***
— Поттер. Гарри поднял голову от щербатого пола и, еще не до конца выйдя из глубокой задумчивости, рассеянно уставился на Малфоя. — О, привет, — он вопросительно смотрел Драко в лицо. То, что Поттер поздоровался с ним, совсем как с нормальным, Драко списал на его состояние транса. Захотелось подколоть его шуткой из разряда “о ком же задумался наш герой” и посмотреть, как шрамоголовый придурок в который раз краснеет как девица, но сегодня у Драко были, к сожалению, совершенно другие планы. И с мерзкой обязанностью, возложенной на него Паркинсон, он попытался разделаться как можно скорее: — На. Это тебе, — он сердито ткнул в Гарри запиской, неловко корябнув его острым углом по руке. — Мне? — тупой Поттер поморщился и непонимающе посмотрел на сложенный вдвое пергамент, как будто не мог поверить глазам. — Ну не мне же, — Драко снова тыкнул ему бумажкой почти что в лицо, ненавидя глупого Поттера чуть больше, чем Паркинсон. — Ну... ладно, — Гарри поднял руку и опасливо взялся за уголок. — А п-почему не с совой? — чуть замявшись, спросил он, забирая записку у Драко из рук так осторожно, словно она была напичкана ядом. — Так было быстрее, — соврал Драко. Глаза у Поттера были зеленые, задумчивые за покосившейся оправой очков, и эти дурацкие лохмы, которые вечно в беспорядке ложатся на лоб. И ресницы, и губы… Проклятый Поттер. Чертова Паркинсон. — Взял и вали! — в ярости выкрикнул он и, резко развернувшись, помчался по коридору.***
Гарри смотрел вслед убегающему Малфою и ничего не понимал. Слизеринцы всегда были чокнутыми, а уж после войны и подавно. И Малфой, разумеется, всегда был первым из них. Гарри вздохнул и нехотя развернул желтый пергамент, приготовившись прочесть очередную порцию гадостей или увидеть какую-нибудь тупую картинку, на которой сам Гарри валится на землю с метлы. Но содержание записки оказалось настолько невероятным, что Гарри пробежал ее глазами три раза, прежде, чем до него полностью дошел ее смысл: “Поттер, ты полный кретин, — говорилось в записке. — Но я все равно думаю о тебе постоянно. Ты мне нравишься. Очень. Я хочу встречаться с тобой. Если согласен, ответь. Или ты позволишь мне опять убедиться, что все грифы — жалкие трусы?”. Гарри поперхнулся воздухом и закашлялся. Он не мог понять вообще ничего! Малфой написал ему это?.. Малфой предложил… Кашель не унимался, и Гарри схватился рукой за горло, пытаясь его унять. Видимо, дела на Слизерине обстояли еще хуже, чем он мог предположить. Да что же этот Малфой, совсем спятил? — Гарри, почему ты стоишь и кашляешь посреди коридора? И что это у тебя? — подошедшая к нему Гермиона заботливо похлопала его по спине и с любопытством глянула на записку. — Это… это… — Гарри, подавившись остатками кашля, поспешно скомкал ее и сунул в карман. Он и сам не знал, почему не хочет сказать об этом подруге. — Так, ничего. Ерунда, — он обернулся к Гермионе и криво ей улыбнулся, зачем-то нащупывая записку в кармане рукой, словно проверяя, там ли она. — Так мы идем на обед? Я ужасно проголодался.***
Вечером Гарри долго не смог уснуть. Записка, окрещенная им “ерундой”, дважды смятая и трижды снова разглаженная, лежала рядом с ним на подушке. “Я думаю о тебе постоянно”. Ну не идиот ли? Белобрысый придурок. Только идиот мог такое ему написать. Только идиот мог ему в этом признаться, зная, что ответа не будет. Вместе с раздражением накатывало и сочувствие, потому что Гарри слишком хорошо помнил, каково это — сходить от кого-то с ума и думать о нем напролет дни и ночи. Как он на шестом курсе все о том же пресловутом Малфое. После войны Гарри постарался поскорее забыть, что когда-то был почти помешан на нем, но задавленные чувства-воспоминания, как ему тогда было и больно, и горько, и сладко лишь от того, что Малфой где-то рядом, все же нет-нет, да и всплывали в памяти. Весь тот год неосознанные мечты окружали его плотным облаком и путали мысли. Но Гарри ведь тогда в этом смысле вовсе не думал о нем. Или... все-таки