***
В Париже прекрасный слегка ветреный солнечный день, навевающий невесомую тоску по прошедшим месяцам. Последний день лета, располагающий к грусти. Первоклашки с мамами судорожно бегают по магазинам, пытаясь докупать что-то к школе. Старшеклассники в своих сплочённых компаниях гуляют последние часы свободы от уроков. А мисс Дюпен-Чен гуляет одна. Скажем так, общение и дружба с людьми — это не для неё, в силу некоторых обстоятельств. А ты попробуй с такой занозой под боком как Хлоя Буржуа, завести хороших добрых друзей, если она высмеивает любого, кто посмеет сказать Маринетт хоть слово, и не дай Бог, ты по-доброму улыбнёшься Дюпен-Чен. Отгородившись от мыслей о подлой Хлое, Мари с едва заметной ноткой грусти вздыхает и достаёт из сумки наушники. Правда жизни Маринетт Дюпен-Чен очень проста: с любимой музыкой любой, даже самый ужасный, день станет сносным. Ну, а сегодня просто великолепный день, поэтому с музыкой он кажется идеальным. Она шагает в такт в словам, улыбается во все зубы и подпевает, хоть и осознаёт, что если бы здесь была Хлоя, то поющая Маринетт стала бы поводом для обсуждения в школе как минимум на две недели. Неожиданно завернув в неприметный переулок, Дюпен-Чен распахивает дверь в книжную лавку. Девушка очень часто здесь бывает: атмосфера загадочности, которая наползает во время прогулок между бесконечными книжными стеллажами, работающий жарким летом кондиционер и вкуснейший освежающий лимонад всего лишь по пятьдесят центов стакан делают своё дело. Прекрасная обстановка, в которой Мари чувствует себя как дома. Она переступает порог, и её моментально обдаёт запахом свежих книжных переплётов. Она обводит взглядом пронзительно голубых глаз помещение и находит предмет своих поисков. За прилавком стоит её лучший и, пожалуй, единственный друг — Нино. На его шее как обычно надеты наушники, по которым совершенно точно можно сказать: перед тобой стоит меломан. Парень скучающе перекладывает карманные календарики из стопки в стопку, уже не зная, чем себя занять. Дюпен-Чен приветливо улыбается ему и вытаскивает наушники. — О, Маринетт, привет, — говорит он, жестом подзывая к себе.– Ты зачастила к нам. — У вас так хорошо… — мечтательным голосом произносит девушка, обводя взглядом всё вокруг себя, но снова возвращается в реальность. — Мою книгу привезли? — Будет после обеда, — буднично отвечает мулат, перекладывая последний календарик. — В твоём понимании, обед — это когда? — слегка недовольно, но с улыбкой говорит Мари. — Ну… — Он расплывается в широченной улыбке и достаёт откуда-то из-под прилавка графин с зеленовато-жёлтой жидкостью, в которой плавают кусочки лимона, и два стакана. — Посидишь у нас часок. — Нино, ты всегда знаешь, что мне нужно, — проговаривает девушка, не в силах растянуть улыбку шире. Она смотрит, как напиток наполняет стакан, и когда он попадает ей в руки, торжественно заявляет. — За лето! — За лето! — вторит за ней Ляиф, и они синхронно соприкасаются стаканами. Выпив весь лимонад до последней капли, Маринетт снова осматривает лавку и замечает некое изменение. В дальнем углу около стеллажа с прозой стоит незнакомая девушка. Мари часто бывает в этом заведении и, казалось, знает каждого её покупателя в лицо, но эту шатенку определённо видит впервые. Она бы и не заметила её, если бы не ярко-рыжий цвет кончиков её волос, и шум от упавшей с её помощью с полки книги «Великий Гэтсби». — Нино, — спешит подать голос Маринетт, — это кто? — Это? — Ляиф смотрит туда, куда указывает тонкий пальчик девушки. — Не знаю, — сузив брови, отвечает парень. — Эй, девушка! — внезапно кричит он, заставив незнакомку обернуться. — Можете подойти? — Маринетт лишь злостно косится на друга. — А что? — более тихо проговаривает он. — Тебе