Он исчез навсегда

      Полдень. Ранняя зима. Лес. Озеро покрывшееся корочкой льда. Все столь же холодно, сколько и прекрасно. Похоже на тебя, Вить. Усмехаюсь про себя и завязываю шнурки на потрепанных временем коньках. Вглядываюсь в эту ровную гладь, чуть присыпанную снегом. В мутном льде озера не видно ничего. Как и в твоих ничего не выражающих глазах, смотрящих мне в след. Ты не сожалеешь. Ты выбрал япошку еще даже до начала соревнований. Но все равно заставил меня выйти на лед, давая надежду…       Встаю на ноги и немного небрежно ковыляю на лед. Тут красиво. Это моё тайное место. Убежище от всех. Тут легко. Только здесь я ощущаю за спиной крылья. Теперь мне понятно почему меня прозвали «Русская фея».       Поправляю челку и выкатываюсь на лед, проверяя его. Вроде бы крепкий. Откатав пару кругов приступаю к своей программе. Тройной аксель, флип. Кажется, что время замерло, вместе с природой, наблюдая за мной. Они-мои лучшие зрители. Откатываю почти всю программу. Остался последний прыжок. Доделываю пируэт. Все замирает. Подул тихий ветерок и повсюду раздался тихий шёпот деревьев. Их аплодисменты. Уже собираюсь уходить. Но лед подо мной тихо треснул.       Лес не отпустил свою фею обратно в каменные джунгли

      Возвращение из Японии заняло у меня довольно много времени. Почти год с окончания Гран-при, где Юри не удалось занять даже третьего места. Он меня жутко разочаровал. А вот Юра наоборот. Он откатал великолепно. Как я и думал. Первое место было его. «Русская фея» снова показала кто истинный хозяин льда. Думаю, я вернулся именно к нему. Выхожу из самолета. Папарацции повсюду. И каждый норовит спросить цель моего визита на родину. Но я не скажу. Пусть это будет сюрпризом для всех. Петербург встречает меня в свои холодный, заснеженные объятья. В Японии не бывает так холодно. Закутываюсь в шарф посильнее, выдыхая теплый воздух, на морозе превращающийся в пар. Отчего-то вспоминается Юра, уезжающий из Японии, выдыхающий точно такие же колечки дыма из рта. Он и правда был тогда очень разозлен и подавлен. Про меня можно сказать одно: засмотревшись на яркую звездочку, я упустил луну. Без него стало темно и как-то уж очень тихо, даже скучно без резких слов в мой адрес. Он был, как дикий кот без хозяина. Но только я знаю, что скрывалось за его маской. Там была преданность. Надежда. Вера в меня. Он смотрел на меня все то время, пока мы находились рядом. Лицо «феи» искажалось только в тот момент, когда я уделял время Юри. Да. Тогда он был мне интересен больше, чем Юра. Кацуки был другим. Тихим, смущающимся пареньком. Меня это заводило. Я смотрел и наслаждался этим. Я изучал нового для себя человека, забыв о другом. Это и правда было очень глупой ошибкой. Учту это в будущем.       По дороге захожу в кофейню и покупаю варево, которое даже трудно назвать кофе. Оно нужно лишь для того, чтобы согреться. Смешно даже вспоминать, что Юра просто обожает кофе из этой кофейни. Он всегда брал себе приторно сладкий кофе с шоколадным сиропом и двойной порцией взбитых сливок. Ребенок, как не глянь.       Выхожу из кофейни и иду по улицам. Тихо. Не удивительно, как-никак утро воскресенья. Интересно, есть ли у Плисецкого сегодня тренировка. Достаю из кармана телефон и переставляю в нем сим-карты. С японской на русскую. Пришлось ее там менять иначе трафик бы сожрал половину моего состояния. Да и из России много кто названивал. Просили вернуться. А я ведь никому из них даже номера своего не дал. Представляю как на меня будет кричать Яков, узнав об этом. На лице появляется улыбка.       Уже вскоре передо мной появляется корпус для участников олимпиады по фигурному катанию. А он почти не изменился. Все такой же. Только краска в некоторых местах облупилась. Но эта не проблема.        Захожу туда и ощущаю, как удивленные взгляды всех собравшихся устремлены прямо на меня. На лице расцветает улыбка, будто говоря. Ну же фотокамеры. Я весь ваш. Хотя нет. Не время для фотографий. Сейчас мне нужен Яков, чтоб узнать, где пропадает этот оболтус во время тренировки. И он находит меня сам. Но вместо крепких объятий и предложений выпить я получаю хук прямо в лицо. А рука то у него тяжелая. Морщусь и тру место удара. — Яков, ты чего? Так рад меня видеть? — расцветаю в улыбке. — Ты не связывался ни с кем из нас около года. С чего я должен быть рад тебе? И поздравляю Юри с тем, что он вообще участвовал в Гран-при. — он сильно зол и хочет задеть мое самолюбие? Всматриваюсь в его глаза и вижу там только ярость…и невыразимую грусть? — Убирайся обратно к себе в Японию. — Яков. Ну чего ты как с цепи сорвался? Хорошо же общались. — Да. Это было до того, как ты уехал. — вытираешь свой кулак о куртку, будто коснулся грязи. Да в чем же дело то? Не столь я и провинился. — Но я же вернулся, -улыбаюсь своей голливудской улыбкой, но сразу же прекращаю, заметив взгляд Якова и его кулак, снова собирающийся прилететь мне прямо в лицо. — Поздно, Никифоров. Поздно, — разворачиваешься и уходишь в другом направлении от меня, сгорбившись так, будто несешь какую-то непосильную ношу, которая вот-вот тебя раздавит. Проверяю звонки на сим-карте, которых огромное множество. В основном от Милы и Якова. Странно. Юра совсем не скучал? Вот же наглый мальчуган. Иду на каток, ища его глазами. Никого. Даже внешне нет людей, похожих на него. Он снова прогуливает? Нахожу номер Юры в своих контактах. Звоню. Отвечает совсем не Юра, а автоответчик сообщающий, что абонент находится вне зоны действия сети. Не помню, чтобы он вообще хоть когда-нибудь отключал телефон. Ладно. Наведаюсь к нему в гости, как нежданный сюрприз. Выхожу из здания и снова вдыхаю холодный воздух, прожигающий легкие. В глаза бросается выключенный на зимнее время фонтан. Юра любил выпрашивать у меня мороженное в ларьке поблизости и с видом довольного кота идти к этому фонтану и сидя на его бортике есть эту холодную сладость. А один раз ему удалось даже пихнуть меня в фонтан ополоснуться. Он тогда смеялся так, что уронил мороженное и подскользнулся на нем, падая ко мне на руки и тоже в фонтан. Тихое молчание и мы смотрим в глаза друг другу, не как тренер и фигурист, а как люди в ожидании чего-то необычного и волнующего. Любимого. И я сдался на милость его изумрудным глазам с голубоватым отливом, почти невинно касаясь его губ своими. Первый поцелуй Юры произошел именно так. Хотя после этого он еще неделю ходил и дулся на меня с красными от смущения щечками. От этой всплывшей в памяти картины на душе стало тепло. Все еще отчетливо помню дом и квартиру Юры. Направляюсь прямо туда уже в приподнятом настроении. Его подъезд, который почти никогда не закрывают, встречает меня тишиной и мерзким запахом, будто на этом самом месте умерло сотни кошек. И что самое странное, запах усиливался, когда я подходил к квартире Плисецкого. Мне это уже не нравится. Постучался в дверь, но вместо Юры дверь мне открыла старушка, живущая с котами, от которой мне еле как удалось сбежать, уверяя ее, что я ошибся дверью.

