***
Из ночи в ночь все одно: боль и унижение. Баратеон пытался отогнать навязчивую мысль о том, что он жалкая жертва, но, наверное, так оно и было. Станнис унял предательскую дрожь в руках и не посмел обернуться, когда услышал тихие шаги Грейджоя. Тот словно подкрадывался — быстро, мягко, как хищник. Хищником Эурон и был. Он подошел к королю со спины, и тот почувствовал горячее дыхание союзника на шее. Грейджой расплылся в издевательской усмешке, стянул с себя бриджи и рубашку, потянулся к одежде своей жертвы. Станнис вздрогнул от прикосновения, чем вызвал одобрительный смешок наслаждавшегося его унижением Эурона. — Не беспокойся, — вкрадчиво протянул Грейджой, спуская штаны с короля, — я не сделаю тебе больно. — обнажив тощее тело полностью, он добавил: — не больнее, чем в прошлый раз. На самом деле Эурон примерно одинакового роста со Станнисом, но последний казался особенно щуплым и хрупким по сравнению с широкоплечим мускулистым Грейджоем. Бледная кожа короля покрылась мурашками, Баратеон непроизвольно съежился, пытаясь скрыть наготу. Стыд окатывал волною, от каждого прикосновения насильника Станнису хотелось отлучиться от короны и престола, плюнув на все принципы, но, кажется, он и так уже растоптал все свои принципы. Мерзко. Унизительно. «Это все ради государства. Ради государства», — повторял себе король, самовнушением надеясь ограничить уничтожение собственной гордости. Но когда Эурон от забавы перешел к ласкам, вера в свои же убеждения испарилась, как роса на солнце. Станнису огромных усилий давалось стоять неподвижно, почти не реагировать на действия Грейджоя. Уж лучше так, чем показывать слабость, сопротивляясь. Он сам в этом виноват, такова цена. Все справедливо… Но так ли ему нужна эта справедливость? Эурон вплотную придвинулся к монарху, обняв того со спины. Замкнутому Станнису непривычны объятья, однако он продолжал покорно терпеть. Одну руку Грейджой положил на талию жертвы, другой исследовал тело. Лаская грудь, сжимая соски, Эурон медленными движениями спускался ниже; от щекотных издевательских прикосновений Станнис только сильнее сжал челюсти, понимая, что при всем желании вырваться от сильного союзника не сможет. Король искривил губы в брезгливой усмешке, когда Эурон поцеловал его в шею. Вороний Глаз, легкими касаниями опустившись по впалому животу к члену, как бы невзначай дотронулся до него. Ни намека на возбуждение, хотя чего ждать от испуганной, втоптанной в грязь жертвы? Ответных чувств? Но Эурона это ни сколь не волновало, и его желание ощущал король ягодицами. Словно прочитав мысли Станниса, Эурон провел пальцами вверх по выступающему позвоночнику короля и легко, но властно надавил, заставляя короля нагнуться. Чтобы не упасть, Станнису пришлось упереться руками о край стола, а Эурону тем временем окончательно надоело играться с жертвой. На несколько мгновений Станнис освободился от насильника: Эурон удалился за смазкой, однако король не осмелился менять позу. Ненависть к самому себе ослепляла его, борясь с остатками былой гордости. Долго Эурон не заставил себя ждать. Грубо раздвинув ноги монарху, Грейджой положил руки на бедра Баратеона, обильно смазал свой член и, не тратя времени на подготовку Станниса, вошел. Эурон — эгоист до мозга костей. Он таков во всем: как в повседневной жизни, так и в интимной. Единственное, что его занимает, это собственное удовольствие. Его не волнуют проблемы и чувства других людей, Вороний Глаз всегда действует только в своих интересах, заботясь лишь о себе. А когда он испытывает не только желание к человеку, но и чувства, то неизменно это выливается в беспощадное насилие над объектом страсти. Так было и сейчас. Эурон возбуждался только от одной мысли о том, что он, он один, всего лишь когда-то отправленный в изгнание собственным братом Грейджой, прославленный только магией и повязкой на глазу, смог не просто сломить, а уничтожить самого принципиального, жесткого и циничного человека в Вестеросе, слывшего своей упрямостью и недоступностью, и сейчас беспощадно трахает его в зад. Станнис и правда «сделан из чугуна»: не гнется, но разбивается, и Эурон поверг его. Да-да, того тщеславного высокомерного