же надо заводить друзей… Тем временем шатенка неумолимо приближается к Дюпен-Чен, и чем меньше расстояния остаётся между ними, тем больше Мари чувствует, как ноги проваливаются сквозь пол. Когда она подходит почти вплотную и начинает оправдываться за уроненные книги, Нино лишь качает головой и произносит: — Как тебя зовут? — Аля, — недоверчиво отвечает девушка. — Отлично, — заключает мулат. — Меня зовут Нино, а это вот — Маринетт. — Приятно познакомиться, — наконец расслабленно отвечает шатенка и протягивает Мари руку. Дюпен-Чен принимает её и робко улыбается. Заметив её движение губами, Аля широко улыбается в ответ, заставляя Маринетт расслабиться и полностью погрузиться в общение с этим доброжелательным человеком. В тот момент ни одна из девушек ещё не знает, что это начало долгой дружбы.***
С Алей они ещё часа два сидят в книжной лавке, болтая обо всём на свете. Нино лишь иногда вставляет отдельные предложения и подливает лимонад в стремительно пустеющие стаканы. Маринетт скучает по такому общению — простому, непринуждённому, девчачьему. Они смеются над необоснованной страстью Нино к огромным наушникам, заставляя парня стремительно краснеть и дуть губы. С таким времяпровождением Мари совершенно забывает обо всём: о цели своего визита в лавку, о дальнейших планах на день и о драгоценном времени — последних часах каникул. Когда Маринетт всё-таки опоминается и смотрит на циферблат своих часов, часовая стрелка уже давно на отметке в четыре часа после полудня. «Как же летит время!», — проносится в мыслях Дюпен-Чен, пока она выхватывает из рук Нино обещанную книгу, машет ладошкой новой знакомой — Але — и на всех порах спешит на остановку автобуса, который едет на другой конец города и ходит довольно редко. Блошиный рынок Парижа — это некое отдельное, независимое поселение внутри города, находящееся на окраине. Но только там продаётся винтажная ткань хорошего качества, купить которую Маринетт должна успеть до раннего закрытия всего рынка. Поэтому девушка, сломя голову, бежит на остановку единственного автобуса, следующего до места притяжения одновременно отборного городского сброда — фриков и бездомных, и известнейших в своих кругах личностей — коллекционеров и старьёвщиков. Мисс Дюпен-Чен сразу же запрыгивает душный в автобус, который уже собирается уходить, но не зря же девушке даны длинные стройные ноги. Мари проходит по салону, про себя отмечая несколько интересных деталей на нарядах местных бабушек, которые день на пролёт катаются на автобусах, наверняка сами не зная зачем, и садится на самое дальнее место от выхода — дорога предстоит долгая. Париж всегда красив, кроме редких дней, например, как сегодня. Жгучее солнце, заливающее его своими лучами до краёв, просто не даёт любоваться городом и выходить из тени. После обеда этот эффект только укрепляется. Нетипичная погода для конца августа. Маринетт опускает взгляд на серое напольное покрытие и пытается перевести дух после незапланированной пробежки. В это время салоне очень душно, и абсолютно ничего не происходит. Жара медленно ласкает кожу и дыхательные пути, заставляя веки тяжелеть и тяжелеть. Когда глаза окончательно слипаются, Мари решает, что небольшая дрёма в жаркую погоду — это не так уж и плохо. Поэтому девушка расслабляет мышцы и падает в объятия столь желанного для неё сна. Когда уложенные тёмные локоны девушки подскакивают вверх на кочке, Мари распахивает веки и судорожно вбирает лёгкими разгорячённый воздух. Забывшись в тяжёлой дрёме, Дюпен-Чен не наблюдает за временем и сейчас быстрыми неловкими движениями вытаскивает телефон из сумочки. На дисплее высвечиваются пять минут шестого, и Маринетт резко поднимает взгляд к окну. На осенний Париж медленно наплывают