думал? Он поежился, хотя в спальне было тепло, и в стотысячный раз пробежал злосчастную записку глазами. “Ты мне нравишься. Очень”. Внутри что-то сжалось и тоненько зазвенело. Придурок. Ну какой же придурок! Как он осмелился написать это и признаться? Хотя бы за это Малфоя стоило уважать. Гарри бы вот ни за что не решился. Звание героя дается за что-то другое, но точно не за смелость в любви. Это с Джинни все было просто, потому что… потому что это была просто Джинни. А парень… да еще и Малфой… Гарри вздохнул, снова скомкал записку, и тут же, словно извиняясь, поспешно разгладил ее рукой, решительно отгоняя прочь видения с белыми волосами и измученным взглядом. Может ли быть, что Гарри ему и правда так нравится? Разве это возможно между парнями? На том дурацком шестом курсе Гарри на мгновение показалось, что он тоже влюблен. В белые волосы, злые глаза, зеленый галстук и темные круги под глазами. Влюблен во все эти мелочи только потому... что они принадлежали... Малфою. Он тогда здорово испугался и… И тут же обратил взгляд на Джинни. Такую знакомую, такую привычную Джинни. Тогда это показалось отличной идеей. А вот теперь ему больше так не казалось. И хоть Джинни каждый раз и провожала его глазами, полными тоски, но на этот раз Гарри решился быть полностью честным и с ней, и с собой. Он хотел найти такую любовь, которая полностью захватит его душу и сердце. Но разве ее такую найдешь? Гарри снова бросил быстрый взгляд на записку. “Я хочу встречаться с тобой.” Внутри опять что-то сжалось так сладко и колко, что Гарри чуть не вскрикнул от боли. Неужели его настоящее — это Малфой? Нет, это не может быть он. “Если согласен, ответь. Или ты позволишь мне убедиться, что грифы — жалкие трусы?” Гарри помотал головой. Он вовсе не трус. Но он бы… не смог вот так вот признаться. Но тогда получается, что Малфой смелее его? Разве может быть, что какой-то там слизеринец храбрее него, гриффиндорца? Гарри сердито застонал, треснул кулаком по подушке и в который раз перевернулся с боку на бок, плотно закутываясь в одеяло. Ну уж нет! Он докажет слизеринскому гаду, что гриффиндорцы никакие не трусы! Завтра же он подойдет и скажет ему… скажет ему… Что он согласен встречаться! Живот скрутило от страха, и Гарри снова вцепился в записку, думая, что теперь-то уж точно не сможет уснуть. Но принятое решение неожиданно его отпустило, и вожделенный сон наконец-то накрыл его своим мягким подолом. Гарри счастливо улыбнулся, сквозь дрему представляя, как его руки с силой прижимают Малфоя за худые плечи к стене, чуть касаясь кончиков шелковистых длинных волос.***
Наутро решимости у Гарри уже поубавилось, но он не посмел отступить. Он не трус, и скоро он это докажет! — Малфой, на два слова, — хмуро окликнул он группу слизеринцев, решительно спустившись за ними почти в самые подземелья. Паркинсон удивленно приподняла темную бровь, Блейз ухмыльнулся, а Драко уставился на врага со злым вызовом в серых глазах: — Что тебе здесь надо? Не боишься замарать свои героические подошвы в наших грязных слизеринских подвалах? Гарри невольно бросил взгляд на чисто вымытые полы. И зачем Малфою постоянно надо его доводить? — Нет. Не боюсь, — Гарри снова взглянул на него с такой решимостью на лице, что тот под его взглядом даже поежился. — Так ты подойдешь ко мне или нет? Или мне тебя силой тащить? — раздраженно рявкнул он на Малфоя. Тот замялся и неуверенно оглянулся на товарищей. Паркинсон, поймав его растерянный взгляд, торжествующе ухмыльнулась и выступила вперед. — Поттер, — в ее голосе зазвучали такие призывные нотки, что все трое парней ошеломленно уставились на нее. Небрежным жестом откинув за спину прядь темных волос, она открыла обзору красивую грудь, словно случайно подаваясь вперед. — А ты случайно не перепутал, герой? Может быть, тебе нужна я?.. - ее движения стали томными до неприличия, а в голосе разливалась похабная патока. Малфой вздрогнул и, стрельнув в нее ненавидящим взором, рванулся вперед. Пока Гарри ошарашенно хлопал глазами, Драко вклинился между ним и Паркинсон, стараясь заслонить от Поттера как можно больше женского тела. — Что ты хотел? — спросил он с плохо скрываемой злобой. Ошеломленный Поттер тут же очнулся. — Пошли. Там скажу, — коротко приказал он и, схватив Драко за рукав, потащил его за собой по коридору.***
