Присмотри за мной

— Пап, но это нечестно! — в сотый раз сказала я и побежала за отцом в кабинет. Ненавижу, когда при разговоре со мной он просто разворачивается и уходит, оставляя за собой последнее слово. — Я сказал, что это больше не обсуждается. Я поставил точку, — строго сказал он и вошёл в свой кабинет. — Ты же знаешь, какие у нас отношения. Мы с трудом терпим друг друга неделю. Год? Ни за что! — Анастейша, нужно было думать раньше. — Что такого я сделала? — Ты этого даже не понимаешь.       Папа слишком остро на всё реагировал. Да, может в этот раз я действительно была виновата, но он не мог наказывать меня так. Это слишком жестоко и несправедливо, особенно с тем фактом, что он знает, какие у меня отношения с матерью. — Пап, я понимаю, что я виновата, – примирительно начала я, чтобы найти компромисс. — И я готова понести наказание. Любое! Но не это. Прошу тебя, папочка мой любимый, — захныкала я. Ненавижу делать это, но сейчас нужно прибегать ко всем известным методам, чтобы разжалобить его. — Это больше не обсуждается, — строго сказал он, и я поняла, что у меня нет выбора. Он всегда использовал этот тон, чтобы сказать, что разговор окончен, или у меня возникнут еще большие проблемы. — Ты проведёшь свой последний год в школе в Сиэтле, вместе со своей матерью. — Проще тогда поселить меня одну, — Закатила глаза я и скрестила руки на груди. — Ты же знаешь, что она меня практически никогда не замечает. Меня вообще не существует для неё. — Не говори так.       Папа был реалистом. Он прекрасно осознавал тот факт, что маме было наплевать на меня. Она жила сама собой и только для себя. И ему это было прекрасно известно. Но он меня любил. И он до конца пытался убедить меня в том, что мама любит меня. Папа изо всех сил пытался восполнить ту любовь, которой мне не доставало, но он всё равно слишком много работал, чтобы обеспечить меня, себя и Элену, которая к нам уже не имела отношения. — Пап, мы оба это знаем, — сказала я. — Послушай. Я разбила новую, дорогую машину. Очень сильно дорогую машину. Забери у меня ключи и заставь ходить пешком. Запри меня дома под домашним арестом, запрети встречаться с друзьями. Но, умоляю, не заставляй меня жить год с ней! — Ана, ты должна понять... — Своё поведение, — догадалась я. — И чтобы я сделала это, ты решил показать мне сразу плохой пример. Оригинально, конечно. — Ана, — устало вздохнул отец, — У меня тоже начинается не самое простое время. Ты знаешь, что на следующей неделе я улетаю в Японию. И пробуду там около месяца. И если всё пройдёт удачно, то снова улечу туда в ноябре и не вернусь до Рождества. Твоя мать хоть как-то сможет присмотреть за тобой. — Пап, я и раньше оставалась одна. Будто мне привыкать нужно. — Ана... — Я умоляю тебя, — в глазах уже стояли слёзы.       Я не хотела ехать к Элене. Прожить с ней неделю мучительно, а год невыносимо. Я не хотела наблюдать её постоянных любовников, слушать, как она жалеет о том, что родила в семнадцать. Я пыталась, я правда пыталась, наладить с ней отношения. Но это сделать очень трудно, когда ей абсолютно плевать на все мои попытки. — Разговор окончен, — строго сказал отец. — Ладно! — крикнула я. — Но если я покончу жизнь самоубийством, то винить ты можешь только себя, — а потом я развернулась и быстро пошла в свою комнату.