Внезапно

Наверное, Стив заснул в ванной, потому что вода остыла, а Баки, зашедший в комнату с полотенцем в руке, только смотрел на него разбито, голодно. В глубине голубых с едва заметными серыми нотками глазах затаилось понимание и страх. Стив лежал в ванной, в холодной воде, раскинув руки по бортикам и упираясь ступнями в стену. Лежал голый, в остывшей уже, прохладной воде, мутными от резкого пробуждения глазами смотрел на Баки. И понимал лишь то, что всё это было одной большой ошибкой, случившейся с ними внезапно, но проявившейся в груди Роджерса давно забытым жаром 30-х годов. И Баки не уходил, стоял всё так же на пороге, сжимал металлической, созданной по образцу Тʼчаллы, рукой полотенце, в одних лишь боксерах, уже обхвативших плотной тканью выпирающий возбуждённый член. Он смотрел на Стива, пожирал глазами, но сделать к нему шаг не решался. Хотя оба уже поняли: вспомнил. Вспомнил то, что не хотел бы выгрызать из своей памяти и что запрятал бы глубоко в сознании, чтобы больше этих ошибок не было. Но вспомнил. И Стив маняще облизал губы, глядя на мощное, с кучей шрамов, с вечным клеймом Гидры на плече тело и едва сдерживал себя, чтобы самому не поддаться. Он решил дать Баки волю выбирать только самому. И, если это прошлое ему нужно, он даст знать. Стив замер, покорно глядя на Баки, чувствуя, как член, прижатый к животу, пульсировал возбуждением от нахлынувших воспоминаний. Роджерс ждал. Просто ждал. Но, когда Баки, нервно сглотнув, сделал шаг в сторону двери, Стив не выдержал, привстал в ванной, морщась от прохладной воды, от того, как волна слишком резко прошлась по возбуждённому телу. Но то, что он мог получить взамен, было важнее. Он решился. — Баки... Баки, постой, пожалуйста. Джеймс замер, нерешительно, слишком нервно, но остановился, сильнее сжимая в руках полотенце, натягивая его перед собой, будто закрываясь, отчего слишком непрочная для железной руки ткань затрещала, разрываясь в крепких пальцах. — Бак... — Стив ждал. Он надеялся, что сможет хотя бы что-то урвать, хотя бы взгляд, движение головы, что-то в глубине до сих пор любимых и родных глаз. Ждал, чувствуя, как вода мягкими успокаивающими волнами проходится по телу снова и снова, пока не замирает прирученным зверем, накрывая горячую кожу, в ожидании затихая. Роджерс хотел было уже подняться, чтобы послать все свои слова, надеясь на собственную косую удачу, но Барнс развернулся. Медленно, тяжело дыша, подрагивая едва ли не всем своим сильным, красивым телом. Развернулся, чтобы встретиться с зеленоватыми глазами, переливающимися страхом и ожиданием. Развернулся, чтобы сжать губы, обвести взглядом разгорячённое тело, которое в воспоминаниях можно было закрыть всем собой, прижать к своей груди худую спину, чувствовать биение этого сильного, но такого хрупкого сердца прямо рядом со своим. Развернулся... и замер, сам не зная, что дальше делать, как дальше ему бы следовало поступить. И Стив улыбнулся. Позволил себе сегодня всё же решить за Баки, сделать за них двоих выбор. Давая себе такой шанс после криокамеры, после стольких месяцев ожидания, после стольких лет поиска. — Иди сюда. Два слова... и Баки, дёрнувшись всё же в сторону двери, сделал шаг к Стиву. Переступил через бортик ванной, всё так же в боксерах, с выступающим возбуждённым членом, с порванным полотенцем в руках, но переступил, опускаясь в прохладную воду, прямо на колени Стива, падая к нему в руки. Роджерс только улыбнулся, обхватил крепкие плечи ладонями, прижал к себе, едва дыша от переполнявшего его восторга, от всех ощущений, враз накрывших его с головой. Чтобы через несколько секунд рвануть вперёд, поцеловать эти всё ещё мягкие, искусанные губы, ощущая их сладкий, такой знакомый вкус. В нерешительности замерев, чтобы понять, стоило ли это вообще делать. А когда Баки раскрылся перед ним, легко, едва ощутимо ответил на поцелуй, бросая полотенце на пол и хватаясь за шею Стива, вжимаясь в его тело и с яростью, голодно целуя его, Роджерс не смог сдержать