Поттер, не отпуская, так и тянул его за собой, и Драко, чтобы не привлекать к ним внимание, быстро шел рядом с ним. Но когда они, наконец, удалились на безопасное расстояние от мерзкой ведьмы, Драко зашипел и попытался вырваться из цепких рук. — Поттер! Что тебе от меня надо? — выкрикнул он с досадой. Но тот вместо ответа, быстро глянул по сторонам, оглядел пустынные коридоры, вцепился руками в плечи и притиснул Драко к стене. — Давай. Я согласен, — коротко и решительно выдохнул он. — На что ты согласен? — Драко смотрел в его лицо с непонимающей злостью. — Встречаться с тобой, — Поттер смотрел на него так отчаянно, словно собрался прыгнуть с обрыва. — Какого черта я должен… — начал Драко и тут же испуганно замолчал, ругая себя за привычку перечить придурку, что бы тот ни сказал. В этот раз она могла сослужить слишком дурную службу. — Встречаться? — растерянно повторил он, думая, что ослышался. Гарри молча кивнул ему и сглотнул. Только по этому нервному жесту Драко понял, как тот взволнован. Они стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга и растерянно пожирали друг друга глазами. Драко понимал, что должен ему что-то ответить, но мысли разбегались в разные стороны, и он только ошеломленно смотрел, как Поттер в волнении кусает пересохшие губы и то и дело облизывает их языком. Сообразить, что происходит, Драко так и не мог, но он точно не мог себе позволить все взять и испортить. — Ну… хорошо… — еле выдавил он, надеясь, что не ошибся. Но поттеровское лицо оставалось насупленным и хмурым, и Драко осторожно, словно пробуя каждое слово на вкус, добавил: — Я рад, что ты так решил. Казалось, теперь он правильно угадал, потому что лицо Поттера просветлело. — Я доказал тебе, что я не трус? — тот смотрел на Драко со сдержанной яростью, и казалось, что внутри него полыхает огонь. — Или ты хочешь еще доказательств? Не особенно понимая, что происходит, Драко осторожно пожал плечами. Этому трюку его научил когда-то отец, и Драко всегда им пользовался, если не знал, что сказать. Только у отца это движение, наверняка, выглядело величественно и небрежно, а у Драко получилось неловким и жалким. Но Поттер, видимо, прочитав для себя этот жест однозначно, решительно фыркнул и качнулся к нему. Драко, даже не успев удивиться, почувствовал, как к его губам с силой прижимаются теплые губы и зажмурился, боясь подумать, что все происходит на самом деле. Но Поттер был настоящим, он его целовал, прижимаясь к нему очень близко, и от волнения стискивая плечи излишне сильно. Драко рассеянно подумал, что завтра в этом месте наверняка будет синяк, и это хорошо, потому что он будет знать, что это ему не приснилось. Но сейчас ему было на все наплевать. Сейчас он позволил себе просто расслабиться и получить в полной мере то, чего так давно и страстно желал. Поэтому следующий поттеровский вопрос колыхнулся дыханием возле губ, ставших необычайно чувствительными. — Еще доказать? — голос у Поттера был хриплый, как будто осипший, и Драко, не открывая глаз, снова осторожно дернул плечом. И опять угадал. В этот раз поцелуи были более бережными. Как будто Поттер устал истерить и наконец-то стал настоящим собой. Он обхватил Драко руками за плечи, прижимая к себе, и целовал его короткими поцелуями в губы так неумело, неловко, но с таким жадным желанием, что Драко, совершенно не понимающий, что происходит, все же решился снова открыть глаза: — Подожди, надо не так, — прошептал он, пытаясь скрыть бившую его сильную дрожь. С видом знатока Драко обхватил его поудобнее руками за шею, даже не думая признаваться, что тоже знаком с