сумерки, принося с собой запах свежести и холодный бриз, которых так ждёт уставший от жары город. Девушка пристально наблюдает за пейзажем за грязноватым стеклом и узнаёт всё больше деталей — наконец-то она на месте. Как только механизмы открывают двери, Мари выбегает из автобуса, пытаясь укутаться в лёгкую джинсовку, и наблюдая за людьми, уже идущими из торговых рядов. Она быстро, по-памяти, находит дорогу до полюбившейся лавки с многочисленными видами тканей, разнообразными отделками и знакомым продавцом-лентяем. Дюпен-Чен ловко открывает дверь, оповещая колокольчиком о своём присутствии, вдыхает запах состаренной ткани и встречает лучезарную улыбку каштаново-рыжеволосого бородатого солнышка Лео — тридцатилетнего продавца этого магазинчика. Мари быстро подбегает к мужчине и крепко обнимает его. — Маринетт, давно ты у нас не была, — говорит Лео, отстраняясь от брюнетки. — Я уже подумал, что ты решила забросить меня. — Ну ты что? — смеётся девушка. — Ты у меня единственный поставщик лучшей ткани в Париже. — Не заставляй меня краснеть, — со словно перманентной улыбкой на губах произносит мужчина и лезет за прилавок. — Как ты и просила: синий атлас и лучший креп-сатин всего города. — Спасибо огромное, — искренне благодарит Мари, передавая несколько купюр в руки продавца, и убирая ткань в рюкзак. Лео снова улыбается, когда Дюпен-Чен открывает дверь лавки, и посылает ей воздушный поцелуй, который она ловит ладонями и прислоняет к сердцу. На улице уже темно, и прохладный ветер пронизывает до костей. Маринетт кладёт ладони в карманы и спешно бежит в сторону остановки. Просмотрев расписание автобусов, девушка тихо выругивается: последний ушёл ещё десять минут назад. Липкая, холодная паника покрывает Мари целиком. Выбора нет. Девушка становится на обочину и вытягивает тонкую руку в сторону, надеясь остановить попутку. Близкая осень явно даёт о себе знать. Ветер резкий, пронизывающий, заставляющий Маринетт дрожать и проклинать свою невезучесть. Она провожает томным взглядом очередного равнодушного водителя, когда около неё всё-таки останавливается дорогой чёрный спорткар. Девушка наклоняется к окну, чтобы попросить человека подвести её хотя бы куда-нибудь довезти её, но не обнаруживает в салоне никого. Потом она чувствует горячее дыхание где-то около правого уха. А когда Маринетт оборачивается, из её груди вырывается то ли крик, то ли судорожный выдох. Его ярко-рыжие — почти огненные — волосы закрывают половину лица, на котором быстро расползается едкая ухмылка. Быстрым взглядом от пяток до шеи Мари отмечает на теле парня светлые джинсы и синюю рубашку. Его горячее дыхание с горькой ноткой никотина обжигает бледную нежную кожу девушки. По спине соревнуются на скорость мурашки. Маринетт моментально узнаёт в позднем водителе своего одноклассника — Натаниэля Кутцберга. — Привет, Мари. — Говорит томно, растягивая слова, с кривой усмешкой, при виде которой хочется двинуть её обладателю промеж глаз. — Что ты так поздно гуляешь? — Его голос противно шипит. — Подвезти тебя? Нат подобен опасной змее: извивается, ползёт, норовит сделать резкий неожиданный бросок и впиться зубами в кожу, выпуская яд. Он пугает не на шутку, но Маринетт старательно выпрямляет спину, придавая себе наиболее не испуганный вид, и смотрит прямо в яркие глаза напротив, от которых сквозит плохо скрываемыми намерениями. — Нет, спасибо, — пытается придать голосовым связкам уверенности девушка, но получается явно плохо. — Я жду родителей. И в этот момент змея наконец делает бросок: Натаниэль резко хватает тонкие запястья своими сильными руками и тянется к мягким вишнёвым губам. — Я же знаю, что ты этого сама хочешь, — шипит в самое ухо. — Прекрати притворяться недотрогой — тебе не идёт. Дюпен-Чен