       Я начинаю не понимать, что здесь вообще происходит. А что я делаю, когда чего-то не понимаю? Конечно. Звоню Миле. Пришлось сделать три звонка, пока она не соизволила взять трубку, а не сбрасывать ее. И первое, что я услышал, был её раздраженный и злой голос. — Что тебе, Никифоров? — С каких пор ты стала обращаться ко мне по фамилии? — С тех самых, когда увидела Юру, вернувшегося из Японии, полностью разбитым! — Это был честный бой за меня. — Это был не бой. Это была всего-навсего показуха. Я знаю тебя. Как бы хорошо не выступил Юра, ты все равно бы выбрал япошку. Тебе просто было интересно с ним. Но по-видимому тебе он наскучил. — Неверно сформулированное предложение, Мила. Он просто меня разочаровал. — Знаешь. А все тоже разочаровались в тебе. Твои фанаты. И даже Яков. — Но не Юра. — улыбаюсь, точно зная, что он единственный, кто меня не оставит. На что и слышу тихий истерический смешок Милы. — А нет больше Юры. — на другом конце трубки слышатся еле сдержанные всхлипы. — Ты что? Думаешь, мы просто так тебе телефон надрывали? Думаешь, соскучились? А вот и нет! Подонок! — Просто скажи мне, где он. У тебя глупые шутки, Мила. - Хмурю брови. — Увидеть его захотелось? Ну пожалуйста. Тогда встретимся рядом с моим домом. Я тебя к нему довезу! — не успеваю ничего сказать, как ты бросаешь трубку. — Что здесь происходит…?