поцелуями только в теории, и осторожно потянул его голову на себя. — Вот так… И... вот так… — шептал он, начиная его целовать, от восторга забываясь все больше и больше. Даже представляя себе поцелуи с очкариком, Драко не мог угадать, что это будет так хорошо. Что Поттер будет тяжело и шумно дышать, задыхаясь от него, от Драко, жадно тянуться к нему и послушно повторять любые движения, стараясь предугадать каждое желание Драко. Было обжигающе горячо проникать в него все глубже и глубже, исследуя его десны и небо, узнавать то, что не позволено никому, сталкиваться с ним языком и чувствовать, как от этого все сжимается и сладко замирает внутри. Драко казалось, что он мог бы с ним целоваться так бесконечно, но Поттер неожиданно отстранился, вызвав у Драко разочарованный стон. — Ты… в общем, я хотел сказать, что ты тоже мне нравишься, — неловко прошептал ему Гарри. — И я хотел бы тоже встречаться с тобой. Ты согласен? И Драко, который еще секунду назад, думал, что его счастье и так запредельно, кивнул и снова потянулся к его губам, чувствуя себя счастливей в разы. А любовная магия искрила вокруг них, накрывая сиреневыми волнами и разливая по коридору запах корицы и леденцов.***
— Так что, Поттер? Что ты мне ответишь? — Паркинсон ухмылялась, откровенно забавляясь при виде этих двоих. Драко проклинал себя, что не сдержался и позволил Поттеру проводить его до дверей факультета. Они уже дважды поздоровались с бледным рыцарем, дважды добрались до гриффиндорской Полной дамы, целуясь при каждом удобном случае, и вот теперь, когда Поттер в третий раз провожал Драко до дверей Слизерина — так не хотелось им расставаться — какая-то нелегкая вынесла наружу Блейза и Паркинсон. — Что ты здесь делаешь? — Драко в отчаянии смотрел на соперницу, понимая, что его сказка кончается. — Уже был отбой. — Это что ты делаешь здесь после отбоя, да еще с парнем, которому должен был отдать мое признание, полное страсти? — Паркинсон ухмыльнулась и окинула Гарри хищным взором, от которого тот зябко поежился. — Кстати, Поттер, ты мне на нее не ответил. На мою записку, — пояснила она, видя, что Поттер ничего не может сообразить. — На… твою? — Гарри ошеломленно смотрел на нее. Паркинсон издевательски фыркнула. — Ну а на чью же? Ты же вряд ли мог подумать, что она от Малфоя, ведь правда? — пропела она и подмигнула неожиданно заржавшему Блейзу. — Но… я… — Поттер растерянно скользил взглядом по лицам, прикидывая что-то в уме. Драко почувствовал, как его мир шатается и летит в тартарары. После всего, что было, он не мог себе позволить его потерять. Схватив Поттера за плечо, он резко рванул его на себя. — Она была от меня! Эта записка! Это я тебе написал! Слышишь, Поттер? Поверь мне! Ты веришь? — как Драко ни пытался сдержаться, в его голосе прозвучало отчаяние. Он попробовал удержать его за руку, но Гарри в который раз растерянно посмотрел на него, мягко отвел от себя его кисть и отвернулся. А Драко так и застыл с протянутой рукой и потерянным ошеломленным лицом. Забини, который почему-то находил все это ужасно смешным, снова прыснул в кулак, а Панси бросила на Драко торжествующий взгляд. — Поверь слизеринцу, сделай такую глупость, — почти добродушно посоветовала Гарри она. — И я буду любить тебя вечно, такого убогого, — она неожиданно расхохоталась, глядя на поттеровскую растерянность. — Неужели, и правда, поверишь? — сквозь смех выдохнула она. Поттер нахмурился и помотал головой. Драко почувствовал, как все внутри него рушится и летит в бездонную пропасть. — Нет. Не поверю, — Гарри смотрел только на Паркинсон. — Но это неважно, — ровно добавил он. — Потому что я бы все равно выбрал только его. Драко замер рядом, боясь шелохнуться. — И почему же? — отдышавшаяся Паркинсон явно получала удовольствие от этой беседы. Поттер решительно вскинул голову, и Драко, не сводивший с него глаз, впервые подумал, как, оказывается, могут быть красивы качества львиного факультета. А ведь он всегда считал