Вкус жизни

Леви с тяжестью вдохнул воздух, со стены вглядываясь в блеск восходящего над лесом солнца. Последнее время дышалось вообще достаточно тяжело и без желания. Он смотрел, но ничего не видел. Только сейчас Леви задумался о смысле его существования. Не о философском вопросе, на это у него не было времени и желания думать. Еще с самого момента вступления в сознательную жизнь Аккерман держался, не давая себе упасть духом. Раз за разом, смерть за смертью. Уже в семь лет он носился по городу собирая милостыню на лекарства и еду для матери, которая давно была при смерти. Наверное, тогда он и почувствовал на себе тяжесть бремени, в обмен на которое давалась жизнь. Сколько жестоких пинков и острых насмешек получал отчаянный ребенок, подбегая к каждому прохожему с перевернутой и потертой шляпой, но ни на секунду он не усомнился в том, хочет ли продолжать. Цель выжить любой ценой. А потом в памяти Леви появлялся Кенни, силой вбивающий все свои знания и умения в хлипкого и еще зеленого мальчишку. Очень ярко Аккерман помнил, как впервые «поздоровался» с назойливыми и вечно шумящими соседями. В его трясущихся от волнения и страха руках был крепко зажат нож, по которому струйками стекала кровь, разбиваясь рубинами о холодный камень брущатки. Леви почувствовал, как тяжелое тело задиристого толстяка пошатнулось. Горячие ручейки крови коснулись пальцев мальчишки. Этими ручейками уходила энергия и способность к жизни. Аккерман это понял сам, даже не оборачиваясь на стоящего за спиной наставника. Колющий удар ножом в живот заставил противника опустить поднятую для удара руку. Еще один удар. И еще. Мальчишка с криком вонзал лезвие в уже мертвое тело, чувствуя соленый вкус слез. Лишать кого-то, чтобы получать самому. Быть достаточно сильным, чтобы казаться слабым. Да, жизнь такая же соленая, как и слезы. С металлическим привкусом и алой окраской. Кенни продолжил обучать Леви, увидев, что тот не сломлен и достаточно силен. Пинки наставника были гораздо больнее, чем насмешливые удары прохожих, а его кулаки били значительно сильнее, чем у соседских мальчишек. Однако, Аккерман справлялся. Он уже прекрасно понял, что платить за жизнь нужно смертью. Но в какой-то момент Кенни исчез. Просто развернулся и ушел, даже не думая обернуться, когда Леви так нуждался в поддержке. Фарлан научил Аккермана читать и писать, рассказав так же и об основах арифметики. Тогда впервые Леви заметил, что мать не ошиблась в выборе его имени. «Levi» подозрительно совпадало с написанием «Live» (жизнь) и «Evil» (зло). Затем в жизни юноши появилась Изабель. Тогда он впервые почувствовал себя сильным, стремясь всячески помочь девочке избежать его былых ошибок. Он больше не плакал. Ни разу с тех пор, когда впервые нож в его руках пронзил человеческую плоть. Но слезы все же вернулись вместе с потерей близких. К погибшей матери присоединились еще две дорогих жизни. Ими Леви не готов был оплачивать свою. Опустевшая зелень глаз улыбчивой девочки и на глазах съеденный друг оставили свою печать в памяти рядового. Снова этот крик, снова эта бессмысленная череда слепых ударов. Он снова неправильно держал нож. Эрвин сказал тогда, что во всем виноваты гиганты. Леви поклялся уничтожить, но ни на секунду не подумал о том, чтобы остановиться. Служба в легионе сопровождалась бесчисленной чередой потерь. Один за одним погибали товарищи, а капрал винил себя в том, что не успел никого спасти. Пожалуй, только один человек вызывал доверие и расположил побитую жизнью колючку к себе. За Смитом можно было идти и ему можно было доверять. Леви вытянул руку перед собой, закрывая ладонью солнце. Он уже простоял тут целую ночь, как когда-то в штабе с друзьями и чуть позже с командором. Теперь он один. Снова. Вчера Аккерман спросил у Ханджи почему она продолжает бороться, а она сказала, что хочет спасти человечество. Какие благородные цели. У каждого человека в легионе была цель помимо выживания, у каждого рядового была своя мечта. Леви утратил ее. Мужчина шагнул на край стены, опустив голову на толпящихся внизу гигантов. Ради людей. Всю свою жизнь он скрывался за тенью кого-то другого, привязывая к нему смысл. Ради матери, ради признания Кенни, ради Фарлана и Изабель, ради своих подчинённых… Ради Эрвина, без которого он перестал видеть свой дальнейший путь. Легкая усмешка на бледном лице, черные волосы, задетые ветром. Леви, прикрыв глаза, отдал честь солнцу и сделал шаг в пустоту. Жить без смерти можно только погибнув. «Может, хотя бы умерев, я смогу забыть соленый вкус жизни. Металлический и едва заметно сладкий».