стона. Он крепче перехватил Барнса за талию, провёл ладонями по спине, чувствуя перекаты мышц, мягкость кожи, загрубевшей лишь на местах шрамов, заживших так давно, но напоминавших о себе рубцами, вечными пятнами. Стив лишь хватался за это тело, проводил ладонями по нему, целовал так жадно, так жарко, как вообще мог. Проводил языком по губам, срывал тяжёлое, прерывистое дыхание, щекотал кончиком языка нёбо и просто молился, чтобы это не прекращалось. Баки и не собирался, только притирался к телу Стива, запускал пальцы в его волосы, сжимал их, заставлял Роджерса запрокидывать голову, улыбаться в поцелуях и шептать имя Барнса, хватаясь за него, как за последнее спасение на этой земле. Только так — жарко... забыто... Джеймс пытался выбросить из головы снова и снова всплывающие перед глазами воспоминания давно забытой весны, тепло воды и хрупкого тела, такого же голоса, с хрипотцой из-за аллергии, но этого жадного «Баки... Бак...» прямо где-то в груди. Выбросить бы это, отвлекает, но он не мог, лишь хватался за сильные плечи, чувствовал жгуты мышц, морщился от того, как мокрая ткань липла к телу, сжимала возбуждённый член лишь сильнее, заставляя проклинать всё это. Когда Стив приподнялся, расплескав воду в слишком маленькой для двух суперсолдат ванной, Джеймс облегчённо выдохнул, стягивая на бёдра мокрые трусы, едва сдерживая вырывающиеся стоны из-за ладони Роджерса на его члене. Быстрый... горячая большая ладонь, обхватившая его у самого основания, проведшая до крупной головки, покрасневшей, блестящей. Стив сам застонал, двинул бёдрами вверх, притираясь своим членом, с жадностью глядя в затуманенные глаза, упираясь второй рукой в бортик ванной. — Ты... — Джеймс облизал губы, снова схватил Роджерса за волосы, заставил запрокинуть голову, ловя его дыхание и тяжело сглатывая. Нестерпимо хотелось взять покачивающийся член Стива в рот, обвести его языком, проследить синеватые жилки, почувствовать солоноватый привкус смазки. Хотелось... но воспоминания подбрасывали всё новые и новые картинки, от которых становилось жарко, больно, дико, из-за которых дрожали руки, кололо кончики пальцев, а Роджерс перед глазами становился будто размытым, каким-то далёким и в то же время слишком близким, будто вжатым в него самого, по самую кожу. Барнс выдохнул, простонал, когда Стив уверенно двинул ладонью по стволу, сжал чуть сильнее у самой головки, провёл по ней большим пальцем, размазывая выступившую смазку, при этом не отрываясь глядя в его глаза, улыбаясь лишь уголком губ. — Я... — выдохнул Роджерс, двинул снова бёдрами, притираясь к телу Барнса, а после обхватил их члены, задвигал рукой, тихо ругаясь из-за мешающих боксеров, но вода размывала все остальные желания, грани, забытые барьеры, и про неудобство забывалось, на время, пока ткань снова не врезалась в руку или поджавшиеся яйца Баки, заставляя его прерывисто выдыхать, сжимая слишком сильно плечо Стива металлической рукой. Пластины тихо двигались, шуршали прямо у уха Роджерса, но он лишь смотрел в широко распахнутые глаза Барнса. — Встань... — не выдержал всё же Роджерс, дёрнул края трусов, спуская их как можно ниже. — Бесят. Баки подчинился. Встал ровнее сначала на колени, упираясь ладонями в грудь Стива, а после выше, выпрямляя ноги, чтобы Роджерс стянул с него ненужную ткань. Но, когда боксеры уже валялись чёрным мокрым комком на полу и Барнс хотел было снова упасть на колени Стива, потому что собственные ноги не держали, Роджерс с силой сжал его бёдра, заставляя оставаться в таком же положении, лишь наклониться слегка вперёд и опереться руками о стену напротив. Баки тяжело дышал, глядя на Стива внизу. На то, как он обхватывал ладонью его член, как смотрел вверх, улыбаясь, сверкая глазами, второй рукой сжимая его ягодицу. Смотрел и едва сдерживался, чтобы не толкнуться навстречу, со стоном не упасть назад. Держаться. Но Роджерс, облизав красные пухлые губы, подался вперёд, и Баки уже не знал, как держаться. Потому что эта светлая макушка, как и в его