизмы, предваряющие события второго пришествия и Страшного суда.       — Причем здесь купол? — Поинтересовалась Милана, прежде остававшаяся в тени, но теперь вышедшая с балкона и севшая рядом со мной.       — Действительно, не при чем, — Пояснил Локер. — Ни одна из страниц Завета не указывает на характерную модель поведения любого из всадников. Главным остается лишь сущность, на предмет которой они делятся: война, чума, голод, смерть. Нет единого мнения, что именно олицетворяет каждый из них. Всадники появляются строго друг за другом, с открытием очередной из первых четырёх из семи печатей книги Откровения.       — Какова их цель?       — Я думаю, коли же их привлекла сама де Фоссе, они призваны с целью уничтожения мира. Грандиозная чистка, — вот, что это это значит.       — Чисто гипотетически, исконной теории появления этих существ нет, — Добавил Род, — Согласно предположению мормонов, каждая из открываемых в Откровении семи печатей символизирует конкретный тысячелетний промежуток времени.       — Хорошо, — Глухо ответил я, снимая Библию со стеллажа, — Двоих мы уже нашли.       — Всадником может быть любой из нас. Вопрос времени, как скоро мы об этом узнаем. — Заявила Милана. — Думается мне, я здесь неспроста, живая, спустя долгое время.       — Не обязательно. — Локер улыбнулся. — Впрочем, это забавно.       — Нет, — Подумалось вдруг мне, — Если пытаться смотреть на эту ситуацию более трезвым взглядом, нет.       — Я не пойму, тебя что-то не устраивает? — Вопросил Род.       — Как же… — Я походил в зад перед, наконец, шлепая книгой об столешницу. — Даже твое теперешнее присутствие в моем доме. Как долго вам с Брайаном пришлось бы меня разыгрывать?       — Не понимаю, о чем ты, — Недовольно отозвался мальчик, — Ты же понимаешь, всё происходит на твоих глазах. Да, Брайан убил меня. Да, мать его. Но, не случись этого, ситуация не сложилась бы столь ровно. Я и предположить себе не мог на столь гладкий эпилог.       — Гладкий? — Вскричал я. — Ты находишь это таковым??? Адонис, всадники апокалипсиса, Амелия де Фоссе, разложенная на полу здания суда?       — Что ж, Курт. Неугомонный ты мой. Прямо сейчас я передаю тебе право разрешить наше положение в более угодную тебе сторону, хорошо?       — Я не знаю, что делать, — Кисло ответил я, возвращаясь на место.       — В этом вся фишка, — никто не знает.       — А Коди?       — А он-то здесь при чем? — Молко тут же подал голос.       — Он может быть всадником?       — Курт, — Брайан терпеливо вздохнул, приглашая меня пройтись. — Начнем с того, что нет никакого Коди.       — А я уверен, что есть.       — Как был уверен пару минут назад, что смерть Рода не банальное совпадение?       — Брайан, — Я остановился, вперившись в лучшего друга. — Если правда вдруг вскроется, я задушу тебя голыми руками.       Тот оглянулся, хватая меня за предплечье и оттаскивая за сарай.       Вот уж удивительно, каким он был сильным в минуту странных обстоятельств.       — Ты совсем рехнулся? — Он потряс меня, вглядываясь в глаза, — Нахрена ты орешь об этом при остальных?       — А что не так? — Я осекся.       — Стал бы я говорить про своего сына при этих людях? Ну?       Я закрыл лицо ладонью. И выдохнул, пытаясь совладать с собой, чтобы не послать этого Молковского выродка нахрен.       — Значит, Коди, все-таки, существует…       — С 2005, так.       На дворе 2026 год.       Сыну — 21… Брайану под полтинник. Выглядит он на 25.       — Я запутался.       Брайан тихо рассмеялся.       — Почему я о нем не слышал? Не мог же ты знать о Хранителях 21 год назад? Мы с тобой знакомы, максимум, года два-три… Да нет, меньше.       — С твоим временем тоже что-то не так? — Молко выглядел опустошенным.       — А с твоим-то что?       — В реальной жизни я уже кто-то другой, а здесь, словно бы и не было этих 20-ти лет.       — Это меня удивляет меньше, чем-то, что ты смог скрыть сына задолго до того времени, как информация о лимбо была у тебя в кармане.       — Я его не скрывал, если что, — Парень закатил глаза. — Полмира о нем знает, кроме тех, кто не сидит в интернете.       — Ну, точно же…       — Я даже хотел сделать тебя его крестным.       — Настолько сильно хотел, что скрывал. Как же. — Я отмахнулся.       — Ты же никогда не спрашивал меня. У меня есть жена — Хелена. И сын. Теперь ты доволен? Что это вообще меняет?       — Почему ты тогда молчишь об этом в присутствии Ходоков? Узнают, и крышка тебе, конспиратор.       — Уже два года они считаются пропавшими без вести.       — Фрэнсис и того старше…       — Да при чем тут она вообще?       — При том, что 7 лет из моей жизни куда-то выпрыгнуло. А я и понять этого не смог.       — Это лишнее, — Предупредил Брайан. — Тебе не о чем переживать, ведь так? Ты — мертв.       — Что это вообще меняет? — Я удивился.       — Пошли, прогуляемся вне территории. — Брайан отпустил меня, вышагивая впереди. — Жуть как не хочу участвовать в этом псевдо-консилиуме.       — Как скажешь.       — Что ж, Брайан, ты заслужил всё, что сейчас с тобой происходит, — Сетовал он, нервно закуривая.       — Чего ты там бормочешь? — Поинтересовался я, догоняя паренька.       — Моя жизнь — ужас.       — Не мне тебе напоминать, что у меня есть возможность вернуть тебя в прошлое. — Я снял с себя медальон, протягивая его другу.       — Что ж ты сам не вернешься, если это такая хорошая идея?       — Потому что я мертв. А ты — нет.       — Я о том времени, когда ты едва-едва родился.       — Пережить развод родителей, кантоваться у друзей, жрать наркотики, выступать?       — Прошлое можно изменить, — Напомнил Брайан.       — И кем бы я стал, мать твою, если я нихрена не умею, кроме этого?!       — Вечная проблема человечества. Даже с машиной времени они будут еб*ть себе мозг. Отправиться/нет. — Он растоптал бычок, глядя вдаль. — Полная беспросветица.       — Тогда, полагаю, нам стоит перестать думать о том, чего уже не вернуть, — Предположил я, садясь на упавшее во время бури дерево. — Какой в этом прок, если ты не готов принять милостыню?       — Я всегда чего-то ждал, — Брайfн притулился поблизости, — Понимаешь, я верил, что я — особенный.       — Я — тоже. — Я кивнул. — Но ты и есть он. Я считаю тебя таким. Разве этого недостаточно?       — Сказать тебе честно? Ни сколько. — Он мягко рассмеялся, запустив пальцы в длинные волосы, — Осознание этого факта должно сопровождаться, как минимум, барабанной дробью. Все детские мечты, едва я их исполнил, показались мне столь глупыми и наивными… Я ориентировал их на социальные стандарты — купить много тянучек-вкусняшек, иметь много игрушек. Много! — Значит столько, чтобы их количество было примерно по шею. А потом провалился в пустоту, где не надо совершенно ничего предпринимать. Ты просто сидишь на месте, сильный, как Голиаф, но пустой, словно ведро.       — С нынешними возможностями, в соотношении с их применением к жизни, я бы мог попусту не обладать ими. — Я развел руками. — Кажется, наша идея с помощью оступившимся Ходокам была куда надежнее, чем желание освободить мир от всеобщего гнета. Я даже сформулировать свою мысль не могу, так это выглядит.       — Может, суть не в этом… — Брайан задумался, глядя на мои губы. — Может, суть в том, чтобы целовать до смерти тех, кто нам нравится?       — Или созерцать? — Я сощурился.       — Или унять свои мысли и, наконец-то, начать двигаться в сторону решения проблемы?       — Идея c поцелуями мне нравилась куда больше, — Я насупился, сползая в траву.       Уж очень эта треклятая кора была неудобной.       — Ты снова меня провоцируешь, Курт? — Брайан подбоченился.       — Даже не думал, — С удовольствием ответил я, пряча лицо и широко улыбаясь.       — Смотрите-ка на него…       Парень подошел поближе, чтобы уткнулся пахом мне в нос.       — Личная шлюха Хранителя…       Мы же это вырежем, да, автор?       — Да будет так, если тебе нравится меня так называть. Хотя, кто бы говорил. — Я посмотрел на друга своими светло-голубыми глазами, в которых плясали искорки лукавого притворства.       Локер и Род уже вовсю разыскивали нас.       Их голоса еле слышно вились над округой.       Но нас это ни в коей мере не интересовало.       Скажите, когда нам еще представится случай пробыть наедине долгих полчаса?       Повалив Брайана на землю, я завис над ним, изучая ряд эмоций на обветренном лице.       — Почему ты никогда не снимаешь футболку? — Спросил он, — Или делаешь это так редко?       Я послушно освободился от одежды.       — Никогда не считал, что могу похвастаться своим телом. Да и не доводилось…       — А мне оно нравится, — На полном серьезе ответил Брайан, изучая мои слегка искривленные ключицы. — Ты выглядишь очень ранимым и хрупким, словно Иисус, которого я считаю невероятно красивым.       — Я не думаю, что это важно… — Рассеянно произнес я, запуская ладонь под ремень его брюк и подаваясь вперед для поцелуя.       Играя друг с другом, и оттягивая известный момент всеобъемлющего блаженства, мы нежились на солнце, предугадывая конкретное количество времени до того, как нас найдут.       Род и Локер вовсе пошли в другую сторону.       Путем.       — Во мне нет даже страсти, кроме ощущения правильности нашего союза. — Заметил Брайан, откидываясь назад и глядя в безмятежное небо над нами.       — Что, если мы снова окажемся по обе стороны баррикад?       — Я думаю, этого не должно произойти. Впрочем, моё чутье сбоит в последнее время. О, в этот раз я не стану слишком глупым, чтобы не замечать очевидного.       — Осталось понять, какая муха укусила тебя в прошлый раз, — Мечтательно произнес я, укладывая голову на его плечо.       — Всё та же, именуемая «врожденным безумием», подчас сильнее здравого рассудка.       — Вот вы где! — Заорал Род, пересекая опушку и размахивая при этом руками. — О…       Я посмотрел на того уничтожающим взглядом, поднимаясь и держа Брайана за подбородок.       Позже, состроив обреченный вид, и крепко поцеловав Хранителя в губы, я поднялся, отвечая Роду заинтересованным взглядом.       — Ты чего визжишь, как потерпевший?       — Вы вместе? — Парень осекся, пытаясь раствориться в пространстве.       Разумеется, не буквально.       — Вроде того, — Пренебрежительно ответил я, помогая другу подняться.       Будучи втроем, теперь мы искали Локера, но этот мужчина был не из простых. Ходил, где вздумается, творил, что хотел…       Когда компания была наконец в сборе, мы сидели напротив друг друга, обмениваясь возможными домыслами.       Фактов у нас не было.       Лишь смутные доводы, без тени аргументов.       Локер высказал убийственное предположение — ему думалось, что третий всадник объявится сам по себе.       Да, это могло быть верной мыслью, но жажда к немедленным действиям ломала все границы на пути к расследованию.       В конце концов, я переборол себя, безмятежно возвращаясь к чайной церемонии.       Близилось время заката.       Мир сновидений оживал в тенях, приобретая причудливые формы и оттенки.       Я, утративший доблесть с приходом ночи, старался выглядеть спокойным и невозмутимым, хоть до этого и не было никому совершенно никакого дела.       Знаете, вряд ли бы Локер и Род сошли с ума, если бы я простер руки к небу, вещая о неизбежной смерти каждого из нас.       Сама же Милана была так стара и неприхотлива, что сомкнула глаза прямо в кресле, не потрудившись попросить об одеяле или подушке.       Самое последнее, что могло ее волновать — это какие-то там мурашки на коже, которыми я покрылся от самых пят до макушки.       Брайан придвинулся к ночнику.       Он открыл книгу, свободно откинувшись на диване, словно бы всем своим видом отстраняясь от внешнего мира.       Я искренне не понимал, зачем ему читать, если он мог впитать в себя абсолютно любую информацию и, равнозначно, передать ее собеседнику в неизменном виде.       Его мозг являлся самым настоящим хранилищем знаний, в котором он, царь и бог, мог беззаветно переходить от одной полки к другой, чтобы извлекать книги и, легким движением пальцев, собирать потоки чужих изречений в ипостась конкретной идеи…       — Курт, — Проговорил он, переворачивая страницу, — Как долго я смогу смотреть в одну точку?       — Откуда мне знать? — Удивился я, усаживаясь рядом и опрокидывая в себя полчашки мятного чая. — Если тебя это не привлекает, ты бы мог заняться чем-то другим.       — Я понимаю это, — Парень в сердцах отбросил книгу, призывая к себе пса. — Всё стало слишком… предопределено, что ли…       — Есть выход, — Я многозначительно повел головой. — Перестать думать об этом. Если долго всматриваться в пропасть, то через какое-то время увидишь, как пропасть всматривается в тебя.       — О, тебя никогда не волновало ничто вокруг! — Он мягко улыбнулся, поглаживая собаку.       — Все мы что-то скрываем. — Я подумал о том, как сильно был напуган в последнее время.       И о том, каким собранным мне казался сам друг.       — Или держим марку.       — Что, в сущности, есть одно и то же.       Мы замолчали, заслышав шум ветра за стенами коттеджа.       — Мне было бы очень неуютно находится здесь одному, — Брайан съежился.       — Как думаешь, чем занимается сейчас Коди?       — Без малейшего понятия, — С грустью откликнулся Хранитель. — Я не виделся с ним много лет.       — Интересно знать, что станет с всадниками, когда мы соберем всех четырех на жатву…       — Их придется убить, — Милана приоткрыла глаза.       — Даже Брайана? — Воскликнул я, отказываясь верить. — Ни за что! Он же ни в чем не виновен…       — За четвертой печатью все равны. Силе проклятия чертовски наплевать на ваши с ним полюбовные игры.       — Тогда и ты погибнешь, — Заключил я, придерживаясь логическому ходу событий.       — Ты не дослушал, а уже готов накинуться на меня с кулаками, — Милана выглядела недовольной. — Локер здесь неспроста.       — Глубоко сомневаюсь, что он сумеет обойти все острые углы.       — Вот и сомневайся, — Она отмахнулась. — Мало ли, что ты там думаешь.       — Да, я более чем уверен в твоей очередной западне, которую ты для нас готовишь.       — Нет, Кобейнчик. Я не столь кровожадна.       — В зале суда ты выглядела по-другому. И свое мнение у тебя тоже было.       — Господи, ну когда ты поймешь, что всё это — представление для одного лишь Саллеймана, которому, если честно, давно плевать на нас, с какой стороны не посмотри. — Девушка выглядела так, словно объясняла совершенно очевидные вещи.       Брайан лишь поддакивал, хоть мне и чуялось, что у него имелось собственное видение на данную ситуацию.       Разумеется, каким бы плохим отцом тот не был, сын все равно бы принял сторону родственника.       В общем, я тут слегка запутался.       А потом вдруг улыбнулся.       Если у Миланы так всё схвачено, то, что здесь делаю я?       Полагать, что я мог быть третьим всадником особо не приходится.       Думать, что прибился случайно, как Род, например, тоже.       Да и Род не так прост.       Всё-таки купол.       Чудо света, так твердила с пеной у рта Амелия де Фоссе…       Схватив в охапку одеяло я, ни слова не говоря, завалился на боковую, всячески игнорируя тихий разговор Брайана и Вознесенской.       