       На следующий день жду Милу у ее подъезда. Но видимо она решила меня заморозить или даже отомстить. Стою на холоде уже около часа. И наконец она выходит. Мне трудно узнать в ней ту жизнерадостную Милу, которую я видел перед отъездом. Её взгляд в точности, как у Якова. Сгорбленная спина и темные мешки под глазами . — В таком виде тебя и на лед не пустят, — как-то не сильно удачно пытаюсь пошутить я. — И не надо. Я бросила фигурное катание. Сказать, что я удивлен — это ничего не сказать. Но садился в её машину в полной тишине. Меня повезли куда-то за город. И как Юрий может быть там? Больше всего меня удивило то, что я знаю эту дорогу. Эта дорога на кладбище, где похоронен дедушка Плисецкого. Может сегодня он весь день сидит там?       Вместе с Милой, выходя из машины, я заметил, что на кладбище кроме нас не было ни души. Но она все равно пошла туда, ведя меня за собой и останавливаясь перед могилой с какой-то усталой улыбкой и произнесла. — Привет, Юр, я привела гостя. Первое, что возникло в моей голове, после ее слов было то, что это это всего лишь навсего какой-то дурацкий розыгрыш в отместку мне, но посмотрев на лицо Милы я понял, что все реально. — Как… Как это произошло…? — ледяной ком сжался внутри меня, расцарапывая все мои внутренние органы. — Провалился под тонкий лед…в озере. Причина смерти — переохлаждение… — вытираешь начинающие появляться в твоих глазах слезы и уходишь, кинув на последок — не могу тут находиться. Доедешь сам.

      Сижу на промерзлой земле и все еще не верю в происходящее. Надпись на могильном камне гласит: «Юрий Плисецкий. 1 марта 1999 год — 24 декабря 2015 год»        Теперь понимаю почему со мной так говорил Яков… Понимаю и то, что даже не присутствовал на его похоронах, которые были на три месяца позже Гран-при, на которых он победил. Что-то течет по моим щекам и капает на снег, рядом с могильной плитой. Вытираю слезы, смотря на его фотографию. На ней мы. Мы до Японии. Я и правда был очень зациклен на себе. Но почему у меня отобрали именно его?..

       Почему люди устроены именно так? Почему мы понимаем, что нам действительно важно только тогда, когда теряем это? Столько вопросов поселилось в моей голове, почти не соображающей из-за спиртного. Сейчас я выгляжу хуже любого бомжа или даже заядлого пьяницы. Я на столько пьян, что мне уже кажется будто ты сидишь где-то совсем рядом и тянешься ко мне, прося прекратить пить и идти домой. А нет. Прости Юр. Обознался. Это мой знакомый, бармен, уже начинает беспокоиться за меня и отправляет домой. Конечно. Не часто встретишь пятикратного чемпиона по фигурному катанию, пьющего дешёвый алкоголь по-черному. Терять кого-то важного — очень больно. В этом я убедился на собственной шкуре. Все таки бармен смог выставить меня из бара с бутылкой виски. А я и не возражал. Мне нужна была смена обстановки и глоток свежего воздуха. Мне даже удалось узнать где-то озеро. Взял такси и поехал на место, где моя «фея» обрела крылья и улетела от меня, растворившись во льдах. Никогда еще не думал, что буду так ненавидеть лед.        Расплатившись с таксистом выхожу из машины и шатаясь бреду к почти замерзшему озеру. Сажусь на его берегу. Снаружи я улыбаюсь. Но боль внутри меня сравнима только с адом. Кажется, что в сердце вонзились тысячи ледяных иголок, норовящих оставить там глубокие раны и порезы. Дышать становится очень тяжело. Воздух теперь кажется тяжелым, как свинец и я не могу сделать ни единого вздоха. Боль и жгучий холод заполняет каждую частичку в моей душе, оседая там невыводимым липким остатком. Это продолжалось бы еще долго, но я почувствовал дуновение ветра. Нет. Не зимнего. Не холодного. Это был летний ветерок с запахом утреннего леса и росы. И на миг мне почудилось, что прямо передо мной стоит Юра и улыбается мне, одними губами насмешливо произнося одно единственное слово «дурак». А хотя. Скорее всего. Я просто схожу с ума. Чего и следовало ожидать. По щекам снова потекли слезы, которые приходится запивать алкоголем. — Юр, я похоже становлюсь алкоголиком…

      Из-за холода мне все же приходится уйти. Полностью опустошенный и в стельку пьяный. Я даже чувствую, как это вскоре станет моим основным образом жизни…

А «фея» все так же каталась по гладкой поверхности льда. Он был впервые так счастлив и свободен. Теперь у него есть крылья.