воспоминаниях, мягко двигалась внизу, а губы, растянутые на члене, заставляли тихо постанывать, видя, как Стив натягивается на него, смотрит вверх, щурится. И Барнс едва сдерживался, чтобы не запустить пальцы в светлые волосы, чтобы не заставить заглотить больше, как там, в прошлом. Он лишь смотрел, пожирал глазами, чувствовал, как член плотно обхватывают губами, как проходятся по стволу языком, сжимают головку. Чувствовал и медленно плыл. Колени Баки задрожали, и Стив отстранился, позволил упасть снова к нему вниз, медленно и нежно гладил по спине, целовал подставленную шею, грел своим обжигающим телом в уже прохладной воде и всё время шептал это свое «Баки...», из-за которого у Джеймса сжималось всё внутри и хотелось жёстче, на пределе, как вообще дозволено. — Стив... — не сдержался, выстонал, притираясь к твёрдому члену Роджерса, обхватив коленями его бёдра. А тот лишь улыбался, откинувшись на бортик ванной и снова разливая воду на пол. Теперь она не так мешала, лишь обводила их тела, накрывала собой, не раздражала. — Да... я здесь. — Стив подался вперёд, сжимая в своих руках его тело, прижимаясь к нему теснее. — Здесь. А после отстранился, извернулся, потянулся к раковине, стягивая оттуда какой-то завалявшийся крем. Кажется, он ещё с тех времен, когда новая железная рука Баки слишком давила на плечо в стыке, или, кажется, с тех времен, когда Стив, утонувший в воспоминаниях, стёр кожу с ладони на тренировке и она затягивалась сложно, отвлекая вечно. Кажется... он всегда стоял там. — Бак... — Стив посмотрел в глаза Джеймса, облизал губы, хотел снова откинуться, вложить тонкий тюбик в ладони Барнса, но тот качнул головой и сам приподнялся на коленях, улыбнулся уголками губ, завёл руку назад. Воспоминания в голове роем пчёл стёрли осознание настоящего, но он знал, чего хочет, кого хочет. И то, что в его мозгах гвоздями впивалось хрупкое тело под ним, не заставит его не желать над собой это сильное тело. — Стив... я... — Роджерс подался вперёд, поцеловал губы, впитывая собственное имя вместе с тихим стоном, с широко распахнутыми глазами, с улыбкой, застывшей где-то в глубине этих глаз. Он понял, он почувствовал. Стив прижал Баки к себе, вжал в своё тело, чтобы тот опёрся ладонями о плечи, чтобы ткнулся в волосы носом, закрыл глаза, расслабился, отдался. Чтобы почувствовал лёгкое, едва ощутимое касание к сжатым мышцам, прохладный крем, уверенные пальцы. Чтобы тихо выдохнул, притираясь к светлым коротким волосам Роджерса, коснулся губами его уха, припухшими, мокрыми, ярко-алыми. А Стив, мягко поглаживающий пальцами анус, легко толкнулся внутрь, размазывая пряно пахнущий крем, чувствуя, как тесно обхватывают его мышцы, как сжимает его в себе Баки, не сдержавшись, простонав на грани слышимости, сжав крепче плечи Роджерса. Чтобы чувствовать опору. Один палец, оглаживающий изнутри, мягко нажимающий на кожу, легко проходящий, едва натягивающий мышцы. Второй палец. И Барнс зажмурился, выдохнул, подавшись назад, облизал пересохшие губы, тихо простонал короткое: «Стив...», и Роджерс улыбнулся, растягивая Джеймса на пальцах, двигая ими медленно, чтобы прочувствовать, как тело на нём отзывается на каждое лёгкое движение. Третий палец. Баки распахнул глаза, стал быстрее насаживаться на приносящую смесь удовольствия и боли руку, притираясь к животу Стива, ткнувшись носом в его плечо и бормоча что-то о прошлом, о чувствах, всё ещё о Стиве. И Роджерс больше не улыбался. Лишь сдерживался. Лишь молил собственного бога, чтобы дождаться. Ещё чуть-чуть... вытерпеть эти секунды. Когда Баки выгнулся так, что Стив едва удержался на гребне яркой волны, пальцы из тела Барнса исчезли. Тот скулил, царапал металлическими пальцами плечи Роджерса, подался назад, просил, молил, хныкал. Рой мыслей в голове перекрыл воспоминания. Война, вода, «Баки», весна, поставленный им же засос на хрупком плече, усыпанном веснушками, лёгкое тело на руках, потому что ноги не держали. Хрупкое... Роджерс приставил член к разработанным