пытается собрать все силы, на которые только способна, и начинает вырываться из ладоней противника, но парень лишь усмехается и крепче сжимает нежные запястья, едва ли не оставляя на них синяки. Тяжело дышит прямо в девичье ухо, от чего у Мари в голове тревожным набатом бьётся безысходность. Она срывается на отчаянный крик. Натаниэль нетерпеливо закрывает рот девушки рукой, а у последней из глаз невольно брызгают горячие слёзы. Мысли затуманены, и осознание того, что уже ничего не поделать, приходит медленно, но заполняет голову целиком. Когда где-то совсем рядом слышится противный скрип шин и резкий хлопок закрывающейся автомобильной двери, Маринетт уже не чувствует ничего. Она смиряется с собственной участью и больше не оказывает никакого сопротивления развязным действиями Натаниэля. — Эй! — звучит твёрдый мужской голос. — Отвали от неё! Дюпен-Чен сквозь слёзы видит силуэт парня, который двигается быстро и решительно, приближаясь к ним. Хватка на запястьях ослабевает, но не исчезает совсем. Мари позволяет себе сделать короткий вдох, различая в воздухе плотный запах бензина. — Ты что, с первого раза не понял?! Теперь голос совсем близко, и, когда Маринетт открывает глаза, уже видит сверкающий в свете жёлтых фар светлый затылок и тёмный силуэт, который точно разглядеть не получается. — Не лезь, куда не просят, — едко парирует Куртцберг, совсем отпуская запястья девушки и разворачиваясь к незнакомцу. — Езжай своей дорогой. — Ублюдок, — хрипло выдыхает парень и неожиданно ударяет Ната в живот, выбивая из его лёгких весь воздух. Он падает на землю и скручивается в болезненных судорогах, пока освободившаяся от власти Натаниэля Маринетт бессильно сползает на асфальт. Ноги непозволительно сильно дрожат и не слушаются. Мари судорожно сглатывает, понимая, что слёзы только сильнее начинают струиться по щекам. Мысли всё ещё в плотной пелене, не позволяющей мыслить рационально. Она безуспешно пытается привести дыхание в норму, когда рядом с ней опускается на корточки незнакомец и заглядывает в заплаканные голубые глаза. — Тихо-тихо, — заботливо воркует парень, опуская тёплые ладони на чужие щёки. — Слушай меня. Как тебя зовут? — Марин-н-нетт, — заикаясь тихо шепчет двушка, не сводя глаз с внушающих доверие светло-зелёных радужек. — Маринетт, этот подонок ничего не успел с тобой сделать? — Дюпен-Чен как на автомате крутит головой из стороны в сторону. — Тогда давай я тебе помогу и отвезу, куда скажешь. Теперь Мари находится намного ближе к его лицу и может рассмотреть его поближе. Глубокие изумрудные глаза сверкают доверием на лице, покрытом матовой кожей, на которой кое-где виднеются неглубокие шрамы. Светлые пшеничные волосы производят впечатление давно не стриженных, потому что по жестам парня понятно, что ему неудобно управляться с такой длиной. От спасителя пахнет горьким никотином и доброжелательностью. Его голос — маяк в мареве тревоги. — Было бы неплохо, — слабым голоском отвечает девушка и следует за широкой спиной к машине, опираясь на любезно подставленную сильную руку. С недоверием Дюпен-Чен открывает переднюю дверь и садится в салон, что делает и незнакомец. Не произошло бы то, что произошло несколько минут назад, Маринетт бы никогда не села бы в машину к такому парню. Но к чему эти стереотипы сейчас? Этот самый парень только что спас Мари от предполагаемого изнасилования. Теперь девушка испытывает лишь чувства благодарности и усталости. И лёгкой тревоги, что постепенно сходит на убыль. Сладкая нега растекается по венам тёплым молоком. Пережитый испуг быстро трансформируется в обязывающую сонливость. Её хватает только на то, чтобы неразборчиво прошептать свой адрес, и сразу после этого девушка проваливается в беспокойный сон.