Аливионс(рабочее название)

      В окраине города Олдбарде, где буйство красок перемешивался с громкими хохотами и постоянными празднествами с каждым сезоном поры года, люди отмечали начало новой жизни. Местные называли этот праздник «Ориварио», что означало на старом лефанском местном языке «День красок». В этот день всем разрешалось одеваться во все яркие и вызывающие цвета, которые могли существовать. Но те, кто не захотел одевать в яркое — сразу же на него шло буйство красок в виде красящего порошка, чтобы окрасить его серые будни. Непривычное зрелище, которое можно увидеть один раз в осени! На главных улицах висели бумажные фонари с яркими цветами, а ярмарка шла с начала рассвета до заката. Народ любил этот праздник. Ведь всегда тут не только светло, но также чувствуется некая сказочная атмосфера ночи. Ведь оно так и есть! Эти фонари дополняют всю прелесть данного праздника.       В таверне были слышны пьяные возгласы, а также разливающий смех посреди пира. Как всегда данные места пахли довольно специфично и довольно неуютно. Перегаром разило аж до следующего переулка. Ну что уже сделать, если от пьяного разило за километр? Значит надо меньше пить дешевого эля! Однако в таверне сидел один человек, который было явно не по душе этот праздник. Он уже давно был в цветном порошке, которого бросали с самого утра. Похоже, что праздники были не для него. Молодой мужчина с пронзительным и кошачьим взглядом, наблюдал за сероватой луной в окне. Его цвет глаз переливался вместе лунным светом. Как бы казалось другому человеку, радужки глаза была то темной, то светлым. Как будто посетитель имел необычные хамелеонские глаза. Он о чем-то думал. Наверно о том, что он будет делать на завтра? Вовсе нет. Подумав о чем-то, его глаза опустились вниз, взглянув на деревянный пол. На него настигла странная тоска о том, что он что-то потерял. Мужчина невольно вздохнул накатившегося от одной мысли.       — А ведь все могло быть по-другому, — сказал он не так громко, дергая свою бороду, которую отрастил, а позже сильно ударил правой рукою по столу, от чего ему хотелось немедленно уйти из данного заведения. — Черт!       Пьяная толпа ликовала насчет праздника и не обращала на него внимания. На него снова накатилась новая волна тоски.       — Кай,. Агнесса, — сказав это он, чуть ли не со слезами на глазах ушел из таверны.       Его душу терзало. У него все болело. Даже внутри него было пусто.       — Томас? — прозвучал чей-то женский голос.       Мужчина на свое имя отозвался. Перед ним стояла женщина, у которой был накинут красный платок на плечи. На ней особо яркого не было, однако же, накинутый платок был, словно щитом, защищавший от городского праздника. Она глядела на мужчину по имени Томас своими темно-зеленными глазами. Мужчина глубоко вдохнул свежий воздух и отвернул от нее свой опустошенный взгляд.       — Роксана, — сказал Томас, не отрывая свой полупьяный взгляд от нее.       — Томас, я знаю, что случилось у тебя, — сказала женщина с поникшим взглядом. — Мне очень жаль твою семью…       — Прости, но мне пора, — сказал резко Томас, будто давая понять, чтобы от него поскорее отстали и в тоже время пошел быстрым шагом от Роксаны.       Та хотела что-то сказать вслед, однако он уже был довольно далеко отсюда. «Что они знают о моем боли?» — думал Томас. Он начал бежать отсюда прочь. Подальше от этого отвратного города, от которого у него ничего не было. Он бежал в лес с мокрыми глазами. Вспомнил снова, что случилось с его семьей. После очередной работы вырубки леса, он пришел домой, как ни в чем не бывало. Ничего не предвещало беды. Тихий и солнечный день в лесу. Запах хвои был очень маслянистым и терпким, как дорогое пойло, но в тоже время этот аромат был сладким и приятным. Томас пошел домой, набрав хвороста на завтрашний день. Он помнил эту тяжкую ношу в тот день. Ведь мужчина набрал достаточно много хвороста, чем обычно. Когда пришел в свою деревню Арев, что в севере от Олбарда… он ужаснулся от данной картины. Его бедная жена, от которой ничего не осталось, была вся в крови. Она крепко сжимала маленького мальчика, который наверняка не успел уже убежать, как на него настигла стрела в голову. Они лежали рядом с друг другом. А Томас…у него перехватило дыхание. Забыв как дышать, он был в оцепенении. Его семью…убили? Кто же? Кто эти за варвары, которые посмели лишить самых дорогих ему людей? Он громко заорал, когда подбежал к своей мертвой семье…. На этом моменте он чувствует, что оперся об край обрыва, с которого он сейчас упадет. Потеряв равновесие он падает. Несколько раз перевернувшись и не зацепившись ни за что он медленно останавливался, будто скатившийся валун. Когда его короткая поездка прекратилась, он лишь обозленно ударил по земле, а потом начал рвать траву.       — Черт! Черт! Черт! — кричал он в лесу.       Эхо доносилось в глубине тьмы. Однако вскоре, его страстное рвение начало угасать и с его лица виднелась небольшая слеза. Он плакал от бессилия. Проклинал себя. Был виновен в этом. Неужели…ему придется жить совсем один? Однако вскоре он услышал тихий плач маленького младенца. Это его удивило.       — Ребенок? — сказал сам себе он, вытирая свои слезы.       Он пошел на звук звучащего от самого маленького существа. Но вскоре обомлел. Он увидел рядом с большой корзиной для белья, где был укутан младенец, уже наполовину гноящегося какого-то гонца. Похоже, он не был вором. Однако…что же произошло? Томас увидев письмо из-под пазухи гонца, он достал ее, чтобы взять ее, а также подхватил маленькое крикливое существо. Маленький ребенок начал по тихому успокаиваться, однако, что-то его беспокоило. Едва светлые волосы ребенка виднелись в темноте.       — Нам надо с тобою поскорее уйти, дружище, — как-то спокойно, но в тоже время с капелькой радостью сказал он и начал успокаивать ребенка.       Дитя было послушным, однако он позже разревелся. Похоже был голоден. Томас достал свою флягу с водой, чтобы ребенок мог выпить хотя бы немного воды, а также достал краюху мягкого белого хлеба. Ребенок не медля успокоился и начал преспокойно воспринимать новое лакомство, которое ему предложили. Своими беззубым ртом он начал кусать этот несчастный хлеб.       — Какой голодный, — заметил Томас с каким аппетитом маленький сорванец ел его белый хлеб. — Видать, ты целый день голодал. Но ничего. Дядя Томас возьмет тебя под опеку.       Когда Томас пришел домой с ребенком, его никто не ждал. Тишину заполнило лишь непонятным разговором ребенка. Томас решил его запеленать и узнать, кого он все-таки подобрал. Он аккуратно начал снимать его грязные пеленки. Это был мальчик! Он с любопытством начал рассматривать на огонь, который видел не так далеко от себя. Светлые волосы малыша был похож на гусиный пух, а ярчайшие голубые глаза были похожи на ясное небо.       — Смышленый, — проговорил про себя Томас, а позже он с какой-то грустью посмотрел на малыша. — Как Кай.       От данной мысли в его сердце что-то екнуло. Это было пустота в его сердце, которую никак не мог заполнить своим горем. Лишь своим дешевым элем. Он на минутку отвлекся, как увидел, что маленький мальчик смотрел на него, покусывая свои пальцы своим беззубым ртом.       — Эх, ты, — на выдохе сказал Томас, который глядя на этого ребенка, взял его тем же нежными руками, что и тогда, а позже он приблизил к себе. — Как тебе не повезло, дружище! Наверно кто-то посчитал, что ты никому не нужен. Но сейчас это не важно… — на этом моменте Томас улыбнулся и позже продолжил: — Я будуг тебе вместо отца.       Младенец смотрел на него и внимательно вслушивался в него, будто понимал о чем он. Томас усмехнулся.       — Какой ты причудливый, — сказал он. —А не назвать тебя Юджин? Как тебе это имя?       Не умея разговаривать, ребенок лишь зевнул. Похоже, он хотел спать.       — Хорошо, Юджин, — сказал ему Томас поцеловал в его лоб. — Я понял тебя.       Уложив спать ребенка на своей койке, он не сразу вспомнил о письме, который подхватил у того мертвого гонца. Что же произошло с ним и с этим младенцем? От чего они убегали? От кого? Достав письмо, который спрятал в своем дорожном сумке Томас взглянул на этот желтоватый сверток. Его яростное желание узнать то, что сокрыто в простом бумаге, было не утолим, как чувство жажды. Однако…это его дело узнать? Но ведь же любопытно! Томас положил письмо в небольшой сундук, где хранил не только накопленные деньги, но также документы на землю.       - Когда ему исполниться восемнадцать, - сказал он глядя на ребенка, - мне придется показать то, что ему принадлежит.