Если никто не собирается искать Адониса, я попытаюсь добраться до него первым.       Моей амбициозности, я думаю, хватило бы достучаться до всадника, ибо, чуялось мне, тот был не столь ужасен, как о нем о нем отзывались многие. ***       Проснувшись рано утром, я, тайком, чтобы никого не разбудить, пробрался вон из гостиной, начиняя карманы самым необходимым.       Путешествие в лимбо, длинною в лето, но секундное дело в реальном мире, требовало особенных энергозатрат.       В Чистилище царил непроглядный мрак.       Даже твари не решались подниматься из земель, чтобы не накликать новую ярость на свои останки, ныне именуемые человеком.       Думая всё время о хорошем, я, с горем пополам, мог идти дальше, созерцая всё новые виды вырастающие из пепла и тьмы.       На втором уровне температура упала ниже нуля.       Дыхание улетучивалось из легких, застывая на уровне лица.       Испытывая легкое удушье, я мирился с недугом, пытаясь встретить хоть одну живую душу в лоне бесконечной, снежной пустыни.       И мне повезло.       Если здесь были тени, то за живым человеком дело не станет…       Ну, или, полуживым. Тут выбирать не приходилось.       — Адонис, — Тихо позвал я, сквозь толщу всеобъемлющего тумана.       Мысль здесь была столь же громкой, сколь сильна ее отдача и скорость полета в пространстве.       Так мы связывались друг с другом, если не знали, где искать пропавшего.       Далее дело было совсем простым.       Либо странник выходил на связь, либо отказывался.       На то и другое он имел полное право.       — Адонис…       — Так-так, — Зазывный шепот вырвал меня из сомнений. — Кто же кличет всадника Тьмы, являясь в лимбо с голыми руками?       — Вы — это он? — Озадаченно спросил я, стоя на месте и озираясь.       — Нет, Саллейман, — По-доброму ответило существо, преображаясь в человека. — Курт!       — Не было печали, как говорится, — Мое бормотание преисполнилось разочарованием. — Куда бы я не пошел, всюду встречаю знакомые лица.       — Не ты один, — Седьмой Хранитель выглядел абсолютно счастливым. — А где Брайан?       — Я здесь по своим делам. — Коротко ответил я, решая не вдаваться в подробности. — А Вы?       — Зеркала.       — Что с ними не так?       Помнится мне, зеркальные полотна служили нам наиболее достойным средством перемещения из одного мира в другой. Наряду с картинами, сами понимаете…       — Остин. Один из Ходоков мира мигрирует среди живых.       — В реальности, или во снах?       — В том-то и дело, что в реале. Осознанно. Да еще и на виду у обычных людей. — Хранитель развел руками. — Пытаюсь его поймать.       — Вам там что, совсем заняться нечем? — Я всерьез удивился. — Разве этим не штатным сотрудникам впору заниматься?       — Он им не по зубам.       — Хорошо… — Процедил в недоумении, решаясь задать самый главный вопрос, — А Адониса вы не встречали?       — Ты рехнулся, парень, — С тяжестью в голосе, откликнулся Саллейман. — Это не тот уровень, на который я бы советовал тебе спускаться. Оно убьет тебя.       — Почему нет?       — Чего ты хочешь этим добиться, тронув всадника раньше времени?       — Я верю, что смог бы объяснить ему сложившуюся проблему.       — Послушай, это не твой дружок с соседней улицы. Это существо мощное, неподъемное, кровожадное.       — Брайан мне таким не показался, а он — всадник.       — Ты — тоже. — Заметил мужчина.       Я остолбенел.       Не зря, видимо, забрался в такую даль…       Чуть было не пробормотал совсем детский вопрос: «чем докажите»?!       — Я не могу быть всадником, господин Саллейман. Это противоестественно.       — Бродить по лимбо в пять часов утра тоже не совсем обычно, — Намекнул Хранитель.       — Нет. Это просто бред какой-то. — Я развел руками. — И всадник чего я? — Сладких пряников? Не чума, уж точно.       — Смерть. Брайан — война. Адонис — голод.       — Кто четвертый?       — Коди.       Я присвистнул.       — Если вы знаете всех четверых в лицо, а один даже сейчас с вами разговаривает, то почему не предпримите меры? Вы же понимаете, насколько это пагубно для мира?       — Милый мой, Курт. — Саллейман улыбнулся. — Это сказка созданная чьим-то больным воображением. Если и есть реальная опасность в этом мире, то живет она и плодится в умах людей. Вы — война. Вы же и голод. Вы — то, что видите. И то, что кормите.       Я промолчал.       … — Задолго до битвы каждый из вас убьет друг друга раньше, чем она свершится. Потому что вы видите опасность даже в игольном ушке.       — Адонис не кажется Вам не опасным. Вы сами только что это сказали.       — О, это отдельный индивид. Всадники здесь вообще не причем. Это как от года в год наблюдать темное пятно на обоях, от которого можно избавиться, отнюдь. Но стоит ли оно того?       — Выходит, Вы знали обо всем с самого начала. Как знали и о том, что Вас попытаются убить.       Саллейман пригласил меня пройтись.       — Знал, да.       — И Вы позволяете им делать всё, что им вздумается. Но, ради чего?       — Чтобы показать, что ошибки существуют только для того, чтобы на них учиться. Амелия де Фоссе, — Он всплеснул руками, — Живой тому пример.       — Почему я чувствую, будто наша встреча была не случайна. Почему я каждый раз встречаю Вас или нечто на своем пути, поддерживая эту злосчастную игру?       — Потому что тебе это нравится. — Хранитель похлопал меня по плечу. — Ну не лги ты хотя бы себе. Захотел бы — вышел вон.       — Скорее — я не понимаю, как этого добиться, — Измученно пробормотал я, не ведая, почему вдруг никому не доверял, а Саллейману отдался враз, словно на исповеди.       Если мое внутреннее чутье не обманывало, он говорил со мною более, чем искренне.       Быть может, его сторонники потому и рвали во всех направлениях, ибо не могли принять простоту сложившегося сюжета.       Ярче, громче, звонче! — Это ни есть хорошо.       И сейчас я это понял.       — Что Вы будете делать дальше, когда всё закончится?       — То же, что и всегда. — Созерцать.       — Брайану очень повезло с Вами, — Ревниво приметил я. — Не то что моя с ним встреча.       — Ну, если ты не видишь свое неповторимое свечение в среде наполненной болью и тоской, то тут даже я не в силах тебя переубедить. — Саллейман вдруг подсобрался. — Слушай, а ты надолго здесь?       — Я… А что?       — Проклятый Остин, чтоб его, — Проворчал мужчина. — Мне бы помощь не помешала, знаешь.       Я округлил глаза.       Потом часто заморгал.       Ох, он еще спрашивает, проклятый интриган…       — Конечно, — Без тени сомнения заявил я, вспоминая о бесконечности своего времени на этих землях. — Жаль, правда, что Брайана с нами нет.       — Ты только позови, — Лукаво произнес Саллейман, увлекая меня вслед за собой. ***       Остин Оуэн — Настоящий победитель по жизни.       Не лишенный женского внимания, активный и крайне-амбициозный человек.       Дизайнер вэб-сайтов, маркетолог, сидел за чашечкой крепкого кофе, раскуривая вторую сигарету и дожидаясь Сьюзанн из примерочной.       Элегантно выпрыгнув из-за занавески с, присущей лишь женскому полу, кошачьей грациозностью, она повертелась перед зеркалом, одаривая мужа восторженной улыбкой.       — Как тебе?       — Ты знаешь, — Произнес он в довольно фривольной манере, словно копируя известного киноактера, — Что нравишься мне даже без одежды.       Девушка надула губы, кинув лукавый взгляд на Остина.       И исчезла, так же быстро, как появилась.       Вернувшись доверху нагруженная платьями, она указала кивком головы в сторону кассы, куда побрел ее новоиспеченный супруг, похлопывая себя по карману.       Операционистка смерила их недобрым взглядом, отмечая тот факт, что с недавнего времени эта парочка словно на век прописалась в их маленьком магазине.       Уже в машине они обменялись долгим поцелуем.       Остин счастливо вздохнул, поворачивая ключ зажигания и укладывая руку за подголовник, чтобы сдать назад.       … — Я уже присмотрела одну вещичку в нашу спальную, — Ворковала Сьюзанн, подкрашивая губы и поправляя волосы.       — Дай-ка отгадаю… кресло?       — Зеркало.       — Будто бы у нас своих мало, — Пробубнил он, разгоняя машину по трассе.       — Нет, не мало. Но я хочу одно — большое.       — Ты знаешь, я их не очень люблю, детка.       — Снова ты со своими предрассудками…       — Да что в этом плохого? — Он озадаченно перевел взгляд на жену. — Не у тебя же из-за них случаются припадки?       — Припадки, Остин, случаются из-за твоей больной головы. Зеркала тут совсем не при чем.       — Как скажешь, — Кисло ответил он, паркуясь возле мебельного салона. — Я здесь подожду.       — Отлично. — Она насупилась, хлопнув дверью.       Следом за Сьюзанн на заднем сиденье появилась Марта, упершаяся острым подбородком в плечо программиста.       Тот вздрогнул, пытаясь избавиться от докучливого призрака.       — Отвали.       — Ты, и только ты, знаешь, что никакой Сьюзанн не существует, не так ли?       — Существует, — Уверенно заявил Остин, погрозив Марте кулаком. — Появишься еще раз без предупреждения, и я придумаю, чем в тебя швырнуть. — Он оглянулся в поисках любого доступного предмета.       — Не это ли ты ищешь? — Она взяла перочинный нож, вцепляясь в волосы героя, и оттягивая его шею так, чтобы удобнее было проводить по ней идеально заточенным лезвием.       — Я не боюсь тебя. Возвращайся туда, откуда пришла.       — Пф, — Марта фыркнула, завидев возвращающуюся из магазина Сьюзанн.       Поправив свои кудрявые, словно медные пружинки, волосы, Уэсли бухнулась на сиденье.       — Сегодня вечером привезут!       — Покажи хоть фотографию, — Попросил Остин, всячески игнорируя сидящего позади них призрака.       — Как знала, что ты спросишь… ***       Вечером того же дня.       — Точно, ты выбрала самое огромное, — Остин сокрушенно наблюдал за двумя грузчиками, которые пересекали подъездную дорожку. — Хвала небесам, оно влезает в парадную дверь…       — Кто тут у нас любит большие размеры? — Марта усмехнулась, задирая короткостриженную голову и вышагивая впереди процессии.       «Тут, как тут», — Подумал мужчина, сжимая кулаки.       Отогнав наваждение, он помог с транспортировкой полотна, нервно играя с ключами, в ожидании окончания работы.       Да, он чертовски любил Сьюзанн. Даже готов был простить ей недельный застой в лице двух заказчиков и прочей белиберды, которой предавался больше не в желании заработать кругленькую сумму, а, с горем-пополам, разгрузить мозг, монотонно тыкая курсором в нужный объект и вводя бесконечное количество цифр в крохотные оконца таблиц.       Наконец, он смог вздохнуть спокойно.       Прильнув к ноутбуку, мужчина сидел на первом этаже, совершая бесцельные попытки довершить начатый проект.       Наверху слышались подвижки.       Они отвлекали от дела. Вот-вот, он почти взял себя в руки, но…       — Привет.       Марта села рядом.       — Чего ты от меня хочешь? — Он отложил записи.       — Хочу, чтобы ты перестал шарахаться от меня.       — Как же… — Он закатил глаза. — Тебе не хватило прошлого раза, когда я выбил из тебя дерьмо?       — Да, ты убил меня. — Будничным тоном отозвалась Марта, качая головой. — Я же просто персонаж твоей долбанной книги.       — Уж не думал, что персонажи тоже становятся призраками.       — Разумеется…       — Дорогой! — Сьюзанн окликнула Остина, выглянув с лестничной площадки второго этажа, — Ты идешь?       — А потом у тебя появилась новая муза. — Марта тыкнула пальцем в сторону. — НеНаСтояЩая, — По слогам произнесла она, хихикая.       — В отличие от тебя, она живая.       — Не а…       — Да пошла ты… Остин отмахнулся, откидывая ноутбук и поднимаясь.       — А помнишь, как ты любил меня каждой клеточкой своего сознания? — Она загородила ему путь, — Помнишь, как бежал домой, чтобы посвятить мне немного времени? Зарывался с головой в дела, но, отвлекаясь, думал, как отдашь мне парочку выходных. Только ты и я…       — Твоя история исчерпала саму себя. — Холодно ответил Остин. — Приходит время, когда стоит учиться жить дальше, оставляя в прошлом некоторые вещи.       — Вздор! — Так и скажи, что надоела.       — Разве я этого не говорил?       — Более, чем доступно. С камнем на шее, в озере…       — Вот и отправляйся туда, где я тебя оставил, ясно? Да, было время. Сейчас ты мне не нужна, Марта.       — Ты так говоришь, потому, что я не могу причинить тебе вред и заставить ответить за свои слова? Потому что безмерно в тебя влюблена, Остин?       — И не только поэтому. Еще ты глупая, весьма неинтересная, второсортная мадам, с кучей комплексов, которые я в тебя вложил. Я дал тебе жизнь — живи ее.       — По-твоему, заразить персонажа своими паразитами, слить в него самое худшее, что в тебе когда-либо было, убить, детально описав смерть, как нечто прекрасное — вдохнуть жизнь?       — Неважно. Иди сама по себе. Мне просто было скучно.       — А как же читатели, которые ждали продолжение?       — Я писал не ради этого. — Остин встал в стойку.       — Хорошо. — Марта смежила глаза. — Продолжай в том же духе. У тебя это отлично получается.       И исчезла.       Вот так вот просто?       Остин стоял в недоумении.       Сущий подвох.       — Остин!       — Да иду я, иду, — Измученно произнес он, проводя ладонью по небритому подбородку. ***       Марта оставила его на долгих три месяца.       Остин всерьез задумался о ее перемещениях, начиная, волей-неволей, надеяться, что она появится.       Пусть с обвинениями, пусть гневная.       Тогда бы он знал, что с ней все хорошо…       Открывая ноутбук, он развернул предыдущую книгу, которую закончил вот уже полгода назад.       Так, из любопытства, стер пару последних строк, заменив их на «Не смотря на события ушедшей ночи, она навсегда оставалась в моем сердце, как частичка прошлого, в котором жила безмерная любовь к непостижимому».       Прожектор коротко замерцал.       Девушка лежала на его коленях, глядя куда-то вдаль.       Ее сердце бешено колотилось, когда он поставил точку в финальной строке.       — Значит так?       — Ты о чем?       — Вот три месяца меня не было, и теперь ты переписываешь книгу? — Спросила она, прикрывая глаза и вздыхая.       — Всего-то строчку изменил, — Остин пощелкал костяшками, отставляя компьютер в сторону.       Едва его пальцы отпустили ноутбук, как их накрыли другие — тонкие, настоящие.       Марта, из плоти и крови, нервно прикасалась к его губам, не решаясь поцеловать автора.       Тогда он перенял инициативу.       Сократив расстояние, он вжался в податливый рот, исследуя его с пущим интересом. Проникая внутрь, слегка поглаживая языком небо и, наконец, отнимая от себя, чтобы восхищенным взглядом проследить, как между ними протянется ниточка слюны.       Вслед за поцелуем, он опустил лямки ее топа, накрывая маленькие груди горячими, грубыми ладонями.       Совсем, как в былые времена, Марта сходила с ума в его объятьях.       Повалив ее на мягкие подушки, и сжав запястья на уровне ягодиц, Остин дал почувствовать, сколь сильно его возбуждение.       Не в силах сдерживаться, она упрашивала, чтобы он сорвал с себя ремень и, не снимая брюк, усадил на себя, проталкивая жаркий член между ее дрожащих от волнения бедер.       