брата Роберта, тот самый угрюмый ублюдок, любыми средствами добивающийся цели и знаменитый своей борьбой за справедливость, и этот «твердый человек чести» сейчас стоит перед ним, раздвинув ноги и покорно перенося унижение. Эурона это и забавляло, и возбуждало. Король Станнис-Сучка-Грейджоя… А что, прекрасно звучит. Эурон вошел во всю длину, не пощадив тощий зад жертвы и безжалостно сжимая узкие бедра. Станнис дернулся, издав хриплый полустон-полукрик, чем вызвал невероятное удовлетворение Эурона: он смог выбить реакцию из упрямого недотроги. Вороний Глаз двигался размашисто, вдалбливаясь в несчастное тело короля по самые яйца. Он и не пытался сохранить единый темп, двигаясь то быстро, то медленно, наслаждаясь каждой секундой триумфа насилия. Станнис стиснул кулаки так, что побелели костяшки; все тело разрывалось от боли, король сморгнул выступившие слезы и приоткрыл рот в безмолвном крике. Он готов был умереть от стыда и невыносимого унижения, держась из последних сил, чтобы не начать вырываться от нестерпимой боли. Эурон запрокинул голову от наслаждения, его разгоряченное тело прижималось к мертвенно-бледной холодной спине короля. Со стоном Грейджой обильно кончил в Станниса и вышел из жертвы. Отдышавшись, Эурон откинул прядь волос со лба и обернулся к Баратеону. Станнис, лишившись опоры и окончательно обессилев, едва удержался на дрожащих ногах, но смог облокотиться о стол. Доковыляв до кровати, он несгибающимися пальцами натянул на себя рубашку и штаны. Ему было противно прикасаться к собственному телу, но он пересилил себя. Король слабым голосом приказал слугам приготовить горячую ванну и поплелся по коридору, идя словно в прострации от недавно пережитого шока и унижения.I
20 ноября 2016 г. в 03:47
Громоздкая конструкция, представлявшая собой трон из торчащих лезвий и шипов, высилась посреди зала, в лучах солнца казавшаяся величественной, грандиозной. Символом величия Железный трон и был, но опасное сиденье с остриями мечей внушало скорее ужас, чем благоговение, а монарху в первую очередь напоминало о тяжести и ответственности, что он несет за все государство. Нынешний король понимал это отчетливее всех.
Вот уже как несколько месяцев враги и узурпаторы повержены, все до единого: Ланнистеры, Таргариены, Тиреллы, Старки, Болтоны, воробьи. Дома покорно присягнули истинному королю, в чем ему помог Грейджой, уничтожив в зародыше мятежные попытки Теона и Яры. Станнис давно был знаком с Эуроном, еще во время контрреволюционных действий Бейлона. Тогда пришлось пойти на низость, дабы не встречаться с Эуроном в море: как известно, Вороний Глаз владеет магией, и победить его практически невозможно. Тогда Эурон уступил, и Станнис разбил Виктариона в сражении у Светлого острова. С той поры Баратеон избегал встречи с Вороним Глазом вообще, но обстоятельства вынудили пойти на союз с ним вновь.
Наступившая зима принесла с собой ужасный холод, постоянный снегопад и грозила затянуться на долгие годы, но король был в этом плане спокоен: он подавил мятежи и сепаратистские выходки, наконец объединил государство и укрепил власть, стремясь воплотить в жизнь громогласную фразу «одно государство, один король, одна вера», увеличив роль монарха во всех сферах жизни общества, контролируя земли и жалких лордов, что так стремились угодить новому королю.
Сделка с Браавосом обеспечила провизию и ресурсы на несколько лет, а значит к зиме они были готовы. Отнюдь не это волновало Баратеона.
Он поудобнее, насколько это возможно на Железном троне, устроился на убогом престоле, устремив взгляд холодных синих глаз вниз, на зал. Сейчас он был пуст, непривычная тишина резала слух, и лишь лучи закатывающего солнца придавали живость помещению.
По крайней мере король не изранен жестоким седалищем, подобно Эйерису или Мейегору. Значит ли это, что ему действительно принадлежит роль истинного правителя Вестероса? Подобная догадка должна навевать гордость, воодушевлять и обнадеживать, но Станнис чувствовал себя опустошенным. И так скупой на эмоции король теперь вовсе перестал ощущать радость, печаль, гнев — он ощущал лишь груз ответственности за государство и безысходность в связи со скорой расплатой.