их глупостью несусветной. Но Поттер, с розовыми скулами, встрепанными волосами и глазами, блестевшими гордостью и безрассудной отвагой, был сейчас так хорош, что было больно смотреть. — Я поверил, потому что хотел в это верить. Вот и все, — сказал он громко и внятно. — И если Малфой скажет, что все это было шуткой или насмешкой, я это приму. Никогда не пойму, но приму, — на этих словах Драко вздрогнул и замотал головой. — Но в любом случае, это мог быть только он. И больше никто. Поэтому… Пусть он мне сам скажет п-правду, — в конце своей пламенной речи Поттер все же запнулся и смущенно спрятал глаза. Драко, не отрываясь, смотрел на него. Он был влюблен в него так, что болело в груди. Он так хотел ему все сказать, объяснить. Но не мог. — Поттер... — еле выдохнул он, потому что дыхание перехватило. Драко в отчаянии открыл и снова закрыл рот, так и не произнеся больше ни слова. Проклятая фамильная гордость! Больше всего на свете ему бы сейчас хотелось разубедить его, обвинить во всем коварную Панси или хотя бы просто признаться в давней безмолвной любви. Но он не умел. Воспитание, запечатав наглухо чувства, позволяло ему страдать, но не разрешало признавать эти страдания вслух. И Драко молчал. Он просто стоял и молчал, в болезненном отчаянии глядя, как поттеровские плечи и голова понуро поникли. Драко перевел на Паркинсон взгляд, полный усталой мольбы, и увидел, как в ее глазах промелькнуло что-то непривычное, похожее на легкую жалость. Мелькнуло и тут же исчезло, а ее губы тут же искривились в усмешке. Она подошла к Поттеру близко и подцепив красно-желтый галстук наманикюренным пальцем, неожиданно сильно ухватилась за него и притянула Гарри к себе. — Хочешь, чтобы он сам сказал? — спросила она, притягивая его лицо к своему. Поттер дернулся и попытался отпрянуть, но она снова резко дернула его на себя. — Значит, хочешь? - упрямо уточнила она, разглядывая его губы вблизи. Гарри, сжав зубы, кивнул и снова рванулся на волю, но проворная Паркинсон опять оказалась быстрее, снова вернув его на прежнее место. — Ну так знай, он не скажет, — тихо прошипела она. — Слишком долго он этого добивался. Ни за что не сознается. Поэтому просто не будь идиотом! — Что? — Поттер растерянно и жадно глядел ей в глаза. Паркинсон усмехнулась и резко оттолкнула его от себя. — Что слышал, — грубо сообщила она. — Дальше вы уж без нас разбирайтесь. Я и так сделала слишком много. Лимит моих добрых дел на ближайшие полгода исчерпан, — она хмыкнула и, подхватив под руку Блейза, который наслаждался развернувшимся зрелищем, потащила его по коридору к слизеринским пенатам. Проводив их глазами, Гарри резко обернулся к молчащему Драко. — Так ничего и не скажешь? — тихо спросил он. Драко понуро пожал плечами. Но Поттер пристально смотрел на него, и Драко подумал, что этот отцовский жест далеко не всегда помогает. Как высказать в несколько слов то, что творилось в душе несколько лет? Он этого не умел. Он и вообще не слишком умел говорить, а уж тем более о таких сильных чувствах. Как признаться, что тебе очень больно? Что ты добился мечты, но опять ее потерял. Драко готов был просить, умолять дать ему еще один шанс, не бросать его, попытаться попробовать, но… Но слова горькой полынью оседали на сердце, так и не выходя из груди. Он только и мог, что стоять и в полном отчаянии ждать своего приговора. Поттер нерешительно шагнул к нему и осторожно прикоснулся к предплечью рукой. — Ну… Если не можешь сказать... Тогда... покажи, — голос у Поттера дрогнул, и Драко, вскинув на него недоверчивый взгляд, впился глазами в лицо. А тот так неловко и влюбленно ему улыбнулся, что Драко просто не смог не улыбнуться ему в ответ. Как хорошо, что у Гриффиндора нет никаких заморочек. — Покажешь? — неуверенно переспросил его Поттер, и Драко, почувствовав, как по телу разливается непривычная золотистая радость цвета дурацкого льва, поспешно кивнул, еще раз неуверенно улыбнулся и первым потянулся за поцелуем.