мышцам, потерся о вход, погладил Баки по спине, зашептал что-то о том, чтобы тот расслабился. Если бы он мог... Барнс лишь выдохнул: «Быстрее» — и подался назад. И Стив больше не шептал. Толкнулся внутрь, зашипел от тесноты внутри, откинул голову и снова улыбнулся. Дорвался. Всё внутри снесло этими чувствами, этими яркими всполохами, расходящимися от паха по всему телу, загорелось, стёрло прошлое. Дорвался. Стив тяжело задышал, замерев, расслабленно откинувшись назад на бортик ванной, всё так же гладя Баки по спине, выжидая. Чтобы тот расслабился, чтобы его тело прекратило дрожать, чтобы он не дышал так прерывисто, со свистом втягивая в себя воздух, чтобы произнёс лёгкое: «Стив...», давая разрешение, позволяя. Дождался. Барнс чуть пошевелился, подался назад, прижался губами к быстро бьющейся жилке на шее Роджерса, и тот поддался. Больше терпеть не было сил. Сжал бёдра Джеймса, приподнял их и стал двигаться. Медленно, на пробу, чтобы понять, как лучше, чтобы поменять слегка угол, чтобы почувствовать с новым проникновением на своей коже стон, услышать его. И лишь после сорваться, начать вбиваться в дорогое, желанное тело, сжимая его за талию, прижимая к себе, насколько хватало сил и места. Чтобы чувствовать полностью, до самого конца. И так двигаться, рвано, быстро, захлебываясь собственными стонами, подбрасывая бёдра, чтобы чувствовать, как Барнс сам насаживается на член, откидывать голову назад, ощущая зубы Баки на своей шее. Дорвался. Дорвались. Баки задрожал, кончая на живот Стива, вскрикнул, сжимая в себе член, выгибаясь, едва успевая схватиться за бортик ванной, чтобы не сломать плечо Роджерсу. Тот же едва успел замереть, тяжело и с надрывом дыша, чувствуя собственное неутолимое возбуждение, растекающееся по венам вместе с удовольствием Барнса, всё ещё дрожащего в его руках. Вода совсем остыла, холодила разгорячённую кожу, чувства из-за неё обострялись, терялись в мутноватой, вспенившейся из-за быстрых движений по краям ванной воде. Стив ждал, гладил успокаивающегося Баки по спине, целовал во влажный висок, водил кончиком языка по скуле. Ждал. Когда Барнс пошевелился, Роджерс тихо выдохнул, положил руки на его бёдра, заглядывая в глаза выпрямившегося, упирающегося в его грудь ладонями Джеймса. Смотрел и улыбался уголками губ. Ждал. А после легонько двинулся, из-за чего Баки застонал, зажмурив глаза и опустив голову. Рано. Снова дрожь прошла по телу, заставляя выгнуться, сжаться. Роджерс погладил поясницу Барнса, тепло улыбаясь, запоминая каждое его выражение лица сейчас. Всё ещё ждал. А Барнс вскинулся через несколько долгих секунд, высвободился из его рук, заставил Стива вжаться спиной в бортик ванной позади себя, а после ошарашенно встать на колени, с интересом наблюдая за всем, что творил Баки. И продолжал ждать. Чтобы потом почувствовать на своём члене ладонь Джеймса, его сильные тёплые пальцы живой руки, смывающие остатки крема холодной водой, чтобы потом Баки опустился ниже, исполняя то своё желание, бьющееся в голове вольной птицей, пойманной в клетку, мечтающей о свободе, о завершении. Опустился ниже и обхватил губами член Стива, задвигал головой сразу быстро, расслабляя горло, заглатывая столько, сколько возможно было, прижимая язык к горячему стволу, закрывая глаза, отдаваясь ощущениям. И Стив запустил пальцы в его волосы, застонал, подаваясь бёдрами за движениями губ этого невозможно рта. И кончил со вскриком. Едва сдержавшись, чтобы не дёрнуть мягкие мокрые волосы в ладонях, чтобы дать Баки закончить то, что он начал. И Барнс замер, сглотнул, поглаживая бёдра Роджерса, и стал медленно водить языком по опадающему члену, стирая капли спермы, глядя теперь в яркие осоловелые глаза Стива, впитывая в себя их свет, их тепло, любовь в их глубине. Впитывая, чтобы после подняться и накрыть припухшие губы, перед этим выдохнув в них спокойное: «Вспомнил...» И внезапно... давно забытое, тёплое, такое родное затопило его сердце, всё его сознание. И холодная вода уже не казалась холодной.