Замирая от наслаждения, она руководила ритмом, не спуская с Оуэна глаз.       — А как же Сьюзанн?       — Что ж, — Хрипло ответил Остин, — Пусть муза побудет в сладком неведении.       После секса они лежали на диване, потягивая Курвазье и растворяясь в давно забытых ощущениях.       Решив переписать книгу, он вспомнил было о Сюзанн, но сейчас та казалась чем-то в роде расплывчатого пятна. Или, даже, ошибкой, тянущей из него последние соки.       На утро он проснулся один.       Марта ушла.       Потянувшись, Остин исследовал гостиную.       В дверь тихонько постучали.       Жена поставила зонт у горящего камина.       Ее светлые волосы носили на себе признаки дождя и вдохновения.       — Как прошли съемки? — С нарочитой вежливостью поинтересовался супруг, пряча взгляд.       — Хорошо, — Ответила она, прогулявшись до бара, чтобы налить себе стакан воды.       Потирая ноги, и снимая туфли, Сюзанн смотрела на Остина, вздернув брови в немом вопросе: «так и будешь на меня смотреть, или начнешь хоть что-нибудь говорить?       — Я в душ, — Бросил он, выметаясь из гостиной.       Освежив тело, он обмотался полотенцем, лихорадочно обдумывая дальнейший разговор с некоторыми, неприятными подробностями его сегодняшней измены.       Но был ли в этом прок, если, пару минут спустя, он обнаружит девушку в спальне, лежащей на толще ворсистого ковра в приторно-красном обрамлении собственной крови?       Не веря своим глазам, он обошел труп, мягко ступая на расстоянии от тела.       Это было красиво.       Чертовски привлекательно.       Вслед за немым восхищением, пришло осознание.       Не так, как обычно бывает в фильмах (Остин всегда был относительно хладнокровен касаемо различных происшествий) не став молить небо о прощении и трясти усопшую, он присел возле Сюзанн, встречаясь глазами со своим отражением в зеркале.       Ему чудилось, будто с его незыблемой пелены ниспадает еле заметная ткань, открывая нечто, ранее недоступное привычному видению вещей.       В отражении жила действительность.       И в этой действительности он сидел подле ковра, лишенного признаков смертоубийства.       Марта была права.       Но смирение не спешило явить себя.       — Мне не следовало заглядывать в тебя, — Он тяжело вздохнул, отворачиваясь. — Мои мечты, как часть меня самого, будут принадлежать только их автору.       Он снялся с места, хватая пустую бутылку.       «Разбей его, и дело с концом».       Зеркало преображалось, становясь всё глубже.       Оно приглашало, зазывно отсвечивая в лучах всхода.       Гладкая поверхность наливалась золотом, словно кубок вином.       И, поддавшись искушению, Остин ответил на приглашение.       Отбросив волосы со лба, он ворвался в сверкающий водопад.       Зеркало разбилось, вовлекая в себя писателя.       Словно в замедленной съемке, он завис в пространстве, прежде, чем ворваться в смутно знакомую местность.       Осколки жалостливо зазвенели по паркету.       Спустя секунду Оуэна не стало. ****       Саллейман схватил меня за руку.       Неспешно мы погружались в омут чужих сновидений.       В этой части мира высились врата.       Почти до самого неба, пребывающие в вечном движении, они колыхались, словно от невидимого ветра.       Неясный шепот их жителей пробуждал во мне тревогу, а с ней и некоторое любопытство.       Я было двинулся к ним, но мужчина остановил меня резким движением руки.       — Ты что-то слышишь? — Я сдвинул брови.       — Скорее — чувствую.       В лимбо ворвался человек.       Земля под его телом испещрилась множеством угловатых линий.       — Вот ты и попался.       Саллейман повел пальцами, предупреждая защитную волну странника.       Мощный всполохом, энергия прокатилась по пустоши, увлекая за собой немногочисленные объекты, выстроенные вдоль еле заметной дороги на следующий уровень.       — Остин…       — О, ну начинается. — Писатель сел, небрежно одергивая футболку на тронутом огнем и осколками теле. — Это разве кем-то запрещено?       — Это с какой стороны посмотреть, — Заметил Саллейман, помогая Ходоку подняться.       Оуэн принял предложение помощи, подозрительно разглядывая мое пытливое лицо.       — А это еще кто такой?       — Долгая история, — Пробормотал я. — Стало быть, господин Остин, только вас не смущают ваши действия?       — Нет. Не смущают. Хотя, если вы укажете мне на ряд моих возможных нарушений, я, вполне себе официально, смог бы послать вас в задницу, Хранитель.       — Хранитель не я, а он, — Я ткнул пальцем в Саллеймана. — Сами разбирайтесь.       — С какой такой стати, вам думается, что вы можете разглашать тайны простым смертным? Может, поделитесь со мной столь пикантной информацией?       — Я тоже смертный. Что с того? — Остин удивился. — Этот мир сам позвал меня. И я подчинился. Не я прихожу к снам, а они ко мне.       — И рассказываете в своих книгах вещи, которые помогли бы людям раскрыть нас?       — Рассказываю. — Он хохотнул. — Достаточно достоверно, чтобы и они могли узнать, насколько здесь иногда бывает спокойно.       — Тебя это забавляет? — Я вытаращил глаза, — Нет, серьезно?       — А тебя? — Он посмотрел исподлобья.       — Ну, местами, — Я расслабленно вздохнул. — Но есть же грани разумного?       — Только если ты сам их создал. Положим, — Остин вдруг оживился отворачиваясь от нас и созерцая пустынное пространство. — Даже простой человек может так. Мы сильны. О, невероятно сильны, только от нас это скрывают, — Он подошел ко мне.       Его радужка была серой и очень прозорливой к моему смущению.       Словно опытный рыболов, или паук, он возделывал вокруг себя бесчисленное количество сетей.       Если честно, у меня от него голова кружилась.       Человек человеком, а нрав у него был далеко не людской.       Словно слетевший со сцены фокусник, он попросил мою руку.       Бросив обреченный взгляд на Саллеймана, я подчинился.       — Как часто ты говоришь, Курдт, а думаешь, как Курт? Кто-то из вас настоящий, и он уже у тебя за спиной.       Я обернулся.       Позади меня стояла тень.       — Эти тени повсюду, как сомнения. И я сам — сплошная подделка, — Он растворился в воздухе.       — Вот такая херня творится уже второй год, — С досадой брякнул Хранитель. — Ты только его поймал, а его тут и вовсе не было.       — Больше всего меня волнует, каким образом он смог узнать о моем воображаемом друге, которому я писал письма будучи совсем ребенком?       — Психология. — Остин вновь явился перед нами.       Нет, он не торопился ускользать.       Он, откровенно говоря, насмехался над нашей растерянностью.       — Психология почти, как магия. Ты — в старом свитере, потерянный, колючий, странный. Думаешь, я поверю, что ты был крайне популярным человеком в школе? Наркотики, баловство, с целью привлечь к себе внимание, гипертрофированные эмоции и противоречия. В них весь ты.       — Хорошо, даже если это так. — Я сжал челюсти, — Чего ты этим хочешь добиться?       — Скука, которая влечет меня. Скука, которая отражает меня в зеркале, как существо из кожи, костей и… много-много дерьма.       Я широко улыбнулся.       Курдт повторил то же самое.       — Твой двойник такой же хмурый, как его оригинал, — Остин тяжело вздохнул. — Будь нас тысячи Остинов и тысячи Куртов — ничего особенного.       — Просто у тебя нет цели, да? — Я участливо склонил голову.       — А тебе уже не хочется ловить меня?       — Честно говоря, из всех чрезвычайных случаев, которые я так люблю в своей профессии, ты — первый, во имя кого я бы написал завещание. И просто сидел бы на завалинке, осознавая весь абсурд созданной кем-то для нас жизни.       — Саллейман? — Остин поманил его пальцем, как закадычного друга. — Не уж-то я провинился?       — Я давно оставил надежду договориться с тобой, Оуэн. Лишь попросил бы поменьше светить нашими «сокровенными» местами перед публикой. Сам знаешь, что здесь начнется, едва люди узнают о нас. — Мужчина характерно повел правой стороной лица в признаке неодобрения. — Им не понять, что здесь так же, как и на земле, сплошные интриги и перебранки. Кто-то лучше, кто-то хуже, кто-то скраю…       — Мой повелитель, я не столь глуп, как бы тебе хотелось, чтобы навешивать мне на уши очередную, хитро закрученную макаронину. Я отлично знаю, где свет граничит с тьмой.       — Вот и отлично, — Саллейман повел подбородком в сторону Зеркала.       — Если соскучитесь, иль заварушка какая начнется, — зовите. В любом случае, я рад буду посмотреть на это. А может, — Он подмигнул мне, — Даже помогу.       И пошел восвояси.       — И ты ему дашь уйти? — Я проводил писателя с величайшим сомнением во взгляде.       — Почему бы и нет? — Ответил Саллейман, полчаса назад с пеной урта доказывающий, что Остин — самый опасный человек, лишающий его полюбившегося покоя.       Я лишь скорчил гримасу.       Не важно, чем закончились наши сомнительные поиски, полнейшим провалом, али зычными криками о победе, я был не сильно расстроен.       Сейчас, когда я окончательно проснулся, мысль о походе в убежище Адониса казалась мне по-настоящему глупой и бессмысленной.       Вполне вероятно, Саллейман не случайно вышел мне навстречу из подземелья.       То было мастерски спланированной увертюрой, по завершению которой я бы смог принять наиболее правильное решение.       Подведя итоги, я брел по лимбо, покуривая и сшибая закостенелые шляпки древовидных грибов.       Хранитель оставил меня на полпути, заручившись особо важными делами.       Но я ему не поверил.       Ибо вообще никогда и никому не доверял.       Смерть, которая боится смерти. Хранитель, которому нечего хранить. Сложный юноша Остин Оуэн, простой и довольный своими маленькими приключениями.       Может, я чего-нибудь не понимал или требовал слишком многого?..       … — С кем это ты говоришь? — Пробормотал Брайан, обнимая меня сзади и снова проваливаясь в сон.       Я пожал плечами.       Имел ли мой ответ хоть какой-то смысл, если всё настоящее требовало тишины и умиротворения?.. ***       Продолжение следует.